– Геля… Надо же – столько лет, и ты меня узнала! – выдохнула я, и Гелька рассмеялась своим низким голосом:
– Ну, это немудрено, Люсек, – ты все такая же крыска в очочках, и щуришься так же, как раньше – как будто сыр унюхала.
Это меня укололо – я начала понемногу забывать свою школьную кличку «Люсинда-крысинда». Зрение с возрастом стало только ухудшаться, носить контактные линзы я так и не научилась, а потому очки стали моим фирменным аксессуаром. Правда, я старалась выбирать максимально дорогую оправу, насколько это позволял размер моего кошелька, но все равно ничего приличного купить себе не могла. И Гелька, уже в детстве не отличавшаяся тактичностью, даже не посчитала нужным скрыть то, как именно я выгляжу в ее глазах.
– Ты зато изменилась, прямо не узнать, – буркнула я, и Гелька горделиво улыбнулась:
– Ну так! Сейчас столько возможностей – только успевай поворачиваться.
– А где ты работаешь?
– Я? Работаю? – приподняла выщипанные брови бывшая подруга. – Бог с тобой, Люся! Если есть голова на плечах, можно самой ничего не делать – всегда найдется кто-то, кто за деньги выполнит все, что тебе нужно. Я удачно вышла замуж, муж мой… хорошо упакованный товарищ, скажем так. Фирма у него строительная – занимается ремонтами, работает в основном на госзаказе. А чтобы мне не было скучно, подарил большой магазин женской одежды, так что вот там я типа и работаю. А ты чем занимаешься?
– Биологию преподаю, – пролепетала я, впервые в жизни испытав чувство неловкости за свои китайские спортивные брюки и дешевую футболку.
– А-а, шкрабы, значит, – протянула Гелька с еле заметной издевкой. – И что – никаких попыток как-то изменить свое положение?
– А чем тебе мое-то не нравится? – разозлилась я. – Зато не ворую, на свои живу!
– Ну, это понятно. Пролетарская гордость, – съязвила Гелька. – То-то и смотрю, пакет с мясом самый микроскопический выудила, как только рассмотрела-то – с твоим зрением! Ладно, не дуйся, я ж не в обиду, чего ты! – Она схватила меня за руку, так как я отвернулась и пошла к кассе. – Стой, Люсек, ну, что ты, в самом деле! Я так рада тебя видеть!
– Заметила я твою радость, – попробовала освободиться я, но безуспешно, Гелька держала крепко.
– Я серьезно говорю – извини, брякнула, не подумав. Идем, посидим в кафешке за углом.
– Как видишь, я не могу себе позволить! Мне еще в больницу надо к маме.
– О, а что с ней? – с живым интересом откликнулась Ангелина, и меня вдруг прорвало.
Очень трудно носить в себе все, а поделиться не с кем, и Гелька с ее вопросом пришлась очень кстати. Мы оказались-таки в кафе, хотя на меня покосился сперва охранник у входа, а затем и официантка в длинном черном фартуке поверх вишневого форменного костюма. Гелька заказала кофе и какой-то десерт, названия которого я прежде не слышала и даже не запомнила.
– Ну, давай, вываливай, – велела она, достав из сумочки узкую пачку сигарет и зажигалку.
Я говорила около часа, наверное. Гелька не перебивала, только машинально тянулась к пачке и брала очередную сигарету. В тусклом свете круглого светильничка, стоящего на столе, при этом маленькими звездочками вспыхивали камни в ее кольцах, и лучики от них разбегались по скатерти. Я же просто не могла остановиться, рассказывала про папашино бегство и возвращение, про мамину болезнь, про обнаглевших медсестер в отделении, где она лежала, про то, как мне приходится после школы бежать по ученикам, а потом, навестив маму, снова бежать – но уже в детсад на всю ночь. При подобном режиме дня я на самом деле ощущала себя загнанной в большое колесо крысой, которая мечется в бессильном ужасе и никак не найдет возможности выбраться оттуда.
– М-да… – протянула Гелька, когда я, наконец, закончила и перевела дыхание, уставившись на лежащую передо мной кофейную ложечку. – А кофеек-то остыл у нас…
Она небрежно махнула рукой, и тут же рядом с нашим столиком возникла девочка-официантка. Ангелина барским тоном велела заменить напиток и сразу потеряла всякий интерес к происходящему, сосредоточив свое внимание на мне.
– Ты мне скажи, Люсек, – так и собираешься угробляться?
– В смысле?
– Да в прямом – так и будешь тащить на себе это все, даже не пытаясь как-то улучшить свое положение?
Я подняла на приятельницу глаза, вмиг наполнившиеся слезами:
– Геля… а нет выхода у меня… Я же не брошу маму…
– Я не предлагаю тебе бросать маму, ты, бестолочь! – разозлилась почему-то она, подавшись ко мне через стол так резко, что я невольно отпрянула. – Я хочу просто помочь тебе.
– Как?! – выкрикнула я истерично и вскочила. – Как ты можешь мне помочь?! Достанешь волшебную палочку, взмахнешь ею – и мама снова встанет на ноги?! Или превратишь меня в преуспевающую бизнес-леди, а мою халупу в «хрущобе» – в десятикомнатный дворец?!
– Зачем тебе десять комнат? – спокойно поинтересовалась Гелька, стряхнув пепел и рассматривая кончик сигареты, и я вдруг опомнилась – что я несу, господи?
