– Она купила мне кольцо. Оно было великолепным. – Серебряным, а не золотым.
Итан откинулся на стуле, жесткая линия губ прибавляла ему еще бо́льшую серьезность.
– Мысль о браке испугала тебя?
– Не совсем. – Она любила Джослин и видела с ней совместное будущее. Дело было в надписи на кольце. Вчера. Сегодня. Всегда.
Последнее слово – такое крошечное и точное – пронзило Наоми, перекрикиваясь с другим обещанием, данным много лет назад. С обещанием, которое до сих пор заставляло ее вскакивать в постели посреди ночи с колотящимся сердцем.
«Да ладно, малышка. Всего-то несколько фоток. Ты можешь доверять мне. Ты же знаешь, я люблю тебя. Я буду любить тебя всегда».
Черт, она ведь так и не ответила на приглашение из школы. Не только потому, что так и не смогла решить, как лучше выразить свое презрение, но и из-за того, что ее не покидало лицемерное чувство, будто она отвергает ту самую возможность, которая может изменить отношение к половому просвещению, к вопросам интимной жизни и которую она неустанно старалась получить.
Подошел официант и налил заказанное ими красное вино. Наоми сделала большой глоток и, следом опустошив половину бокала, продолжила.
– Мне присуща одна черта. Когда люди обещают слишком много, когда все вокруг слишком хорошо, чтобы быть правдой… в такие моменты я не люблю ждать и наблюдать, как все рушится.
Ей очень рано пришлось усвоить жестокую истину: в этой жизни можно лишиться всего, что имеешь. И не один раз.
– Так проще. По крайней мере, тогда мне так казалось, – сказала Наоми. – Просто брать и бежать без оглядки.
– Значит, ты отказалась? – Итан сделал большой глоток вина, вместо того чтобы признать поражение и попросить счет. Наоми почувствовала сильный прилив благодарности за то, что он продолжал вести себя так, будто это свидание оставалось нормальным, несмотря ни на что.
Хотелось бы ей списать трусость на свою молодость и глупость, но Наоми понимала, что это не оправдание.
– Ничего подобного. Я выбежала из ее дома и больше не отвечала на ее звонки.
Очевидно, Джос уже двигалась дальше и успела обзавестить женой, но Наоми лучше других знала, что хорошие события, происходящие с человеком, неспособны вмиг перекрыть плохие. Время, может, и лечит раны, но, исходя из опыта Наоми, не так быстро, как хотелось бы.
– Значит, это ваша первая встреча с тех пор… Ого. – Глаза Итана расширились, голубой цвет заиграл более яркими красками, чем обычно. – Но… если во всем остальном у вас не было проблем, если к тому времени ты уже справилась со своим прошлым, то почему не справилась с этим?
Желание сменить тему так и рвалось из нее, но как же быть с тем, что она преподносила своим студентам?
Иногда на первых свиданиях говорят на довольно серьезные темы, неважно, готов ты к этому или нет. И о чем говорит факт того, что они разбередили старые раны? Об их совместимости или же о ложной близости, которая неумолимо рухнет при первых же признаках настоящего напряжения?
– Я стала бы ужасной женой, – сказала она ровным тоном, пытаясь казаться равнодушной.
– Ты же это не всерьез?
– С чего ты взял? – Она смяла салфетку в кулаке. – Я эгоистична и жестока. Большую часть времени предпочитаю быть одна, нежели проводить его с другими людьми, даже с теми, кого люблю. Никогда не церемонюсь, даже когда стоило бы.
– Наоми…
Но она еще не закончила. Говорить о своих недостатках, демонстрировать их здесь, на публике, было подобно испытанию огнем, и значительная часть ее существа наслаждалась этим жжением.
– Я неаккуратная. Не умею готовить. Вечно забываю предупредить, когда задерживаюсь на работе. – Наоми глубоко вздохнула. Она выложила ему уже практически все. Пусть он взвесит, оценит и решит, стоит ли она риска. – В общем, я просто никому не доверяю. Особенно самой себе.
– Понятно. – Одним большим глотком Итан опустошил свой бокал. – Позволь поинтересоваться: почему, по-твоему, я хочу быть с тобой?
– Потому что для тебя это в новинку? – В ее голосе все еще слышались поддразнивающие нотки, но уже не так явно.
– Попробуй еще раз.
– Хочешь перепихнуться со мной? – предположила она уже более весело.
Уголки его губ слегка дернулись.
– Это не главное.
– Пагубное любопытство?
– Наоми, – повторил он.
Она рассеяно играла со своим локоном.
– Хм?
Итан откашлялся.
– Я хочу поговорить о Боге.
– Ох, – вздохнула она, имитируя раздражение. – Вот как.
Он несколько раз перевернул вилку, разрывая зрительный контакт, словно его терпение было на пределе.
– Обещаю не делать так слишком часто. Я буду спокойной.
– Интересно на это посмотреть.
Это вызвало у нее легкую улыбку.
– Тогда вперед, ребе Коэн. Расскажи мне что-нибудь о Боге.
