– У Артюра явно твои гены, – иронично заметил Александр. – И вдруг так и подскочил в кресле. – Догадался! – воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Как я сразу не подумал! Все ясно как день! Это каменотес!
– Каменотес?! Сейчас уже тебя занесло, Александр! Каменотес берет мои письма, подкладывает мне вместо них каменное сердечко, и это ясно как день? Каменотес – человек, у которого есть жена и двое взрослых сыновей, работающих с ним в одной мастерской, и вдруг он на старости лет обнаруживает, что питает слабость к молодым мужчинам? Ну ты даешь, Александр! Ха-ха-ха!
– Нет, погоди! – Александр не давал сбить себя с толку. – Каменотес, у которого ты заказывал памятник, – единственный человек, которому, кроме нас, известно о существовании этого тайника. – Он снова задумался. – И необязательно это был сам каменотес, мог быть и кто-то из его мастерской. Может быть, мастер кому-то рассказал, чтобы похвастаться своей работой: например, другому заказчику. Как знать? А может быть, там вертится какая-нибудь молодая вдовушка, для которой твоя затея с тайником – самое романтичное, что она когда-либо слышала. И вот она возьми да проверь, какие посмертные дары ты приносишь своей жене, и наткнулась там на твои письма. Которые она, конечно же, все прочитала. Что поделаешь – женщины все одинаковы! Любопытны и падки на романтику!
– Гм! – хмыкнул я удивленно. – Знаешь что, Александр? Тебе бы романы писать!
На меня произвело впечатление, как он с легкостью фокусника извлек из ничего эту теорию. И я не мог не признать, что история с каменотесом была не такой уж невероятной. Этот мастер был любитель поговорить. Помню, как он раздражал меня своей болтовней, когда я заказывал у него памятник.
– Нет уж, писать я предоставлю тебе, – сказал польщенный Александр. – Но я с радостью готов подарить тебе эту замечательную идею для следующего романа. – На лице Александра появилась довольная улыбка, потому что вечер закончился хорошо, а вывод, к которому он пришел, как-то примирил нас. Затем Александр допил свой бокал и решительно поставил его на стол. – Говорю тебе, подумай хорошенько об этом ваятеле памятников. – Затем, хихикнув, добавил: – И еще стоит поинтересоваться хорошенькими вдовушками, которые околачиваются на кладбище возле могил. Я считаю, что это след, который еще не простыл!
– Так и сделаю, Александр, так и сделаю, – сказал я. – Я собирался поехать на кладбище завтра. У меня как раз готово новое письмо. Посмотрим, не исчезнет ли оно тоже.
– Посмотрим, – сказал Александр. – Поглядывай повнимательнее по сторонам, мой дорогой, и ты скоро узнаешь, чьих рук это дело.
Я кивнул и, закрыв за ним дверь, почувствовал, что у меня защемило сердце. Погруженный в свои мысли, я отнес на кухню бокалы и пошел проведать Артюра. Он мирно спал в своей кроватке в обнимку с плюшевым мишкой. Затем я вернулся в гостиную и подошел к открытому окну. Со стесненным сердцем я взглянул на темное ночное небо.
Глава 14Любит – не любит
Встреча с необъяснимым меняет человека. Вопросы, на которые нет ответа, труднее всего вынести, поэтому мы стараемся узнать правду. Мы стремимся докопаться до истины – но как быть, если ты сам не знаешь наверняка, действительно ли ты хочешь получить ответ на вопрос, который так волнует? А если иллюзии лопнут как мыльный пузырь?
На следующее утро я входил в ворота кладбища, и на душе у меня было как-то смутно. Перед этим я провел беспокойную ночь, а теперь и сам не знал, чего мне желать – чтобы предыдущего письма тоже не оказалось на месте или чтобы оно спокойно лежало в тайнике? Чтобы получить новый знак или чтобы там не было и следа чужого проникновения в тайник?
В такую рань на кладбище еще никого не было. Когда я шел по хорошо знакомым дорожкам цветущего кладбища, мне повстречался только кладбищенский садовник. Александр заронил в мою душу семя подозрительности, и, когда старик буркнул свое приветствие, я начал присматриваться к нему: не этот ли чудаковатый старичок мог сыграть со мною такую странную шутку? Вдруг он ненавидит людей вроде меня, непрошено вторгающихся в его царство? Несколько раз я оглянулся от дурацкого ощущения, что кто-то следит за мной или что за деревьями маячит какая-то женщина в черной шляпке с вуалью, и сам удивлялся странности своего состояния.
Очутившись наконец у могилы Элен, я с сильно бьющимся сердцем не сразу решился открыть тайник. Но делать было нечего – надо открывать.
Я открыл тайник и стал нащупывать письмо, которое только вчера сюда положил. Его не было, а моя рука коснулась чего-то мягкого. Я тихо вскрикнул, так как сначала подумал, что это чья-то рука. Осторожно я вынул то, что было там спрятано, и засмеялся от облегчения.
Это был веночек из незабудок и маргариток.
Я держал его в руке, не зная, что и думать. Внимательно разглядев его со всех сторон, я осторожно раздвинул лепестки, чтобы проверить, не спрятана ли в них записка, но там ничего не было. Одни лишь цветы. Одни лишь цветы? Кто-то побывал здесь в мое отсутствие, забрал письмо и положил веночек, чтобы подать мне знак.
Кто-то?
