— Я не выходила в магазин, так что у меня нет торта, — она заглянула в буфет, — только несколько черствых бисквитов.
— Отлично. Послушай, а что если я позвоню Стюарту — пусть Эрнст заедет и отвезет нас в Мидхэрст? Ты останешься у нас на уикэнд, а в понедельник мы вместе вернемся в офис, чтобы начать все сначала?
— Спасибо, Оливия, ты очень добра, но я люблю проводить уик-энды одна. Хожу по магазинам, занимаюсь уборкой…
Это была, конечно, отговорка. Бэрди выглядела особенно бесцветной, бледной, красноглазой и заплаканной. Ее взгляд метался за бифокальными очками, которые она забыла снять, — неудивительно, что она все время спотыкалась и обжигалась.
— Когда ты последний раз была в отпуске, Бэрди Гу?
— В прошлом году, — ответила та, — как и все остальные, брала две недели плюс отгулы.
— Ладно, впредь у тебя будут минимум четыре недели отпуска — две летом, две зимой, и столько отгулов, сколько понадобится. Бери хоть всю следующую неделю. Плюс обещанная прибавка. Только оставайся у нас, черт побери!
Бэрди улыбнулась ее горячности.
— Это вряд ли меняет дело… Тебя не затруднит отнести поднос в гостиную?
Оливия заботливо разлила чай.
— Так что же вряд ли изменится?
— Мое отношение к ним!
— К ним?
— К этим сопливым выскочкам, которые думают, что могут поучать взрослых, потому что окончили университет или колледж.
— Но… это не вся правда, верно?
— Верно, Оливия, — тихо сказала Бэрди.
— Так я слушаю, — откликнулась Оливия. — И не пытайся отделаться полуправдой, Бэрди. Натали уже проболталась.
В последние полчаса Бэрди поведала свои печали Оливии, которая слушала, сочувствовала и ощущала абсолютную беспомощность. Она вернулась в Фаррингдон, закрыла кабинет в шесть тридцать и отправилась искать Стюарта.
— Мистер Стюарт думал, что вы уже ушли, мисс Оливия!
— Миссис Оливия, Данкерс! Хотя я не понимаю, почему бы вам не звать меня просто Оливия, — раздраженно сказала она.
— Простите, ммм… миссис Маккензи, но фамильярность — это не мой стиль, особенно по отношению к вышестоящим…
— Но «миссис Маккензи» тоже ведь не наш стиль, правда?
— Конечно, мисс Оливия! — Его строгое лицо расплылось в доброй, понимающей улыбке. — Мистер Стюарт уехал с Эрнстом уже с полчаса назад, считая, что вы сами отправились домой. Вызвать вам такси?
— Нет, спасибо, я поеду на метро. Извините, что заболталась с вами, Данкерс.
— Нет проблем, мисс Оливия. Я считаю, что в августе надо бы совсем закрывать лавочку. Жара и духота всех допекают. Доброй ночи, мисс Оливия, приятного вам уикэнда.
— Всего хорошего, Данкерс, увидимся в понедельник!
Оливия смирилась с мыслью о поездке домой в пригородном поезде — хотя бы и первым классом. Меньше всего ей хотелось выглядеть неженкой в глазах Стюарта. Что ж, «попотеть — не помереть!» — как сказал бы Макс ван дер Кроот!
Как хорошо было лежать под одеялом воскресным утром, не видя поблизости ни гостей, ни туристов, читать газеты, жевать тосты с сыром и ни о чем не думать!
Стюарт сказал:
— Знаю, что тебе не понравится, милая, но мне надо будет съездить в Торонто на недельку.
С тостом на полпути ко рту Оливия помолчала, размышляя, прежде чем ответить:
— Ты хочешь сказать, что не сможешь открыть сельский праздник и вручить призы в следующую субботу? Я не ослышалась?
— Именно так, милая, извини меня. Не такое уж большое дело — разрезать красную ленточку, солнышко.
— И это все, чем ты можешь ответить? «Милая» и «солнышко» в одной фразе?
— Нет. Я искренне сожалею, что не смогу быть на переднем крае южноафриканской политики и вегетарианской кухни.
— Стю-арт! — Она сильно шлепнула его подушкой. — Я тебя ненавижу!
— Сделай это вместо меня — если любишь! — Он прикрылся от ударов другой подушкой, как щитом.
— Я знала, что не надо было тебе предлагать! Знала, что ты свалишь на меня! Знала, что найдется повод! Ты можешь мне объяснить, а чем вообще занимаются директора вроде тебя?
— Прежде всего, я изучаю мировую потребность в книгах и газетах, анализирую, что исчезает из списков бестселлеров быстрее всего. Я отправляю эту информацию по соответствующим каналам, чтобы облегчить мучения персонала, который читает огромное количество глупостей каждый день, а это не под силу даже такому Супермену, как я. Итак, я сообщаю отцу Супермена выводы, на основании которых он может вручить определенные суммы определенным людям, которые потратят их по нашему поручению. Я провожу Советы, изучаю финансовые отчеты и прогнозы, слежу за индексами на бирже и беседую с моими брокерами по инвестициям, а еще с отцом.
— Хватит, я не желаю знать! — крикнула она, продолжая лупить его подушкой.