Опустившись обратно на стул, я сняла очки и закрыла лицо руками. Ничтожность и безысходность собственной жизни привели меня в полнейшее отчаяние. Только проговорив все свои проблемы вслух, я отчетливо осознала, что нет выхода, и все, что мне осталось, так это смириться и тянуть лямку дальше с покорностью шахтной лошади – были в старину такие, что вертели всю жизнь огромное колесо, поднимавшее и опускавшее в шахту бадью с углекопами…
Гелька тоже молчала, думала о чем-то, рассеянно глядя поверх моей головы. Не знаю, что за мысли роились в ее голове, но мне это было и неважно. В то, что Гелька может как-то помочь мне, я не верила.
– Короче, так, Люська, – вдруг решительно заявила она, и я вздрогнула. – Сделаем так. Сколько времени тебе нужно, чтобы уволиться с твоей горячо любимой честной работы?
– Что?! – я никак не могла поверить в то, что слышу это своими ушами. – Как это – уволиться? А жить на что?…
– Так, короче, заткнись! – решительно пресекла Ангелина. – Недели на это, я думаю, хватит. За это время мы переведем твою маму в хорошую платную клинику и наймем ей высококвалифицированную сиделку. Потом ты… а, ну да… – она критически оглядела меня и сморщила нос. – Как в таком виде тебя полиция-то не забрала до сих пор, я просто удивляюсь!
Я немного обиделась – ну да, я не Кейт Мосс, и прикид у меня не королевский – но что могу…
– Но и это решаемо, – продолжала Гелька, словно не замечая моего состояния, и в глазах ее появился азарт. – У меня все-таки магазин, там тебя и приоденем.
– Погоди… что значит – приоденем, что вообще происходит? – попыталась вклиниться я, но приятельница только нетерпеливо махнула рукой, как если бы отгоняла назойливую пчелу.
– Потом сразу в салон – прическа, стилист, все такое. Так, все, не сидим, поднимаемся! – скомандовала она, достала из сумочки несколько купюр, небрежно сунула их под свою чашку и схватила меня за руку, вытаскивая из-за стола.
Я настолько растерялась и обалдела от этого напора, что просто не могла сопротивляться и покорно тащилась следом за энергично двигавшейся к выходу Гелькой.
Через полгода я уже и не помнила, как выглядела и как жила до встречи с Ангелиной. Она устроила меня бухгалтером в фирму своего мужа, оказавшегося, к слову сказать, очень приятным толстячком с добродушной улыбкой и мягким взглядом, и я возблагодарила маму, в свое время заставившую меня окончить курсы. Работа оказалась интересная и неожиданно легкая – все-таки я не дура какая-то, и, освежив знания, смогла быстро во все вникнуть. Мама теперь находилась под постоянным наблюдением Лены – квалифицированной медсестры, чьи услуги я могла оплачивать без всяких затруднений. Кроме того, я вдруг обрела какую-то уверенность в завтрашнем дне и даже расправила плечи, чувствуя, что могу буквально все. Мне нравилось следить за собой, поддерживать в идеальном порядке прическу, макияж и маникюр, покупать новые красивые вещи и навсегда забыть о китайских спортивных брюках с вытянувшимися после первой стирки коленками.
Я решилась на операцию, после которой смогла отказаться от уродовавших меня очков, и первое время не могла привыкнуть к отражению в зеркале, а затем и на вторую – косметическую, подправила нос, губы – словом, преобразилась в лучшую сторону. Это вселило в меня уверенность, которой раньше так не хватало, я чувствовала себя привлекательной, и у меня появились даже поклонники, некоторым из которых я отвечала взаимностью. В общем, Ангелина оказалась не так уж не права, когда говорила, что наличие денег значительно облегчает существование.
И вот в этот момент в моей жизни случился Влад Стрыгин. Он приехал в офис Гелькиного мужа, чтобы договориться о косметическом ремонте в своей клинике – по старой дружбе, так сказать, – и наткнулся на меня в коридоре возле кабинета шефа.
– Люся?! – в голосе у Влада было столько изумления, словно я путем сложных пластических операций вдруг превратилась как минимум в Анджелину Джоли. – Это ты?! Не может быть! Не узнал, ей-богу…
Мне почему-то стало обидно – в школе Стрыгин меня в упор не видел, я для него была просто зубрилка в очочках, непонятно почему всюду следовавшая за его распрекрасной Натальей. И даже то, что я по сей день являюсь едва ли не единственной Наташкиной подругой и довольно часто бываю у них дома, никак не изменило его отношения. Мне порой казалось, что он и имени-то моего не знает, а вот поди ж ты… Стоило прическу сменить, нос перекроить да одежду дорогую напялить – и вот вам.
– Я, – буркнув это, я постаралась проскочить мимо, однако Влад поймал меня за локоть и удержал:
– Слушай, Люсь… А что-то ты к нам не заходишь давно, а? Года два, поди?
О, вот тут из меня просто брызнуло возмущение, прорвавшееся фразой:
– Да что ты? Я была у вас на дне рождения детей, если что. Но ты, как обычно, меня не заметил.
День рождения стрыгинских дочек праздновали три месяца назад, и Влад действительно не узнал меня – вежливо кивнул, и только. Сейчас я с наслаждением наблюдала за тем, как меняется выражение красивого лица Влада.