К. Брюллов. Портрет Ю.П. Самойловой с Джованиной Пачини и арапчонком. 1832–1834 гг.
К. Брюллов. Портрет Графини Ю.П. Самойловой, удаляющейся с бала с приемной дочерью Амацилией Паччини (Маскарад)
К. Брюллов. Невинность, покидающая землю. Эскиз. 1839 г.
«Богатство и знатное происхождение придавали Самойловой чувство полной независимости, свободной от стеснительных условий света, – писал Валентин Пикуль в цитированном выше рассказе. – Иногда кажется, что она даже сознательно эпатировала высшее общество столицы своим вызывающим поведением».
Властей беспокоил очаг вольнодумства, сложившийся у Самойловой в Графской Славянке. Ей передали недовольство государя и его настоятельную просьбу продать имение. Как говорится, предложение, от которого невозможно отказаться. Говорят, будто бы она ответила императору: «Ездили не в Славянку, а к графине Самойловой, и где бы она ни была, будут продолжать к ней ездить». Тем не менее Самойловой все-таки пришлось уехать в Италию, откуда она продолжала помогать Карлу Брюллову.
К тому времени их судьбы разошлись: Брюллов женился на Эмилии Тимм, будущей ученице Шопена. Свадьба состоялась в 1839 г. в Петербурге и, по словам историка Владимира Порудо-минского, автора книги о жизни Карла Брюллова, была также весьма странной: «Свадьба профессора живописи Карла Павловича Брюллова была незаметной до крайности – все тихо, обыкновенно, непразднично, даже ростбиф Лукьяну (слуга Брюллова. – С. Г.) не заказывался. В лютеранской церкви Святой Анны, что на Кирочной улице, народу почти не было – только близкая родня. Брюллов в продолжение венчания стоял, глубоко задумавшись, и ни разу не взглянул на невесту; лишь изредка он поднимал голову и неприлично торопил пастора с окончанием обряда».
Поэт Тарас Шевченко, друг Брюллова и свидетель бракосочетания, тоже оставил тревожные воспоминания о свадьбе Карла и Эмилии: «Я в жизнь мою не видел, да и не увижу такой красавицы. Но в продолжение обряда Карл Павлович стоял глубоко задумавшись: он ни разу не взглянул на свою прекрасную невесту».
Прошло всего два месяца, и брак Карла Брюллова и Эмилии распался. Причем по Петербургу ходили всякие дурные слухи.
Одни обвиняли Брюллова в насилии над молодой женой: будто бы тот спьяну вырвал серьги из ее ушей. Судачили, что якобы незадолго до свадьбы Эмилия призналась будущему мужу, что уже не девственница. Художник поначалу не придал этому особого значения, но вскоре выяснилось, что виновником был… ее родной отец – рижский бургомистр Фридрих Тимм. Более того, эта связь продолжилась и после ее замужества. Едкие слухи будоражили столичное общество, Брюллова даже пригласили к графу Бенкендорфу для выяснения причин развода.
Напоминанием о случившейся драме стал эскиз Брюллова к картине «Невинность, покидающая землю», созданный вскоре после разрыва молодоженов. В образе красавицы, покидающей объятое развратом общество, угадываются черты лица Эмилии Тимм.
После разрыва с Эмилией Карл Брюллов снова вместе с Юлией Самойловой. Сохранилось предание, что они даже думали о женитьбе. Письма Юлии к «Бришке», как она его ласково называла, проникнуты заботой и любовью. «Мой дружка Бришка… люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя, и до гроба буду душевно тебе привержена», – писала Самойлова. И еще: «Люблю тебя, обожаю, я тебе предана, и рекомендую себя твоей дружбе. Она для меня – самая драгоценная вещь на свете».
В чем точно нет сомнения, Юлия Павловна – муза художника. Карл Брюллов написал несколько ее портретов. Наиболее известны «Всадница» и «Ю. П. Самойлова, удаляющаяся с бала с воспитанницей». А в картине «Последний день Помпеи» легко узнаются черты графини в матери, прижимающей к себе дочерей. Более того, еще два персонажа в той же картине несут черты Самойловой.
И снова цитируем произведение В. Пикуля: «Со стороны могло показаться, что Юлия Павловна способна нести мужчинам одни лишь страдания и несчастья, но зато для Карла Брюллова она стала его спасительницей… Она была богиней его сердца. Она осталась бессмертной на полотнах кисти Карла Брюллова».
Восстановление дворца в бывшей Графской Славянке.
Фото автора. 2016 г.
Однако пути Карла Брюллова и «графинюшки» все-таки разошлись. В 1846 г., путешествуя по Италии, Самойлова влюбилась в необычайно внешне привлекательного молодого оперного певца Джованни Пери и вышла за него замуж. Это лишило ее русского подданства и заставило продать Графскую Славянку. Однако счастье было коротким: в том же году молодой супруг Самойловой умер от чахотки.
«Она удалилась в Париж, где медленно, но верно расточала свое богатырское здоровье и свое баснословное богатство на окружающих ее композиторов, писателей и художников, – читаем дальше в рассказе Валентина Пикуля. – Лишь на пороге старости она вступила в очередной брак с французским дипломатом графом Шарлем де Морнэ, которому исполнилось 64 года, но после первой же ночи разошлась с ним и закончила свои дни под прежней фамилией – Самойлова.
