адемией художеств и Меншиковским дворцом.
В полководческих талантах Петра Румянцева сомневаться не приходится. Сражавшиеся под его началом воины его боготворили, называли «прямым солдатом» и слагали о нем песни. Однако, как, увы, нередко бывает, в личной жизни добродетелями он не особенно отличался.
«После военных побед граф Румянцев превыше всего ценил победы над слабым полом: женщины заменяли ему все остальное – друзей, вино, шумные забавы», – считает историк Анатолий Иванов.
Как отмечал в своем труде «Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов», вышедшем в 1840 г., историк и государственный деятель Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский, «граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский был высокого роста; стан имел стройный, величественный; лицо привлекательное, чуждое притворства, всегда спокойное. Важная походка придавала ему некоторую гордость. Он отличался превосходной памятью и крепким сложением тела. Не забывал никогда, что читал и видел, не знал болезней и на семидесятом году жизни своей мог проехать верхом в день пятьдесят верст. Был набожен без суеверия, благоговел перед монархиней, умевшей возвеличить Россию, любил солдат, как детей своих, заботился о них в поле и на квартирах».
В другом месте в той же книге читаем: «Если герой кагульский и имел какие-либо недостатки, то они должны померкнуть во множестве его отличных качеств и доблестных подвигов, которые не умрут в потомстве».
«Он был мудрым полководцем, знал своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его прихотям рассудка, – замечал Николай Карамзин. – Казался отважным, но был лишь проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости. Берег себя в сражениях единственно для победы. Обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастье доказать свое искусство и величие. Обязанный гениальностью натуре своей, прибавил к ее дарам и силу науки. Чувствовал свою цену, но хвалил только других. Отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы в глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия».
Однако любовные похождения и интриги, связанные с именем великого полководца Петра Румянцева, сегодня порой вызывают оторопь. Уж слишком был он охоч до особ женского пола. Влюблялся, как говорится, с полуслова. Свои желания он не сдерживал, и почти все ему сходило с рук, – впрочем, как и его предполагаемому отцу.
Ведь, как утверждают, Румянцев – царской крови: его настоящий отец не кто иной, как сам император Всероссийский Петр Великий. Естественно, речь шла о незаконнорожденном сыне – таковых у Петра I, знаменитого своим необузданным любовным нравом, были многие десятки, если не сотни.
Официально Петр Румянцев значился сыном генерал-аншефа графа Александра Ивановича Румянцева, сподвижника Петра I, участника всех важнейших сражений Северной войны и Персидского похода. А родился он 4 (15) января 1725 г., всего за несколько недель до кончины Петра Великого.
Юность будущего полководца изобиловала столь предосудительными любовными приключениями, что однажды выведенный из терпения отец графа вынужден был собственноручно высечь сына розгами – в ту пору уже полковника. Тот с покорностью принял «отечественное внушение», но поведения своего не изменил.
П.А. Румянцев-Задунайский
Как писал Д.Н. Бантыш-Каменский, «стремительно возвышался он: в 1743 году, на девятнадцатом от рождения, был уже армейским капитаном и прислан отцом в С.-Петербург из Абова с мирным трактатом. Императрица Елизавета Петровна столь была довольна прекращением военных действий со Швецией и значительными приобретениями, что пожаловала молодого Румянцева прямо в полковники.
Чем занимался в то время будущий герой России? Он удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и был любим женщинами, не знал препятствий и часто, окруженный солдатами, на виду их торжествовал над непреклонными; а то обучал батальон в костюме нашего прародителя перед домом одного ревнивого мужа… Проказы Румянцева, доведенные до Высочайшего сведения, заставили императрицу Елисавету Петровну, в уважение заслуг графа Александра Ивановича, отправить к нему виновного, с тем чтобы он, как отец, наказал его. К чести графа Петра Александровича должно сказать, что и в полковничьем чине перед отцом своим он был покорен как ребенок».
Государыня Елизавета Петровна имела и другие поводы для недовольства Петром Румянцевым (который, если следовать легендарной версии, был ее сводным братом): она выступила фактически в роли свахи, сама нашла ему завидную невесту, велев отказать другим соискателям ее руки, но тот пренебрег царской милостью, отказавшись вступить в брак.
Ничто не помогло уговорить строптивого Петра Румянцева, даже письменные увещевания его отца, который указывал сыну на все преимущества предлагаемой партии. Впрочем, речь явно шла скорее о браке по расчету, чем по любви.
