Сценическая карьера Кавальери продолжалась, но не очень долго. После ухода со сцены она открыла косметический салон в Париже. В 1914 г., накануне своего 40-летия, она опубликовала книгу «Мои секреты красоты».
В 1915 г. Кавальери вернулась в родную Италию, чтобы заниматься кинематографом. Затем отправилась в Соединенные Штаты Америки, где сделала еще четыре немых фильма. Последние три из ее фильмов стали продуктом его друга, бельгийского режиссера Эдварда Хосе. Выйдя замуж в четвертый раз, за писателя Арнальдо Павони (имел псевдоним Паоло д’Арванни), Кавальери вернулась в Италию, чтобы жить там с мужем.
Овдовев в 1933 г., Кавальери осталась жить в Италии. Спустя три года она выпустила мемуары. Когда началась Вторая мировая война, бывшая певица работала в качестве добровольца – медсестры. Ее смерть оказалась трагической и нелепой: в феврале 1944 г. во время бомбежки союзников в ее дом в окрестностях Флоренции угодила бомба.
Удивительно, но сегодня оперная дива Кавальери не забыта. Достаточно посмотреть, сколько восторженных публикаций о ней рассыпано на пространствах Интернета. А в 2014 г.
в Петербурге состоялась долгожданная премьера спектакля, посвященная прекрасной «итальянской звездочке». Спектакль представлен в форме диалога Лины Кавальери и княгини Екатерины Юрьевской, соперничавших когда-то за князя Барятинского. Спустя много лет они как будто бы встречаются в Петербурге и вспоминают былое…
Японские жены русских офицеров
Редкий русский офицер, заглянувший в Японию во второй половине XIX в. и задержавшийся там на продолжительное время, не обзаводился «временной женой». В Стране Восходящего Солнца их называли «мусуме». С иностранным подданным заключался «брачный контракт», по которому он получал японку в свое полное и исключительное распоряжение, обязуясь в обмен предоставить ей содержание – еду, помещение, наемную прислугу, рикшу и пр.
Происходило это, как правило, в порту Нагасаки – единственном портовом городе, служившем тогда для Японии окном в мир. Сюда для отдыха и ремонта заходили все русские корабли, которые шли на Дальний Восток или ходили в Южных морях.
Инасамура, или Инасу (встречается также написание Инасса, Иенаса и Ионасса), – пригород Нагасаки – вообще называли «русской деревней». В 1870-е гг. здесь некоторое время жили около шестисот русских моряков с потерпевшего крушения фрегата «Аскольд». Именно тогда здесь возникли русско-японские семьи.
Браки с мусуме не сопровождались официальными церемониями, но это не мешало морякам жить вместе с их туземными женами в миниатюрных домиках, похожих на изящные игрушки с крошечными садами, карликовыми деревьями, маленькими ручейками, воздушными мостиками и микроскопическими цветами.
Стоимость контракта составляла 10–15 долларов в месяц. Можно сказать, что «брак» был по расчету. Для бедной японской девушки подобная «услуга» – единственная возможность заработать на приданое и выйти впоследствии замуж за соотечественника. Соглашение заключалось обычно на срок до одного месяца, но иногда продлевалось до года или даже трех лет, пока офицер не покидал Японию.
Русская колония Инасу около Нагасаки. Фото нач. 1890-х гг.
Никто из мусуме не предполагал оставаться с «контрактным мужем» до гробовой доски, они готовы были разделить общество веселых иностранных офицеров, конечно, только при условии, чтобы с ними обходились с должным уважением.
При этом мусуме ни в коем случае не была девицей легкого поведения. Они хранили обет верности. Любая попытка завести флирт с «женой» какого-нибудь другого офицера исключалась. Девочки Востока, как отмечал современник, «проповедовали моральную непорочность и духовную верность, которая в их глазах ценилась гораздо выше физической невинности».
В то же время мусуме принимали правила «игры»: они прекрасно понимали, что эти любовные отношения имеют свои четко ограниченные временные рамки и никто из «временных мужей» не вспомнит о них, покинув Японию. Когда у «временной жены» истекал срок контракта, нередко в поле зрения появлялся новый офицер, и тогда заключался новый договор. Морской министр неофициально разрешал эти браки, так как понимал положение моряков, которые на два года разлучены со своим домом.
Чайный дом Омати-сан в деревне Инасу. Фото нач. 1890-х гг.
Мусуме – это в основном девочки-подростки, не достигшие даже 13-летнего возраста. Особенно ценились девственницы. За право лишить невинности японскую девочку ее будущему «мужу» приходилось платить дороже…
В ту пору все русские моряки знали ресторан в деревне Иенаса вблизи Нагасаки, который держала японка по имени Омати. Они смотрели на нее, как на «приемную мать русского военного флота». Она держала русских поваров, сама свободно говорила по-русски, играла на пианино и на гитаре русские песни и вообще устроила в своем заведении атмосферу типичного русского ресторана. Но самое главное: Омати выступала в роли свахи – она совершенно безвозмездно, по доброте души, знакомила русских офицеров с их будущими японскими «женами».
