Наследник стал часто привозить мне подарки, которые я сначала отказывалась принимать, но, видя, как это огорчает его, я принимала их. Подарки были хорошие, но не крупные. Первым его подарком был золотой браслет с крупным сапфиром и двумя большими бриллиантами. Я выгравировала на нем две мне особенно дорогие и памятные даты – нашей первой встречи в училище и его первого приезда ко мне: 1890–1892».
А вот записи наследника в дневнике: «11 марта 1892 г. Вечер провел чудесным образом: отправился в новое для меня место, к сестрам Кшесинским. Они страшно удивились увидеть меня у них. Просидел с ними более 2-х часов, болтали обо всем без умолку… Выпив чаю, простился с ними и приехал домой к часу ночи. Славно провел последний день моего пребывания в Питере втроем с такими лицами!
13 марта. После чаю опять читал и много думал об известном лице.
16 апреля. Катался по разным улицам и встретил Кшесинских… Приехали… в театр. Давали „Пиковую даму“! Я с удовольствием просидел в этой опере. М. танцевала в пастушке. Потом поехал к ней, к несчастью, лишь на короткое время. Разговоры наши веселы и живы! Я наслаждаюсь этими свиданиями».
В один из вечеров, когда Николай засиделся у балерины почти до утра, он сообщил, что уезжает за границу для свидания с принцессой Алисой Гессенской, с которой его хотят сватать.
«Впоследствии мы не раз говорили о неизбежности его брака и о неизбежности нашей разлуки, – вспоминала балерина. – Мною он был очень увлечен, ему нравилась обстановка наших встреч, и меня он безусловно горячо любил. Вначале он относился к принцессе как-то безразлично, к помолвке и к браку – как к неизбежной необходимости. Но он от меня не скрыл затем, что из всех тех, кого ему прочили в невесты, он ее считал наиболее подходящей и что к ней его влекло все больше и больше, что она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение. Известие о его сватовстве было для меня первым настоящим горем. После его ухода я долго сидела убитая и не могла потом сомкнуть глаз до утра».
Однако тогда помолвка не состоялась: принцесса Алиса отказалась переменить веру, что было основным условием брака. После возвращения Николай снова стал бывать у Кшесинской. «Я чувствовала, что он стремился ко мне, и я видела, что он был рад тому, что помолвка не совершилась. А я была бесконечно счастлива, что он вернулся ко мне», – вспоминала Кшесинская, замечая, что их «все более влекло друг к другу».
Балерина стала подумывать о том, чтобы обзавестись собственным уголком, поскольку встречаться у родителей становилось просто немыслимым. Отец дал согласие, но спросил дочь, понимает ли она, что никогда не сможет выйти замуж за наследника и, более того, в скором времени должна будет с ним расстаться. «Я ответила, что отлично все сознаю, но что я всей душой люблю Ники, что не хочу задумываться о том, что меня ожидает, я хочу лишь воспользоваться счастьем, хотя бы и временным, которое выпало на мою долю», – читаем в мемуарах балерины.
Кшесинская подобрала себе особняк на Английском проспекте, устроила новоселье, все гости пришли с подарками. Николай подарил восемь золотых чарок для водки, украшенных драгоценными камнями. «Наследник обыкновенно приезжал вечером, к ужину… Приезжали с ним иногда и его молодые дяди, Великие Князья Георгий, Александр и Сергей Михайловичи. После переезда Наследник подарил мне свою фотографию с надписью: „Моей дорогой пани“, как он меня всегда называл», – вспоминала Кшесинская.
Следующим летом, 1893 г., наследник уделял балерине мало внимания: он всего два раза заехал к ней на дачу верхом из Красного Села. Потом он уехал в Данию, откуда вернулся лишь осенью. И снова окунулся в любовный омут с балериной.
Из дневника наследника за 1894 г.:
«25 января, понедельник. Вечером полетел к моей М. К. и провел самый лучший с нею вечер до сих пор. Находясь под впечатлением ее – перо трясется в руках! 27 января. В 12 ч. вечера отправился к М. К., у которой оставался до 4 ч. Хорошо поболтали, посмеялись, повозились. 25 февраля. Пил чай дома и отправился к М. К., где ужинал по обыкновению и провел прекрасно время. 27 февраля. Провел вечер дома и затем отправился к М. К., где остался ужинать.
5 марта. После чаю я поехал к М. К. Отменно поужинали вместе. Приехал домой в 5 ч. утра».
Однако затем – как гром среди ясного неба: 7 апреля 1894 г. объявили о помолвке наследника с принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской.
«Хотя я знала уже давно, что это неизбежно, что рано или поздно Наследник должен будет жениться на какой-либо иностранной принцессе, тем не менее моему горю не было границ, – вспоминала балерина. – Наследник больше ко мне не ездил, но мы продолжали писать друг другу. Последняя моя просьба к нему была позволить писать ему по-прежнему на «ты» и обращаться к нему в случае необходимости. На это письмо Наследник мне ответил замечательно трогательными строками, которые я так хорошо запомнила: „Что бы со мною в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием моей молодости“».
