Моя работа стала очень тяжелой, потому что мне пришлось пройти полный курс обучения работе в госпитале под руководством опытных наставников. К тому же пища в военном госпитале была ужасной, поэтому я была вынуждена готовить в своем доме добавку для наших пациентов. Я обычно вставала в половине седьмого утра, чтобы успеть обойти с пищей своих бедных офицеров. Время после обеда проводила в операционной, что для меня было исключительно тяжело. Несколько раз я чуть не теряла сознание во время этих страшных операций…
Мне пришла в голову мысль использовать свои деньги на организацию небольшого госпиталя для выздоравливающих офицеров. Наш хозяин был настолько любезен, что отвел в мое распоряжение маленькую квартирку в нашем доме, рассчитанную на пять человек, а я в помощь себе наняла санитарку. Однако, когда мы уже были готовы к приему, утром к нам пришло не пять, а шестнадцать офицеров, и я была вынуждена снять еще одну квартиру побольше и нанять двух медсестер, своего же доктора и соответствующий персонал. И так появился мой госпиталь – „Дом для выздоравливающих раненых княгини Барятинской“».
Мария Барятинская оставалась в Киеве при всех переменах власти – большевиках, немцах, Скоропадском, петлюровцах… Когда в Киев в начале 1918 г. вошли войска большевиков, ей пришлось спасать мужа.
«Солдаты-большевики пришли провести обыск в поисках оружия и боеприпасов, спрашивая при этом, где находится мой муж, генерал, – вспоминала Барятинская о событиях начала 1918 г. – Из дома вытащили пять офицеров и хладнокровно расстреляли неподалеку. Я страшно боялась, как бы мой муж (который прежде был адъютантом императора, князем, зажиточным человеком – и все это было против него) не разделил участь этих уже убитых офицеров. Я надела форму сестры, надеясь, что они уважат ее и что я смогу спасти своего мужа. Облик медсестры, по моему разумению, мог сгладить напряженную ситуацию, и тогда солдаты воспринимали бы меня скорее медсестрой, нежели княгиней, ведь большевикам были ненавистны все титулы.
Я поспешила в комнату мужа и обнаружила его беспомощно лежащим в постели. Его рана была настолько серьезной, что он просто не мог двигаться. Он был окружен этими животными с их ужасными мордами, и у многих глаза были залиты кровью, не оставляя места для белков. „Теперь пришло наше время! – выкрикивали они. – Ты уже не сможешь пить нашу кровь!“ Под дулом револьвера они приказали ему встать и следовать за ними. Тут я заговорила с солдатами и спросила: „Разве вы не видите, что он не в силах подчиниться вам? Он слишком болен, чтобы идти!“.
Увидев стоявшую в углу комнаты золотую саблю, недруги приказали: „Немедленно сдайте оружие!“. Барятинский ответил слабым, но твердым голосом: „Мою саблю я не отдам! Я был награжден ею за храбрость в двух войнах. Делайте что хотите, ведь вас много, а я один“… Не найдя ничего подозрительного, „недоброжелатели“ все-таки покинули дом, перед этим забрав себе в качестве трофеев кое-какие серебряные приборы, лежавшие в столовой…»
Потом в жизни княгини Барятинской было бегство из Киева в конце 1918 г. Муж тоже прошел дорогами Гражданской войны и эмигрировал. Затем – Германия, Англия, долгая жизнь в эмиграции. В 1923 г. Мария Барятинская написала книгу воспоминаний, в которой в мельчайших деталях рассказала о тонкостях придворного этикета и церемониала последних десятилетий царствования Романовых. Мария Сергеевна умерла в эмиграции в Париже в 1933 г., пережив на девять лет своего мужа.
Роковая Аврора
Приятно, когда в соседней стране (здесь имеется в виду Финляндия) с почтением относятся к нашим историческим соотечественникам. Речь пойдет об Авроре Карловне Демидовой-Карамзиной. Ее имя в Финляндии, действительно, пользуется особым почетом. В ее честь названа улица в Хельсинки, да и в других городах Суоми можно найти улицы и площади, названные в ее честь… Почему, за что? Только за то, что она была удивительной красавицей да еще и дочерью выборгского губернатора? Конечно, нет.
«Она была необыкновенна, – отмечал выдающийся выборгский краевед-просветитель Михаил Костоломов, рассказывая об Авроре Карамзиной на одной из своих публичных лекций. – Мало того, что она, действительно, была редкостной красавицей, она была прекрасна и душой, и сердцем, подкупала какой-то необыкновенной чистотой. Перед ней преклонялись. У нее была в самом высшем смысле этого слова аристократическая жизнь: от слова „аристократос“ – достойный. Она доставляла огромную радость людям. При этом была окружена массой сплетен, которые туманом кружатся вокруг нее до сих пор».
Ее называли «роковой женщиной», имея в виду, что она пережила четырех своих возлюбленных. Как только ни называли ее – «Роковая Аврора», «Аврора с хрустальным сердцем» и даже «Аврора убивающая»… Заслуживала ли она эти слова?
Ее отец, барон Карл Юхан Шернваль, – шведский офицер, в молодости служил при Дворе шведского короля, в первом же сражении Русско-шведской войны начала XIX в. попал в плен. Человек образованный, его заметили, а потом ни много ни мало – Шернваль стал первым губернатором Выборгской губернии после того, как Россия присоединила всю Финляндию. Причем очень прогрессивным губернатором, который глубоко вникал в хозяйственные, земельные вопросы. Поэтому за короткий период успел много сделать. А его жена, Ева Густава фон Виллебранд, – дочь последнего шведского губернатора Выборга.
