Литературный дебют Марии Крестовской состоялся в 1885 г.: ее первая публикация появилась в «Русском вестнике» за подписью «М. Кр.», а первым крупным ее выступлением стал роман «Ранние грозы» (1886 г.), вызвавший самые одобрительные отзывы критики. Затем последовали «Вне жизни» (1889 г.), «Ревность» (1892 г.), «Сын» (1893 г.), «Артистка» (1896 г.). Вышло четырехтомное собрание ее сочинений.
«Перо ее, при женской гибкости, часто отличается почти мужской сдержанностью, – отмечала писательница, журналистка, литературный критик Е.А. Колтоновская. – У нее не бывает того хаотического наплыва необдуманных чувств, которыми обыкновенно страдают женские произведения. Она не любит лирических отступлений и предоставляет своим героям говорить и действовать самим за себя. Тон ее в самых драматических местах остается сдержанным. В постановке женских проблем у нее всегда чувствуется широкая общечеловеческая основа, и совсем нет той женской узости, ограниченности и тенденциозности, которые вносят в них идейные феминистки».
Произведения Крестовской звали к счастью, к свету. Антон Павлович Чехов особенно оценил рассказ Крестовской «Вопль», ставший протестом против лжи, власти капитала и женской закрепощенности.
За плечами Марии Крестовской была и актерская деятельность. Под псевдонимом «Ростовская» она играла в пьесах А.Н. Островского вместе со Стрепетовой, Ленским, Ермоловой. Затем случился неудачный роман с немолодым женатым художником. Их отношения сложились печально: художник оставил совсем юную мать и ребенка на произвол судьбы и исчез.
Но судьба улыбнулась Марии Крестовской: в Петербурге произошла ее встреча с Евгением Эпафродитовичем Картавцовым (Картавцевым), который, помимо других высоких должностей, состоял казначеем Литературного фонда. Венчание состоялось 28 апреля 1891 г. в Петербурге в церкви Всех скорбящих Радости на Шпалерной улице. Картавцов усыновил сына жены и тем самым дал ему возможность со временем поступить в Морской кадетский корпус.
Из-под пера Крестовской вышло бы еще немало книг, но все оборвала ранняя смерть 24 июня 1910 г. Произошло это в имении «Мариоки» близ Финского залива. Оно располагалось за административной границей Великого княжества Финляндского. Роскошный дом, сиреневый сад и парк были устроены по эскизам Марии Крестовской. Проект дома выполнил молодой архитектор Евгений Вейнберг.
М.В. Крестовская
Изюминкой дома стала высокая белая башня, на верх которой вела наружная лестница со смотровыми площадками. Оттуда открывались чудесные виды на Финский залив, берега Черной речки и окрестности, были видны Кронштадт и далекий Петербург.
Картавцов назвал имение по имени любимой жены, в которой души не чаял. Красота усадьбы и очарование ее владелицы влекли сюда многих известных людей.
«Она была одной из наиболее талантливых русских писательниц, – говорилось о Марии Крестовской в „Петербургской газете“ 24 июня 1911 г. – Ее роман „Артистка“ имел крупный успех, особенно в артистических кругах. Все допытывались, кого она изобразила в своей героине, перебирали имена наиболее известных артисток, и никто и не подозревал, что героиня романа – сама Мария Всеволодовна.
Большим успехом пользовалось одно из последних ее произведений – повесть „Исповедь Мытищева“. Потом она отошла от литературного занятия, она писала уже не для печати свой дневник. Он сделается достоянием публики через несколько лет и явится, как говорит писательница Т.Л. Щепкина-Куперник, выдающимся документом человеческой жизни».
«Осенью 1905 года в „Мариоки“ приходит сообщение о гибели в Цусимском сражении крейсера „Светлана“, где служил сын Марии Всеволодовны, – отмечает краевед Нина Григорьева. – Целый месяц она оплакивает его, но потом поступает новое известие: сын – один из немногих, кому удалось спастись, проведя более десяти часов в ледяной воде. Через три месяца он приезжает в „Мариоки“, оставив в Японии гейшу, полюбившую его настолько сильно, что она приняла христианство. Тревожное время осталось позади, и мать счастлива. Однако нервное потрясение отрицательно сказалось на состоянии ее здоровья. Муж возит Марию Всеволодовну на лучшие курорты Европы, показывает ее лучшим врачам, но диагноз безжалостен».
Е.Э. Картавцов
Когда Мария Всеволодовна скончалась, супруг был безутешен. Он похоронил ее в парке возле усадебного дома. «Десять лет назад, когда Мария Всеволодовна была еще совершенно здорова, она сама, как бы в шутку, выбрала место себе для могилы в своем чудном имении Мариоки, – говорилось в „Петербургской газете“ в первую годовщину со дня смерти писательницы в июне 1911 г. – Теперь на этом месте – скромный белый крест, а потом будет и памятник».
На могиле появилась гранитная скала из трех валунов. На одной стороне выбили надпись: «Мария Всеволодовна Картавцова, рожденная Крестовская, родилась 30-го ноября 1862 года, скончалась 24 июня 1910-го года». На другой стороне перечислены ее лучшие сочинения – «Ранние грозы», «Артистка», «Женская жизнь», «Исповедь Мытищева», «Дневник». Чуть позже на могиле установили скульптурный памятник работы В.В. Лишева, запечатлевший образ Марии Крестовской. Рядом, на маленьком постаменте, маленький бронзовый медвежонок, преданным взглядом смотрящий на хозяйку.