После помолвки наследник попросил Кшесинскую назначить ему последнее, прощальное свидание. Они условились встретиться на Волхонском шоссе, у стоявшего в стороне сенного сарая. «Я приехала из города в своей карете, а он верхом из лагеря, – читаем в мемуарах балерины. – Как это всегда бывает, когда хочется многое сказать, а слезы душат горло, говоришь не то, что собиралась говорить, и много осталось недоговоренного. Да и что сказать друг другу на прощание, когда к тому еще знаешь, что изменить уже ничего нельзя, не в наших силах».
Впрочем, сразу же нашлись поклонники, которые были готовы утешить страдающую балерину. Среди них оказался великий князь Сергей Михайлович, с которым она подружилась с того дня, когда наследник впервые привез его к ней.
«Никогда я не испытывала к нему чувства, которое можно было бы сравнить с моим чувством к Ники, но всем своим отношением он завоевал мое сердце, и я искренне его полюбила, – вспоминала Кшесинская. – Тем верным другом, каким он показал себя в эти дни, он остался на всю жизнь, и в счастливые годы, и в дни революции и испытаний. Много спустя я узнала, что Ники просил Сергея следить за мной, оберегать меня и всегда обращаться к нему, когда мне будет нужна его помощь и поддержка».
В октябре 1894 г. умер Александр III. Через неделю после похорон в Зимнем дворце состоялась свадьба нового государя, для чего траур, наложенный при Дворе на один год, сняли.
«Что я испытывала в день свадьбы Государя, могут понять лишь те, кто способен действительно любить всею душою и всем своим сердцем и кто искренне верит, что настоящая, чистая любовь существует, – рассказывала балерина. – Я сознавала, что после разлуки мне надо готовиться быть сильной, и я старалась заглушить в себе гнетущее чувство ревности и смотреть на ту, которая отняла у меня моего дорогого Ники, раз она стала его женой, уже как на Императрицу…
Ни Великий Князь Сергей Михайлович, ни вся та обстановка, в которой я жила, не могли заменить мне то, что я потеряла в жизни, – Ники. При всех я старалась казаться беззаботной и веселой, но, оставаясь одна с собой, я глубоко и тяжело переживала столь дорогое мне прошлое, свою первую любовь».
Семьянином Николай II был безупречным: он никогда не давал ни малейшего повода заподозрить его в супружеской измене. Однако и забыть своего чувства к «дорогой пани» он все-таки не мог. Летом 1897 г., когда Кшесинская жила на своей даче в Стрельне, Николай через великого князя Сергея Михайловича передал ей, что в условленный час он проедет верхом с императрицею мимо дачи, и просил, чтобы балерина непременно была к этому времени у себя в саду.
«Я выбрала такое место в саду на скамейке, где меня Ники мог хорошо видеть с дороги, по которой он должен был проезжать, – вспоминала Кшесинская. – Точно в назначенный день и час Ники проехал с Императрицей мимо моей дачи и, конечно, меня отлично видел. Они проезжали медленно мимо дома, я встала и сделала глубокий поклон и получила ласковый ответ. Этот случай доказал, что Ники вовсе не скрывал своего прошлого отношения ко мне, но, напротив, открыто оказал мне милое внимание в деликатной форме. Я не переставала его любить, и то, что он меня не забывал, было для меня громадным утешением».
18 июня 1902 г. Кшесинская родила сына, которого назвала Владимиром. Официально его отцом считался великий князь Сергей Михайлович. По Высочайшему указу от 15 октября 1911 г. Владимир получил фамилию «Красинский» (по семейному преданию, Кшесинские происходили от графов Красинских), отчество «Сергеевич» и потомственное дворянство. А уже в эмиграции в январе 1921 г. в Каннах Кшесинская вступила в морганатический брак с великим князем Андреем Владимировичем, который усыновил ее сына (тот стал Владимиром Андреевичем).
Кшесинская прожила долгую жизнь: она скончалась 5 декабря 1971 г., не дожив несколько месяцев до своего 100-летия, и похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем – в одной могиле с мужем и сыном. Эпитафия на памятнике гласит: «Светлейшая княгиня Мария Феликсовна Романовская-Красинская, заслуженная артистка Императорских театров Кшесинская».
Что же касается скандального оттенка отношений между Кшесинской и наследником, то в год 100-летия Российской революции историкам поневоле пришлось включиться в дискуссию об отношениях Матильды Кшесинской и Николая II. В Госархиве РФ исследована неизданная до сих пор часть дневников Николая, которые он вел, будучи еще наследником. Кроме того, журналисты одного из московских изданий обнаружили в Госархиве РФ неизданный фрагмент мемуаров Кшесинской, из которого следовало, что она была беременна от цесаревича.
«Воспоминания» впервые изданы в Париже в 1960 г., а в России в начале 1990-х гг. отдельной книгой. «В картонной папке мы обнаружили машинописные мемуары Кшесинской на русском языке – они отпечатаны в 1955 году. Судя по качеству оттисков знаков, в ГАРФе хранится второй или даже третий экземпляр: буквы, цифры, знаки препинания имеют слегка размытые контуры – явно их изображение оттиснуто на бумаге через копирку. При внимательн