— Я поддерживаю мир между Торонто, Нью-Йорком и Лондоном. Подписываю множество чеков, хожу на разные собрания, летаю первым классом, наблюдаю за тенденциями в рекламе, банковском деле, маркетинге, за связями с общественностью и тому подобным. Я принимаю множество клиентов, инвесторов, банкиров, торговцев, печатников, переплетчиков, редакторов, авторов и их агентов и диктую письма своим многочисленным личным помощникам. Я нанимаю и увольняю персонал, я все время раздаю решения и сочувствие… — Тут он изловчился и сгреб ее вместе с подушкой. — Я весь день говорю по телефону, передаю и принимаю факсы. Я организую, я представительствую, я разрешаю споры, я молюсь… — Он потянулся к ней губами, крепко удерживая ее.
— Убирайся от меня!
— Молюсь, чтобы моя отдалившаяся жена поняла, почему я не появляюсь дома вовремя попросить прощения за обед, который пригорел, как и я сам… Я делаю заявления перед политиками и губернаторами, забочусь об управленческом персонале, членах Совета и специалистах, но так, чтобы не превысить текущий бюджет, не то мой старик побьет меня. Я улыбаюсь в комитетах старых леди. Я выступаю в комитетах молодых леди. Я распределяю благотворительные щедроты и отвечаю любопытным, желающим знать, как сделаться миллионером в два счета и без усилий. А затем я снова беседую с отцом… Не тянись за подушкой, Оливия, не то заставлю тебя весь день жевать эти перья!.. А моего внимания требуют еще моя мать, тесть, теща и Э.Д. Кливер, не говоря уже о том, что необходимо поболтать с женой и заняться местным отделением ассоциации туристов. И это только для начала… Не надо, Оливия, не бей меня!
— Что ж, ты честно расставил свои приоритеты. Но не думаешь же ты, что я приму схему, которая отводит твоей жене предпоследнее место, ниже которого лишь туристы? — спросила Оливия, прижатая им так, что была не в состоянии сделать ничего, кроме как укусить его за нос.
— Я тебя слушаю, милая!
— Какое у тебя на самом деле состояние?
— Я, честно, не знаю. Во всяком случае, это все бумажные деньги.
— Вот именно! Наш садовник начинал как положено, а со временем развернулся на сто восемьдесят градусов, и теперь сорняки снова растут там же, где и росли!
— Твои замечания всегда бесспорны — вот почему я и женился на тебе! Но к чему все это ведет, любовь моя?
Он ослабил хватку и возобновил интерес к ее анатомии.
— Стюарт!
— Ммм…
— Как ты считаешь, что такое любовь?
Он призадумался.
— Я думаю, что любовь — это когда тебе хорошо с выбранным партнером и ты абсолютно честен с ним. И еще постоянная готовность к сексу! — Он, в свою очередь, куснул ее за ухо. — После драки подушками об этом особенно приятно поговорить.
Оливия расхохоталась.
— Иногда я спрашиваю себя, зачем вообще вышла замуж за умственно отсталого миллионера, — сказала она, лаская его обнаженную грудь.
Он гладил ее волосы цвета поджаренных каштанов, пышно выросшие со дня их свадьбы, потому что он не разрешал обрезать их.
— Я часто делаю то же самое. Спрашиваю себя, почему ты вышла за меня.
— Потому что ты настаивал. И потому что я надеялась спасти тебя от предыдущей аморальной жизни.
— И все?
— Сначала расскажи мне, что ты обсуждал с Эштоном и Теодором, тогда я живописую тебе, как я совершу сати, если ты когда-нибудь найдешь другую женщину.
— Что такое сати?
— Неужели ты такой невежественный?
— Может быть… — Его сексуальные глаза под полуприкрытыми веками ничего не выражали.
— Сати — это акт крайнего самопожертвования. Индийский обычай, когда вдова всходит на погребальный костер своего умершего мужа — господина и хозяина.
— И ты бы так поступила ради меня после моей смерти? — изумленно спросил он, приподняв голову и широко раскрыв глаза.
— Не-а, — сказала она, — я не так глупа! Но я бы тосковала по тебе.
— Почему?
— Потому Что люблю тебя. Потому что нам с тобой очень хорошо.
Он крепче обнял ее.
— Тедди согласился на обходной путь вокруг бассейна. Новая «полоса отвода» пройдет вне нашего поля зрения, как и сказала Аннабел. Проектная комиссия согласилась ускорить работы с мистером Рэппсом и его командой, которые обещали все закончить ко Дню Благодарения [17].
— Благодарения? Почему?
— Время давать, время благодарить, — небрежно сказал он.
До нее дошло, и она вытаращила на него глаза.
— Немедленно объясни, Стю! — И она рявкнула ему в ухо: — Теодор Гривз, проектная комиссия Мидхэрста, приходский совет, мистер Рэппс и его строители — ты их всех подкупил?
— Не знаю, о чем ты говоришь! — Он потряс головой с забавно торчавшими из волос перьями, и Оливия поклялась себе, что сунет эту красивую голову в микроволновую печь, если только он не внесет ясность. — День Благодарения, — весело продолжал Стюарт. — Ты же сама хотела, чтобы все закончилось к Рождеству! А я хочу, чтобы они завершили работы немного раньше, перед тем, как мы полетим в Штаты — побыть с моими родственниками. Ты ведь знаешь, что в День Благодарения старый диктатор собирает нас всех к себе за пазуху и рассказывает, как он счастлив диктаторствовать, пока мы тут надрываемся.
— Ты неисправим! — Он обнял ее покрепче, и она прижалась лицом к его груди. — Старый диктатор… Послушай, может быть, мы сменим курс и вырвемся из-под их влияния, Стюарт? Организуем новую компанию, назовем ее «Маклэмп» или как-нибудь в этом роде?