– Хорошо. – Он смахнул волосы с глаз. – Есть один еврейский метод медитации, о котором я читал. Называется «Хуса», что переводится как «сострадание к чему-то несовершенному». Хуса – это принятие, лишенное осуждения. Такую любовь испытывает художник к своему творению, даже признавая его несовершенства. Во время медитации мы в молитве просим Бога о познании «Хусы». – Итан понизил голос до шепота. – «Душа эта – Твоя, тело – творение Твое, о Хуса, прояви сострадание к созданию Твоему».
Наоми откинулась назад и попыталась перевести дыхание. Его слова задели ее за живое.
– Возможно, немного неудачно, но я пытаюсь донести, что ты бесценна, – сказал Итан. – И не вопреки, а благодаря всему тому, что, по твоему мнению, сделало тебя хрупкой.
Наоми опустила голову и принялась жевать ужасный хлеб, только чтобы выиграть время для ответа.
– Всю сознательную жизнь я ходила к психологу, чтобы научиться любить себя, потому что верила, что если полюблю, то не стану ни в ком нуждаться. Но это не так работает, верно?
– Нет, не думаю, – отозвался он мягко.
Наоми была так… потеряна из-за этого мужчины. Без карты, без компаса. Просто потеряна.
– Я начинаю думать, что все эти годы эмоционального истощения только усилили мой голод. Так что да, я согласна на Божью любовь. Если, конечно, предложение еще в силе.
– В силе, – подтвердил Итан.
Наоми подавила желание спросить, был ли Бог единственным, кто предлагает ей любовь.
– А обязательно любить все свои творения? Мои первые работы не так уж и хороши.
– Обязательно, – сказал он. – Хотя бы немного, потому что это создано с твоей помощью.
– Тогда ладно. – Она забросила ногу на ногу. – Я постараюсь полюбить весь свой хлам, если вы с Богом думаете, что это так важно. Я буду как чертов Оскар Ворчун.
Взгляд Итана потеплел.
– Могу я позаимствовать эту аналогию для проповеди?
– Без проблем, – ответила она и, подавшись вперед, наклонила голову, намекая этим самым на поцелуй. – Но я требую оплаты вместо указания авторства.
– Боюсь, мы сейчас на мели. – Из теплого его взгляд превратился в пылкий и голодный. – А знаешь, давай просто… уйдем.
– Я так понимаю, ты не собираешься везти меня домой, где я могла бы пошалить с тобой?
Итан положил на стол пару купюр, после чего встал и протянул ей руку.
– Есть только один способ узнать об этом.
Глава 21
Итан и раньше приглашал девушек к себе домой. Ключевое слово – «раньше».
До того как он стал раввином. До того как встретил Наоми. До того как начал мечтать о будущем, казавшемся одновременно и судьбоносным, и бесконечно сложным.
Его дом, примостившийся на холмах Санта-Моники, не был типичной холостяцкой берлогой. У него не было ни мини-бара, ни стереосистемы, которая стоила бы дороже машины. Книги занимали бо́льшую часть жилой площади. На самом деле вся его жизнь словно вращалась вокруг слов на страницах. Учебники времен его бытности учителем, трактаты Мишны и толкования Торы, научные руководства по организации общины, мемуары людей, которыми он восхищался, и научно-фантастические романы, бывшие его любимым развлечением.
Пока Наоми бродила по его гостиной, разглядывая диван, журнальный столик и далеко не шедевральные рисунки детей из воскресной школы, висевшие на пробковой доске, которую он раньше использовал для планирования проповедей, в нем росло беспокойство, что его библиотека обрушится на нее лавиной.
– Может, бокал вина?
– Нет, спасибо. – Наоми устроилась на табурете за кухонным островком, словно была судьей на кулинарном конкурсе и готовилась наблюдать за тем, как участники, или в данном случае Итан, борются за ее одобрение. – Но не отказалась бы от воды, – добавила она и, переведя взгляд на шкафчики, стала ждать, пока он укажет на тот, в котором хранятся стаканы.
Сейчас она казалась более расслабленной; ее движения, когда она доставала себе воду из холодильника, были томными.
Итану не терпелось узнать, как она умудрялась двигаться так, что каждый сантиметр ее тела сочился соблазном. Пришло ли это с практикой или было врожденным качеством? У всех ли при виде нее текли слюнки и потели ладони или же только у него?
– Это место соответствует тебе, – сказала она, оглядывая его кухню теплым, искрящимся взглядом.
– Все так плохо?
– Удовлетворительно, – уточнила Наоми, сделав глоток воды.
Итан заставил себя оторваться от движений ее горла и открыл холодильник в поисках чего-нибудь пригодного для приготовления. Он надеялся, что поток прохладного воздуха охладит взмокшие виски. Он задержался над ящиком с овощами.
Какие блюда считаются сексуальными? Его полки были забиты контейнерами с кашей, макаронами-фарфалле и яблочным пирогом. Казалось не очень-то романтичным подавать Наоми Грант остатки еды, которой его угостили на прошлой неделе во время обряда бракосочетания.
Морозильник был не только последним возможным вариантом, но и лучшим.
– Как насчет мини-пиццы? – У Итана было не так много свободного времени, чтобы успевать готовить, поэтому он никогда не запасался продуктами впрок.
Она откинула голову назад и рассмеялась.