Нагасакский рейд. Фото 1891 г.
Известный писатель Валентин Пикуль посвятил свой роман «Три возраста Окини-сан», написанный в 1981 г., любви русского морского офицера к японской девушке – предмету его контракта на «временную жену».
Согласно сюжету, парусно-винтовой клипер «Наездник», на борту которого находится молодой мичман Владимир Коковцев, в 1880 г. бросил якорь в японском порту Нагасаки. Коковцев, как и остальные офицеры, завел «временную жену» – ею стала Окини-сан. После нескольких недель совместной жизни мичман влюбляется в Окини-сан, но время стоянки корабля закончилось, и «Наездник» вернулся в Россию.
В Петербурге Коковцев получает чин лейтенанта и женится на своей невесте – Ольге Викторовне. В браке у них рождаются трое сыновей. Однако спустя несколько лет он узнает, что в Японии Окини-сан родила от него сына Иитиро, и начинает отправлять часть жалованья своей бывшей возлюбленной. Коковцев делает неплохую карьеру, знакомится со Степаном Осиповичем Макаровым, получает несколько российских и иностранных орденов.
Инасу. Офицеры эскадры со своими японскими временными женами
Когда в 1904 г. начинается Русско-японская война, Коковцев, уже в чине капитана 1-го ранга, отправляется в составе Второй Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток. Во время Цусимского сражения погибает его сын Георгий, а Коковцев-старший попадает в японский плен. Вскоре он узнает о гибели в Цусимском сражении своего сына от Окини-сан – Иитиро Кокоцу, офицера японского флота. Из госпиталя Коковцева забирает Окини-сан. Но Окини-сан верна своей прошлой и наивной любви и готова ради нее на позор.
Через полгода Коковцев возвращается из плена в Россию. Впереди – Первая мировая война, революция, уход к Колчаку. Коковцев добирается до Китая, влачит тяжелое существование и разыскивает в Японии Окини-сан – в надежде, что уж она-то не отвергнет его. Но там – на дне жизни в полной нищете – они существуют некоторое время, а затем от безысходности расстаются с жизнью…
Цесаревич в Нагасаки в коляске-рикше. Фото 1891 г.
Подбирать себе временных жен не считали зазорным даже представители династии Романовых, оказывавшиеся в то время в загадочной Стране Восходящего Солнца. Замечен в этом был, к примеру и великий князь Алексей Александрович.
Николай, в ту пору наследник, будучи в Японии в ходе своего Восточного путешествия 1890–1891 гг. (кстати, именно тогда с ним случилось происшествие – 29 апреля 1891 г. в городе Оцу на него напал фанатик-полицейский), мусуме здесь не обзавелся, но в Нагасаки, посещал увеселительные заведения, где любовался танцевавшими гейшами. Там он познакомился с гейшей О-Мацу (Моорока Омацу).
Перед отплытием из Японии знаменитый мастер Кавасима Дзимбей II преподнес наследнику в подарок своеобразный «портрет» О-Мацу – куклу в натуральную величину. Считается, что этот подарок изготовил мастер по инициативе императора Японии после инцидента в Оцу. В настоящее время этот уникальный предмет находится в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого – Кунсткамере.
А великий князь Александр Михайлович, родоначальник русской военной авиации, без всякого стеснения рассказывал об этом эпизоде своей жизни в воспоминаниях, опубликованных впервые в Париже в 1933 г.
В Японии он оказался, отправившись в 1886 г. в кругосветное плавание на корвете «Рында»: «…я всего только мичман. То, что я великий князь и двоюродный брат Государя, ставит меня в особое положение и может вызвать неприязнь моего начальника. На борту корабля – он мой неограниченный начальник, но на суше он должен становиться предо мною во фронт».
Кукла О-Мацу
«Опекуном» великого князя на корабле был старший лейтенант Эбелинг. В день отплытия он дал честное слово матери Александра Михайловича, что не будет спускать с него глаз.
Во время плавания в офицерской кают-компании разговор, естественно, не раз заходил о женщинах. Эбелинг долго и обстоятельно рассказывал о своих новых победах на любовном фронте в Рио-де-Жанейро и в Сингапуре.
«Второй лейтенант восхвалял pycтичеcкие прелести южноамериканских голландок. Остальные восемь мичманов скромно признавались, что до сих пор их принимали одинаково хорошо во всех странах. Затем взоры всех обратились в мою сторону. Моя невинность разжигала общее любопытство. Они имели обыкновение распространяться на эту тему с тех пор, как мы покинули Россию. Но теперь, когда мне исполнился 21 год, это казалось им прямо невероятным. Они находили это противоестественным и очень опасались за состояние моего здоровья.
Я никогда не был ни лицемером, ни недотрогой. Я просто не мог привыкнуть к их манере обсуждать открыто столь интимные вещи. Моя манера держать себя лишь раззадорила их, и в течение всего перехода, из Сингапура в Гонг-Конг, они только и делали, что говорили об ожидающих нас красавицах».