– Софи! – негромко окликнул я ее. – Софи!
Тут она оглянулась. На лице самое искреннее удивление.
– Жюльен? А ты что тут делаешь? Надо же! – воскликнула она, и мы двинулись к проходу навстречу друг другу.
– Это моя кузина Сабина, – представила Софи свою спутницу, пепельную блондинку с высокой прической, которая шагала следом величаво, как королева. Софи пожала плечами. – Сабина затащила меня на этот фильм, и, надо сказать, он совсем неплох, правда?
Сабина одарила меня царственной улыбкой, а Софи с любопытством поглядывала вокруг:
– И с кем же ты пришел?
– Один, – сказал я.
– Вот как? – удивилась она. – Неужели и ты поклонник Кокто?
– Похоже, что да, – засмеялся я.
– Жюльен, видишь ли, тоже писатель, – сказала Софи кузине, поддразнивая меня. – Хотя он говорит о себе, что всего лишь пишет развлекательные романы.
Сабина удивленно повела бровями, – вероятно, это была ее привычка.
– Умение развлекать – это большое искусство, к нему не стоит относиться пренебрежительно, – сказала она, и я тотчас же почувствовал к ней симпатию. – Может быть, выпьем чего-нибудь? При кинотеатре есть хороший бар в саду, надо поторопиться, пока не все места заняты.
– Хорошая мысль! – воскликнула Софи и начала рыться в своей сумочке. – Вы пока идите, а я только позвоню: надо предупредить, что я задержусь.
Вскоре мы уже сидели в закрытом дворике, где располагалось кафе кинотеатра. Круглые марокканские столики и пальмы в горшках превращали его в очаровательный оазис. Стену украшал гигантский коллаж из черно-белых фотографий знаменитых артистов. Я узнал грустного мима Жана-Луи Барро, Жанну Моро, Катрин Денёв, Марлона Брандо и Хэмфри Богарта в роли Филипа Марлоу. Все столики были заняты, и мы сидели с бокалами, довольные тем, что попали в число избранных счастливчиков, которым повезло провести вечер в этом уютном месте. Мы оживленно беседовали. Сперва говорили о фильме, потом о всякой всячине. У Софи хватило такта не упоминать о том, что мы познакомились на кладбище. То обстоятельство, что у меня умерла жена и я теперь вдовец, в этот вечер, в виде исключения, не играло никакой роли. У Сабины был серьезный и умный взгляд, однако она оказалась остроумной собеседницей. Она вела раздел культуры в каком-то журнале и знала великое множество книг и фильмов, о которых умела очень красочно рассказывать. Она даже читала мой первый роман и находила его интересным и увлекательным, что меня порадовало.
Вечер пролетел незаметно, и только когда официанты принялись с грохотом придвигать стулья к столам, мы заметили, что дворик совсем опустел.
Софи посмотрела на свои часики.
– Mon Dieu![57] Уже двадцать минут второго! – воскликнула она и с кокетливой улыбкой обернулась к официанту. – Спасибо, что так долго нас терпели!
Я настоял на том, чтобы расплатиться за всех – особенно ввиду того, что мне не пришлось платить за билеты. На крыльце кинотеатра мы распрощались.
– Было очень приятно познакомиться, Жюльен, – сказала Сабина, протягивая мне свою визитку. – Когда вам снова начнет казаться, что вы не умеете писать, просто позвоните мне. И я вам скажу, какой вы замечательный писатель. – Она покровительственно улыбнулась, лукаво блеснув глазами.
Я спрятал визитку в карман и кивнул:
– С удовольствием воспользуюсь предложением.
– Всего доброго, Софи, до встречи! Кланяйся от меня Chouchou! – Сабина расцеловала кузину в обе щеки и ушла, а мы проводили глазами ее развевающийся плащ.
Софи расплылась в улыбке.
– Сабина во всей красе! – сказала она. – Моя любимая кузина. – Склонив голову набок, она опять улыбнулась. – У меня, правда, нет при себе визитки, писатель, но можешь и мне позвонить, когда тебе потребуется услышать от кого-то, какой ты молодец. – Она подмигнула. – Я с удовольствием дам тебе номер моего мобильного.
– Не потребуется! – сказал я и тоже улыбнулся.
Софи накинула на плечи шаль и взглянула на небо, в котором сияла полная луна.
– Как тихо сейчас, – сказала она. – Больше всего люблю Монмартр ночью. – Она посмотрела на меня. – Пройдемся немножко!
Мы не спеша пошли по улице.
– Очень своеобразный был фильм, – сказала она. – Своеобразный и притом красивый.
Я неопределенно кивнул.
– Там были слова, которые мне очень понравились.
– Какие?
На ее лице появилось мечтательное выражение.
– «Каждый мир затронут любовью».
– Да, действительно, очень красивые слова.
– Ты веришь, Жюльен, что, кроме нашего мира, есть еще и другие?
– Наверное. Иногда бывает такое ощущение, правда? Вселенная ведь так велика.
– Бесконечна, – сказала она. – Это же и представить невозможно.
Наши шаги гулко отдавались от мостовой.
– Знаешь, этот человек, Орфей, напомнил мне тебя.
– Почему? Потому что у него жена умерла?
– Нет. Потому что он чуть было не сделал неправильный выбор. – Она улыбнулась. – По крайней мере, я рада, что черная принцесса отпустила Орфея. В конечном счете всегда должна побеждать жизнь, а не смерть.