Е.М. Голицына
В письме, в частности, говорилось: «Ее Императорское Величество… милосердуя о Вас, матери изволила говорить, что уже приспело время Вам женитца и изволила представлять Вам невесту, жалуя как меня, так мать и всю нашу фамилию, – дочь покойного Артемья Волынского. Вы ее знаете, что она не красавица и не дурна. Пред прочими же всеми невеста весьма богата. Вы сами ведаете всех невест, сколько за кем, а за ней более двух тысяч душ, и не знаю, не будет ли трех, двор московской… Здесь, в Набережной улице, у Крюкова каналу, каменный великий дом, к тому ж конский завод и всякий домовый скарб, а она весьма неглупа и состояния самого доброго…
Я Вам, любезный мой сын, советую сей невесты не пропущать! – резюмировал Румянцев-старший. – Ее богатее сыскать трудно; да и дом совсем готов. Хотя, по благодати Божией, достаток малый и имеем, да однако ж, что более, то лучше».
Спустя три года Румянцев все-таки женился – на дочери петровского фельдмаршала княжне Екатерине Михайловне Голицыной.
«Жених был умен, хорош собою, невеста также красива и неглупа, а вдобавок имела хорошее состояние и обширные родственные связи, – отмечает историк Анатолий Иванов. – После свадьбы молодые поселились в Москве. Первые годы их супружества прошли в относительном согласии; у них родилась дочь Татьяна, умершая в младенческом возрасте, а затем трое сыновей, младшие из которых, Николай и Сергей, были погодками».
В 1755 г. в семье родился последний ребенок, закончилась и семейная жизнь. «Причина разлада заключалась в том, что граф не умел владеть своими страстями и прихотями, не желал ни в чем себя стеснять и заводил бесчисленные любовные истории. Он не был создан для семейной жизни», – резюмирует Анатолий Иванов.
В начале царствования Екатерины Великой, взошедшей на престол в результате дворцового переворота в 1762 г., Румянцев почувствовал себя как будто бы не у дел и даже отошел на какое-то время в тень. В восточно-прусском Данциге (ныне – Гданьск) он завязал бурный роман с немкой и даже был намерен отправиться с ней на воды. Екатерине Голицыной, которая продолжала оставаться его законной женой, он сообщил, что ему нездоровится, что он вообще хочет оставить службу. Требовал денег.
Но графиня уже сразу поняла, куда клонит неверный муж. В деньгах отказала, вместо этого стала настойчиво напоминать о детях и супружеском долге, угрожая ему нуждой и разорением.
«Я клянусь, что ежели уедешь безо всякого определения, то, собрав все крепости, письма и все, что в доме есть, с описью отдам твоим близким, потому что я не хочу этого более на себе иметь, что все твое в моих руках будет, а ты будешь ездить со своею полюбовницею да веселиться, а здесь плакать да крушиться, да в долги входить, – угрожала Екатерина Голицына. – Так, воля твоя, тяжело, я уже шесть лет, что иго на себе ношу, знаю, каково сносить, видишь много примеров; Апраксин ездил с б… да теперь дошло, что ни ему, ни жене кушать нечего, а детей по миру приходится пускать…».
Румянцев отправил жене ответное письмо, гневное и ругательное, но с «полюбовницей» на воды все-таки не поехал, а вернулся в Петербург. Правда, не ради встречи с супругой, а только для нового назначения, обещанного императрицей. В конце 1764 г. его назначили генерал-губернатором Малороссии, и он покинул столицу, переехал в Глухов – в ту пору административный центр Малороссийской губернии (ныне – город в Сумской обл. Украины). Следом за ним последовала и Екатерина Голицына, но он даже формально не хотел с ней жить, предпочитая нахождению с ней постоянные разъезды. И детьми заниматься он тоже не хотел.
«В 1779 году Е.М. Румянцева скончалась, – продолжает Анатолий Иванов. – Несмотря на полное равнодушие мужа к ней и к своим сыновьям, которых он видел очень редко и даже, как говорят, не всегда узнавал в лицо, графиня воспитала в них благоговейное отношение к отцу».
Почти за два месяца до своей кончины, в начале июля 1779 г., Екатерина Михайловна написала письмо мужу, которое оказалось последним. Оканчивалось оно, как и прежде, словами: «Прости, батюшка, мысленно целую и буду до конца покорная, верная жена. Е.М. Румянцева-Задунайская…».
Последний роман у генерал-фельдмаршала Петра Румянцева случился в 1795 г., когда ему было уже 70 лет. Объектом его страсти стала некая «бригадирша Капуани», на которой полководец собирался даже жениться, на что испрашивал согласие уже престарелой императрицы. Впрочем, по каким-то причинам брак не состоялся. В ноябре следующего года бригадирши не стало, а спустя месяц покинул сей грешный мир и Петр Александрович Румянцев-Задунайский.
Скончался он в своем украинском (в ту пору малороссийском) имении и погребен в Успенском соборе Киево-Печерской лавры, под полом южного Иоанно-Богословского придела. Во время Великой Отечественной войны собор взорвали, однако тот самый придел, где находилась могила Румянцева, как раз уцелел. После того как во второй половине 1990-х гг. Успенский собор отстроили заново, надгробную плиту с портретом Румянцева-Задунайского восстановили на стене южного придела.