Первое, что мне пришло на ум при виде этих цветов, был букетик незабудок от Катрин. Я прекрасно помнил, как встретил ее несколько недель назад, когда относил свое первое письмо. Те незабудки были от нее, она сама это сказала. И она очень смутилась, но ведь и я тоже. Могла ли она уже тогда увидеть, как я прячу письмо? Может быть, она незаметно подсмотрела за мной? Я стал припоминать тот день. Нет, возле могилы тогда никого не было, иначе я бы заметил. И что это вообще за безумная мысль? Катрин жила в одном доме со мной, она в любой момент могла со мной повидаться, ей незачем было украдкой бродить по кладбищу и лазить в тайник. И, кроме того, вспомнил я, у нее тогда весь день были занятия в школе, а после занятий она брала к себе Артюра поиграть с кошкой. Это кладбище закрывается в шесть часов вечера, и я не мог представить себе, чтобы Катрин ночью перелезла через высокую решетку зеленых ворот, чтобы положить сюда незабудки. Я покачал головой. «Жюльен, тебе уже мерещатся призраки», – произнес я вполголоса. И это действительно было так, потому что мне вдруг почудился привет от Элен. Недаром же тогда во сне она являлась мне в венке из маргариток!
– Ах, Элен! Что же ты делаешь? – прошептал я, озадаченно глядя на ангела, который на это не повел и бровью. – Скоро я совсем запутаюсь, не зная, что и думать.
Я снял с плеча сумку, достал письмо со стихотворением Превера и положил его в тайник. «Хотел бы я знать, что ты о нем скажешь», – проговорил я тихо и снова закрыл дверцу. Затем отступил на шаг и подробно осмотрел памятник. Тоненькая как волосок щелка на месте, где открывалась дверца, была едва заметна для постороннего взгляда.
Я прекрасно сознавал, что все это было очень странно, но, стоя перед могилой с веночком в руке и созерцая лицо Элен, я словно воспарял над грешной землей, и аргументы Александра утрачивали для меня свое значение.
Одолеваемый противоречивыми чувствами, я наконец заставил себя оторваться, вышел с узеньких дорожек на аллею Гектора Берлиоза и вдруг услышал, как кто-то окликнул меня по имени.
Я огляделся и увидел за каменными мавзолеями с маленькими крышами изящную темную фигурку: Софи сидела, расположившись для обеденного перерыва на скамейке, рядом лежали ее инструменты.
– Привет, Жюльен! – весело поздоровалась со мной Софи. – Ну что? Снова решил зайти? Я тебя уже целую вечность не видела.
– А между тем я был тут только вчера, – сказал я, на что она удивленно подняла брови. – Хотя… Да, я болел.
– А я-то подумала, что ты вернулся в мир живых людей и я тебя больше никогда не увижу. – Она поправила съехавшую набок шапочку, глаза ее задорно блеснули.
«Знал бы ты, маленький кобольд! Знал бы ты только!» – подумал я.
– Мне правда было бы жаль, если бы так случилось, – продолжала она с широкой улыбкой. – Честно сказать, я уже немного соскучилась по нашим кладбищенским беседам. – Она немного подвинулась на скамейке. – Давай присядь со мной, у меня обеденный перерыв. Как твои дела?
– О, мои дела… Да ничего, пока все хорошо, – промямлил я, глядя на веночек, который все еще держал в руке. – Соответственно обстоятельствам. – Я энергично пожал плечами.
– Красивые цветы, – сказала Софи неожиданно. – Это ты для жены принес?
– Нет-нет, я уже побывал на могиле, – ответил я, не подумав и готов был сам себя отхлестать по щекам, увидев ее удивленный взгляд.
– Так для кого же тогда эти цветы?
– Цветы… э-э… цветы… – Я ощущал себя круглым дураком. – Цветы – это тебе! – объявил я и заулыбался, что нашел выход из положения.
– Мне? – На ее лице выступил нежный румянец. – Но ведь…
– Да, – продолжил я, положив веночек ей на колени. – Я надеялся встретить тебя здесь. Представь себе, я тоже по тебе соскучился. – Я засмеялся и перевел все в шутку. – Ведь это же ты мне сказала, что на могиле цветы только зря завянут, верно?
– А ты внимательный слушатель, писатель! – рассмеялась она в тон мне. Но в глазах у нее оставалось сомнение. Она стряхнула с комбинезона крошки. – Так как же? Это действительно мне? – спросила она еще раз.
Я усердно закивал:
– Да, конечно. Я же сказал!
– А ты и впрямь мастер придумывать истории, – заметила она. – Но все равно спасибо! – Она положила веночек рядом с собой на скамейку. – Незабудки и маргаритки, – произнесла она задумчиво. – Ты знаешь, что это означает на языке цветов?
– И что же?
– Так вот, незабудки означают любовь и верность. По-моему, в прежние времена говорили, что глаза недавно влюбленных похожи на цветки незабудки. – Она посмотрела прямо мне в глаза. – Так и есть, – сказала она затем. – У тебя глаза такие же голубые, как незабудки.
Она усмехнулась, а я смущенно заулыбался. Что это значит? Кажется, кобольд со мной флиртует?
– Что еще? – Она вытащила из веночка одну маргаритку. – Маргаритка означает непритворное счастье. Ну, это же вообще замечательно. Что еще можно сделать с маргариткой? – Она помахала цветком у меня перед носом. – Ну?