Карл Юхан Шернваль умер рано, в Выборге, где проживал со своей женой и детьми. Детей родилось одиннадцать, некоторые умерли в младенчестве, выжили только сын и четыре дочери. Одну из них и назвали Авророй, в честь богини утренней зари в римской мифологии. Надо сказать, что Аврора – имя, которое не так часто встречается в Финляндии, Швеции и в России. Овдовев, в 1816 г. мать Авроры Карловны вышла замуж за видного выборгского сенатора и юриста Карла Йохана фон Валлена. Он усыновил детей…
С первым женихом Авроре не повезло: он неожиданно умер еще до заключения брака. После этого она уехала в Москву к сестре и прожила в ее семье несколько лет.
Вторым ее женихом стал Александр Муханов, с которым Аврора впервые встретилась еще совсем молодой девушкой, едва только появившись в свете, на первом своем балу. Гвардеец Муханов, имевший репутацию кутилы, повесы и дуэлянта, осыпал Аврору такими знаками внимания, что все стали говорить о ней, как о его нареченной невесте. Кстати, Муханов, адъютант графа Закревского, генерал-губернатора Финляндского, – двоюродный брат декабриста, заключенного в Выборгском замке.
Между прочим, в ту же пору у Авроры Шернваль был и другой почитатель – знаменитый поэт Евгений Абрамович Баратынский: он также проходил военную службу в Финляндии – в Нейшлотском пехотном полку, и к тому же дружил с Александром Мухановым. Баратынский посвятил Авроре Шернваль восторженные строки:
Выдь, дохни нам упоеньем,
Соименница зари;
Всех румяным появленьем
Оживи и озари!
Пылкий юноша не сводит
Взоров с милой и порой
Мыслит с тихою тоской:
«Для кого она выводит
Солнце счастья за собой?».
«Во многих источниках можно встретить утверждение, что Александр Муханов умер, потому что цыганка нагадала ему, что он покинет сей мир за три дня до свадьбы. Так и произошло. В какой-то момент Муханов сбежал из Гельсингфорса, узнав, что у невесты небогатое приданое. Они на какое-то время расстались, потом он все-таки согласился на ней жениться, и тогда уже, действительно, неожиданно умер перед свадьбой. Но какой тут рок, если он скакал на лошади по холоду и просто элементарно простудился?» – отмечал краевед Михаил Костоломов.
Александр Муханов скончался на руках Авроры, не отходившей от его постели ни на шаг, от крупозного воспаления легких. Произошло это в 1834 г. Так невеста превратилась во вдову, даже не побывав под венцом. По слухам, циркулировавшим в свете, она собиралась покинуть царский Двор и уйти в монастырь.
При Дворе Аврора появилась еще в 1831 г., став фрейлиной императрицы Александры Федоровны, жены Николая I, и своей красотой, умением обходиться с людьми пленила их.
«Николай I почитал Аврору Карловну больше всех, даже больше своей жены, – отмечал Михаил Костоломов. – Он боготворил, восхищался ею. При этом она не была его фавориткой, которых у него было довольно много… Аврора решила больше не выходить ни за кого замуж. Но тут уже царь и особенно Александра Федоровна, которая с ней подружилась, подталкивали ее к браку. И она вышла замуж не по любви. Муж тоже ее не любил, но, когда женился, стал ее обожать».
Мужем ее стал недавно вернувшийся из заграничного вояжа Павел Николаевич Демидов, сын знаменитого владельца уральских заводов и рудников. Свадьба состоялась спешно, на ней присутствовали вся высшая знать и придворные чины. Павел Николаевич преподнес Авроре роскошный (не то слово!) свадебный подарок, цены которому просто не было, – знаменитый Санси – огромный алмаз размером с голубиное яйцо, один из самых дорогих на свете. Придворный ювелир императора предлагал Демидову выкупить у него этот алмаз, но тот отказал (получается, самому императору) и преподнес его своей жене. Сегодня этот алмаз можно увидеть в галерее Аполлона в парижском Лувре.
Свадьба состоялась в 1836 г., однако брак оказался недолгим: в 1840 г. Павел Демидов умер от скоротечной чахотки. Авроре пришлось вступать во владение делами покойного мужа. Его брат, Анатолий Николаевич, почти все время был в Италии, занимался основанной им галереей искусств во Флоренции и крошечным княжеством Сан-Донато, владельцем которого он являлся. Аврора Карловна приехала на Урал и обнаружила, что дела мужа в весьма плачевном состоянии. Она проявила себя деловой женщиной, все наладила, устроила здравоохранение для рабочих. Оставила по себе добрую память – недаром ее там до сих пор помнят и почитают.
Известный русский писатель Д.Н. Мамин-Сибиряк записывал со слов старожилов в 1885 г.: «Как никто из владельцев до нее, она умела обращаться с людьми. Она крестила детей рабочих, бывала посаженной матерью на свадьбах, дарила бедным невестам приданое, по ее инициативе построены богадельня, родильный дом, несколько школ и детский приют, стали выделять пособия при несчастных случаях».