«Могила любви» возле храма. Фото 1930-х гг.
«Картавцов вспоминал, что как-то подарил жене плюшевого медвежонка, с которым она не расставалась и, даже умирая, просила посадить его рядом, – отмечает краевед Нина Григорьева. – Под всем этим скульптурным ансамблем был склеп – большая подземная комната, где покоилось тело хозяйки имения. Там же Картавцов оставляет место для себя».
Впрочем, про медвежонка есть и другая версия. Когда Мария Крестовская отправилась в Мюнхен на хирургию рака, ей лично не решились рассказать о качестве заболевания. Однажды она случайно прочитала письмо о своей болезни, адресованное ее мужу. После этого ее состояние ухудшилось настолько, что оперировать было нельзя. И одна баварская принцесса, ее подруга, подарила ей плюшевого медвежонка, сказав, что это принесет невероятную удачу, что многие безнадежно больные исцелялись с помощью плюшевого мишки.
Мария всегда держала плюшевого мишку рядом. Ее состояние улучшилось настолько, что смогли провести операцию. Хирургия прошла успешно, и она жила еще почти два года без каких-либо болей. У медвежонка было свое место за обеденным столом, и все гости должны его приветствовать. Когда Мария выезжала на прогулку, медвежонка Вилли сажали на колени лакею: подышать свежим воздухом.
На одной из сторон постамента выбита такая надпись: «При жизни недостаточно ценил тебя и лелеял, дорогая Марьюшка, зато по смерти свято исполняю волю и заветы, и желания твои. Твой всей душой Евгений».
Он распорядился на том же памятнике сделать надпись в честь себя, мечтая быть похороненным рядом с женой. Но все сложилось иначе: он умер в эмиграции в Париже в 1932 г., пережив жену на 22 года.
В 1913 г. в память жены Картавцов воздвиг в имении, рядом с ее могилой, церковь Всех Скорбящих Радость. Автором стал замечательный петербургский зодчий того времен, мастер неоклассики И.А. Фомин. Храм был удивительно красив – белый, строгий, величественный, в стиле древнерусского зодчества.
Еще в последние годы жизни, как отмечает краевед Нина Григорьева, Мария Крестовская мечтала об устройстве в своем имении санатория. Было составлено духовное завещание и перечислены крупные денежные суммы в общество Красного Креста на его создание и благоустройство. К тому же подобных очагов милосердия было уже немало в окрестностях, среди них – появившийся в 1891 г. санаторий «Халила» (ныне – Сосновый Бор Выборгского р-на).
«Муж известной, ныне покойной писательницы, член совета Русского для внешней торговли банка Е.Э. Картавцов отвел в своем имении „Мариоки“ участок земли, где будет устроена санатория для престарелых писателей, художников, артистов и музыкантов – имени Марии Крестовской, – отмечалось в феврале 1914 г. в „Петербургской газете“. – В проекте – огромное здание. Постройка санатория, по его словам, займет не год и не два». Здание санатория начали строить в 1914 г., но Первая мировая война спутала все планы…
После революции Картавцов покинул Россию, присматривать за имением остался управляющий. Во время Гражданской войны усадьба была разграблена, потом стояла бесхозной. Как и многие другие пустующие постройки, ее разобрали: сосед Крестовских, финн, перевез строения из Мариок под Хельсинки. За склепом Картавцовых, памятником и парком ухаживали местные жители.
Вилла «Мариоки». Фото нач. ХХ в.
Железобетонные руины храма в бывшем имении «Мариоки». Фото автора. 2008 г.
Памятник на могиле М.В. Крестовской, до восстановления ее скульптуры. Общий вид и фрагменты. Фото автора. 2008 г.
Во время «зимней войны» 1939–1940 гг. через эти места прокатились боевые действия. Церковь попала под корабельный обстрел со стороны Финского залива. До нас дошли одни его руины. Но храм был железобетонным, поэтому и сегодня, спустя более 70 лет, его развалины производят мощное, очень сильное впечатление. Сохранились также фрагменты ограды, следы фундамента и ворот. И уцелела гранитная скала с выбитыми надписями. Нет только ни скульптуры Крестовской, ни медвежонка.
Ныне прежнее имение «Мариоки» на Марьиной горе оказалось на территории поселка Молодежное, вблизи границы Выборгского района Ленинградской области. В настоящее время территория усадьбы усилиями энтузиастов-подвижников превращена в исторический парк. Установлен памятный знак, посвященный прорыву нашими войсками летом 1944 г. финской оборонительной линии VT – Ваммельойки – Тайпале, укрепления которой возводились в том числе и на территории бывшей усадьбы Крестовских с 1942 г.
По сложившейся уже традиции, каждый год 24 июня, в день памяти Марии Крестовской (день, когда в 1910 г. она ушла из жизни), в поселке Молодежное проходит День Марьиной горы, посвященный писательнице. Звучат воспоминания, стихи поэтов, гостивших на Карельском перешейке. В 2014 г. скульптор Олег Кузнецов по старым фотографиям воссоздал памятник писательнице, который торжественно открыли в День Марьиной горы.