Писать об этой женщине очень трудно, ибо сорок лет жизни она провела вне родины, и потому русские мемуаристы не баловали ее своим вниманием. Если бы не ее близость к Брюллову, мы бы, наверное, тоже забыли о ней…
Но, даже забыв о ней, мы не можем забыть ее портреты»…
Что же касается дворца в Графской Славянке, ставшего с 1847 г. Царской Славянкой, то его выкупил Николай I, и до 1917 г. им владел Императорский дом.
После революции во дворце помещалось правление колхоза «Красная Славянка», перед войной – Дом отдыха ученых, во время войны – Штаб испанской «голубой» дивизии. 18 июля 1943 г. во дворце должны были состояться торжества, посвященные седьмой годовщине начала «Освободительной войны» против республиканцев в Италии. Разведка Красной армии узнала о готовившемся празднике, и, когда он начался, советская артиллерия открыла огонь. В считаные минуты парк вокруг дворца превратился в бурелом со вспаханным полем. Здание сильно пострадало, после налета вывезли 38 раненых.
После освобождения Красной Славянки от оккупации недалеко от дворца находился исправительно-трудовой лагерь – содержались там обвиненные в сотрудничестве с оккупантами во время войны. А во дворце устроили склад нефтепродуктов и техники для этой колонии. Так было до 1954 г., когда ИТК-4 преобразовали в фабрику «Динамо». Позже дворец стоял заброшенным. С тех пор правительство трижды принимало постановления о восстановлении усадьбы. Однако в результате дворец превратился в руины.
В 1980 г. усадьбу передали обувной фабрике «Скороход» под дом отдыха. Здание огородили бетонным забором, завезли строительные материалы и технику. Даже привлекли курсантов военных училищ и комсомольцев Московского района Ленинграда на субботник. Но дальше тогда дело не тронулось.
Постройка долгие годы числилась под охраной государства, являлась объектом культурного наследия федерального значения, но ни то, ни другое не спасало ее от гибели. В 2012 г. ее продали с торгов частному лицу – под гостиницу и с предписанием «восстановить, как было», по крайней мере, внешне. Ревнители старины готовились, что новый владелец снесет руины до основания и будет возводить точную копию из железобетона, однако он отнесся к историческим стенам деликатно, сохранив по максимуму все, что еще можно было спасти, а остальное достроив в соответствии с чертежами и старыми изображениями.
Тайное венчание
К этой романтической истории, всколыхнувшей высший свет Петербурга и ставшей поводом для светских сплетен, оказался причастен храм Святого Александра Невского в селе Александровка, близ демидовской усадьбы в Тайцах. Мыслимое ли дело – похищение графини Строгановой, брак без благословения родителей! Неслыханная история, случившаяся в 1829 г., облетела всю столицу. Александра Сергеевича Пушкина она натолкнула на сюжет повести «Метель».
В центре великосветского скандала оказались юная графиня Ольга Строганова (ей шел 21 год) и баловень света Павел Ферзен, который был старше ее на 8 лет. Графиня приходилась внучкой Наталье Петровне Голицыной – знаменитой «усатой княгине», ставшей прообразом графини в «Пиковой даме» Пушкина, а отец Ольги – граф Павел Александрович Строганов, известный государственный деятель и полководец.
У Ольги было три сестры – Наталья, Аделаида и Елизавета, а также брат Александр, геройски погибший в кровопролитном Краонском сражении во Франции в феврале 1814 г., во время освободительного похода русской армии в Европу. Как значится в эпитафии на его могиле в Александро-Невской лавре, в битве «между 15 000 российских войск, которыми предводительствовал его отец, и слишком 50 000 неприятельскою армиею под личным начальством Наполеона». Ему было всего 19 лет.
По воспоминаниям современников, юная Ольга Строганова, выросшая сиротой под опекой матери и старших сестер, ничем особенным среди светских барышень не выделялась. Ее подругой была блистательная фрейлина Анна Оленина, вместе они нередко совершали верховые прогулки: обе – превосходные наездницы.
Мать готовилась выдать дочь замуж за завидного жениха – на примете уже молодой князь Андрей Вяземский. Однако сердце юная Ольга отдала другому – блестящему офицеру Кавалергардского полка, белокурому красавцу графу Павлу Ферзену. Он принадлежал к эстляндской ветви рода баронов и графов Ферзенов, отличившихся в служении России. Его дед – прославленный полководец Иван Евстафьевич Ферзен, участвовавший в Русско-турецкой и Русско-шведских войнах, получивший за выдающиеся заслуги перед Отечеством, помимо орденов, графский титул. Павел Карлович Ферзен дружил не только с военными, он был вхож в свет и даже в литературные круги, знал Пушкина, который однажды в 1828 г. упомянул его в эпиграмме не очень понятного содержания: «Лищинский околел – плачь Ферзен…». Правда, в ту пору у Павла Ферзена в светских кругах была довольно неважная репутация. Недаром Анна Оленина называла его «самым большим в своем роде шалопаем».