Мы постояли, повернувшись лицом друг к другу, и в какой-то миг я вдруг почувствовал, что наши сердца, которые находились на расстоянии двух шагов, соприкоснулись.
– Здесь наши пути расходятся, – сказала Софи. – Мне сюда, а тебе туда. Спокойной ночи, Жюльен!
Я проводил ее взглядом, легкий ветерок трепал подол ее платья, и я вдруг с сожалением подумал, что самые лучшие девушки, как назло, всегда несвободны.
Глава 18География моего сердца
Постепенно у меня развилось ощущение, что я сам участвую в каком-то фильме. Я все еще вспоминал вечер, проведенный в кино: у меня в голове осталось столько образов и они вызывали столько эмоций! И тут вдруг я обнаружил карту города.
Дело было в июле, стояла жара, и в полдень кладбище пустело: не было видно ни одного посетителя. Когда я открыл тайник, чтобы положить туда письмо, я нашел карту Парижа, по виду уже не новую. Оглядевшись по сторонам, я сунул ее в карман.
– А теперь давай серьезно! Ну зачем парижанину карта Парижа? Что за шутки? – заворчал я себе под нос, глядя на бронзовую головку, которая, как всегда, отрешенно улыбалась.
Ладно, отсутствие ответа – это тоже ответ.
Я зашел за памятник, чтобы взять там вазу, налил в нее из ближайшего крана воды и поставил в нее новый букет.
После вечера в кино в порыве неожиданного вдохновения я неожиданно выдал более пятидесяти страниц настоящего, ненадуманного текста, который имел намного больше отношения к моей жизни, чем придуманная история о книжке, случайно получившей Гонкуровскую премию. И когда Жан-Пьер Фавр спросил меня во время нашего обеда в «Le Petit Zinc», как идет работа, я, взглянув на нюхающую цветок красавицу в стиле ар-деко, нарисованную на колонне у него за спиной, смело ответил, что к концу года роман будет готов. Это было, конечно, довольно нахальное заявление, согласен. Но я ясно чувствовал, что к тому времени, ведомый таинственной нитью Ариадны, я наконец выберусь из мрачного лабиринта, в который превратилась моя жизнь. А тогда будет закончен и роман.
К счастью, разговор не зашел о содержании, иначе бедный месье Фавр, чего доброго, еще поперхнулся бы своим стейком tartar[58], украшенным сверху яичницей-глазуньей.
– Великолепно! – воскликнул он, изящным движением отправив в рот кусочек кушанья, так что я не понял, вызван его энтузиазм жареной говядиной или тем, что его автор опять вошел в рабочую форму.
Кроме работы над романом, я занимался организацией летнего отдыха. Сначала я как-то не думал о том, что летом детский сад на несколько недель закрывается, – настолько я весь ушел в собственный маленький фильм. Напомнила мне об этом как-то Катрин, когда я забирал у нее Артюра.
– У вас уже готовы планы на лето? – спросила она, и я с недоумением уставился на нее.
– А… Ну да. – И я ответил первое, что пришло в голову: – Думаю, мы поедем в Онфлёр. Но хорошо, что ты напомнила, надо будет поговорить об этом с maman.
Артюр вдруг оторвался от книжки с картинками, которую рассматривал:
– А можно, папа, Джульетта поедет с нами? Вот было бы клево!
Мысленно я представил себе, как эти малыши вдвоем разрисовывают весь дом в Онфлёре, и со вздохом улыбнулся:
– Боюсь, не слишком ли это будет для mamie?
Артюр замотал головой:
– Mamie сказала, что пускай Джульетта едет.
– Как! – удивился я от неожиданности. – Ты уже спросил mamie?
Катрин рассмешила моя растерянность:
– Похоже, Жюльен, сынишка предусмотрительнее отца. В этом он пошел в Элен: она любила планировать все заранее.
Мы с Катрин посмеялись. По крайней мере, теперь мы уже могли говорить о милых слабостях Элен, не впадая сразу в уныние. Я вспомнил, что для Элен не было большего удовольствия, как, усевшись первого января за стол, размечать новый еженедельник – вписывать в него все события, которые предстояло отметить в новом году: дни рождения, посещения концертов, выходные в кругу друзей или родственников, утренники в детском саду, загородные экскурсии, отпуск.
У нее это называлось «наметить будущие радости».
Я посоветовался с maman, затем поговорил с родителями Джульетты, и в результате было решено, что в августе maman на две недели поедет с Камиллой и двумя детьми к морю, а потом, спустя две недели, к ним приеду я, тоже побуду две недели, а Камилла уедет в Париж и увезет с собой Джульетту. Я давно уже не бывал в Онфлёре и соскучился по старому дому, где в детстве провел столько чудесных летних месяцев. Таким был наш план.
Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.
Войдя на кладбище и в задумчивости проходя по аллее, я еще не догадывался, что ни в какой Онфлёр летом не поеду. Я о многом не догадывался. Сейчас мне кажется, что тогда я был точно поражен слепотой.
Я шел по аллее, названной в честь Гектора Берлиоза. Как это часто бывало, навстречу мне попался угрюмый садовник, на этот раз он волок за собой серый мусорный мешок с садовыми отходами. Он прошел мимо, не поздоровавшись, и тут я вдруг заметил маячившую за могильными памятниками большую черную шляпку.