― О Боже. Он, наверное, подумал, что я специально это сделала… вот, пожалуйста, любимое блюдо вашей жены. ― Тео закрывает лицо руками.
― Я поговорю с ним. ― Я делаю шаг к задней двери кухни, но Тео преграждает мне путь, упираясь обеими ладонями мне в грудь.
Я смотрю на ее руки, и она поспешно опускает их.
― Пожалуйста, не делай этого… Я правда не хочу, чтобы ты что-то ему говорил, это не так уж важно.
― Он был груб с тобой?
― Нет! ― кричит она, явно лжет. ― Нет, нет, он просто… — Она отступает к двери, чтобы убедиться, что я не смогу пройти мимо нее. ― Наверное, я его удивила.
Я переминаюсь на месте, размышляя, что именно мне следует сказать.
― Это моя вина. Я сказал ему, что ты поживешь здесь, но он был… ― (пьян), ― уставшим в тот момент.
― Да, да, я все понимаю… ― говорит Тео, прижимаясь спиной к двери, ее тело ― баррикада, ― но мне не следовало идти туда и будить его.
Мы смотрим друг на друга, все невысказанные слова витают в воздухе. Тео не дура, она понимает, что происходит.
― Наверное, будет лучше, если ты не будешь его навещать, ― наконец говорю я. ― Ему не очень хорошо.
Это преуменьшение десятилетия.
Но Тео понимает.
― Конечно. Я просто позволю ему побыть наедине с собой.
― Спасибо. ― Я выдыхаю, и давление в груди ослабевает. ― Спасибо за понимание.
Тео кивает. Через мгновение она тихо говорит:
― Мой отец пил. До того, как бросил нас.
Я быстро вздергиваю подбородок, осознавая ее слова, хотя мое сердце отвергает мысль о том, что мой отец может поступить так же, как ее.
― Мой отец не бросил бы нас. И я его не брошу.
Тео смотрит на меня пристально, не мигая, не осуждая.
― Так вот почему ты все это затеял?
Взмах ее маленьких рук, кажется, охватывает мой дорогой костюм и поношенные туфли, часы на стене, показывающие поздний час, и саму Тео, живущую в моем доме как часть этого продуманного плана.
― Да, ― соглашаюсь я просто и твердо. ― Я собираюсь выплатить все, что мы должны за этот дом, чтобы он навсегда остался у моего отца, даже если он утонет на дне бутылки. Я продолжу помогать Ризу, когда у него будут перебои с деньгами, даже если он опустится до чтения телеграмм. Я заработаю столько денег, что мне будет наплевать, когда в следующий раз кто-то назовет меня Роко Роксом, потому что я буду смеяться до упаду. И я открою тебе ресторан, Тео, будь то забегаловка или шикарный французский дворец, потому что я, может, и не очень милый, но я упорный. Я не сдаюсь. Я не ухожу. И я держу свое слово.
― Я верю тебе, ― мягко говорит Тео. ― И ты можешь верить в меня. Мы в этом деле вместе.
Нетрудно поверить в Тео, когда вокруг меня полно доказательств ее гениальности. Не говоря уже о том, что большая часть из них уже в моем животе.
И хотя знаю, что она повторяет то, что я ей сказал, мне приятно это слышать.
Я не одинок. По крайней мере, сейчас.
― Хорошо, ― говорю я. ― Тогда дай мне еще кусочек этого пирога, потому что это лучшее, что случилось со мной за день.
Теплый, маслянистый пирог действительно исключительный.
Но пока Тео накладывает мне на тарелку очередной кусок, я не могу отделаться от мысли, что по-настоящему лучшей частью моего дня, моментом, который запомнился ярче всего, была Тео, когда она открыла мне дверь, с лицом, раскрасневшимся от пара и темной полоской под одним глазом.
― Чему ты улыбаешься? ― говорит она.
― Ты похожа на бейсболиста.
Тео смотрит в ближайшее зеркало и раздраженно морщится.
― Почему ты не сказал мне, что у меня на лице грязь?
Я не сказал ей, потому что не хотел, чтобы она ее стирала, что она и делает, вытираясь полотенцем, пока не становится снова чистой.
ГЛАВА 14
Тео
Салливан настаивает на том, чтобы отвезти меня на работу в понедельник утром, несмотря на то, что моя машина прекрасно завелась.
― Не то чтобы я жаловалась, ― говорю я, опускаясь на его мягкое кожаное пассажирское сиденье. ― Видит Бог, я всегда мечтала о собственном водителе. Но я не совсем понимаю, как это нам поможет?
Салливан заводит двигатель и спокойно выезжает на дорогу.
― Позволь спросить тебя, Тео… как ты думаешь, чего хочет Ангус?
― Полететь на Марс, ― моментально отвечаю я.
Все это знают.
― А что еще? ― говорит Салливан.
Я пожимаю плечами и отвечаю:
― Не знаю… Может, девушку, которая встречается с ним не ради денег? Или родственника, который не подаст на него в суд… или электролиз спины11? Все остальное у него есть.
― Именно, ― говорит Салливан со странным удовлетворением. ― И именно поэтому он чертовски несчастен.
― Бедняга! ― Я усмехаюсь. ― Это я несчастна. Жизнь Ангуса похожа на мечту.
― Мечты не приносят удовлетворения, ― отвечает Салливан. ― Нами движет стремление добиться чего-то. Ангусу так чертовски скучно, что он придумал целую планету, чтобы развлечься.
― Ангус всегда был одержим Марсом.
― Может быть, ― говорит Салливан, меняя полосу движения. ― А может, это единственная вещь, которую он не может купить, проведя кредиткой. Люди хотят того, чего не могут получить… Лучший способ заставить Ангуса отчаянно захотеть мою землю ― это заставить его думать, что она ему ни за что не достанется.
― И как ты собираешься это сделать?
Салливан отрывает взгляд от дороги, чтобы одарить меня умопомрачительной улыбкой.
― Увидишь.
Он подвозит меня до работы, даже не пытаясь устроить встречу с Ангусом. Такими темпами Салливан завершит свою сделку лет через двести.
К сожалению, для нас, Ангус не собирается ждать так долго.
Я едва успеваю войти в офис, как он кричит:
― Тео! Надеюсь, ты захватила удобную обувь, нам нужно осмотреть участки.
Я не взяла удобную обувь, с чего бы? Все, кроме Ангуса, одеты в обычную офисную одежду. Однако у меня под столом припрятана пара кроссовок, потому что Ангус уже не в первый раз устраивает мне приключения на свежем воздухе.
Пока я переобуваюсь, Мартиника просовывает голову в мой кабинет размером с телефонную будку.
― Салливан подбросил тебя до работы?
― Да, ― осторожно отвечаю я.
― Что случилось? ― Она бросает на меня лукавый взгляд. ― Не могла сама сесть за руль после ночного трах-марафона?
― Мартиника! ― Я затаскиваю ее внутрь и закрываю дверь. ― Не говори «трах-марафон» в офисе; ты уже получила два предупреждения от отдела кадров.
― Пфф. ― Она пренебрежительно машет рукой. ― Только одно из них было обоснованным.
― А когда ты шлепнула нашего бухгалтера по заднице, оно не было обоснованным?
Мартиника пожимает плечами.
― Я подумала, что она ― это ты, в тот день, когда она покрасила волосы. Ну, вообще-то, наверное, на следующий день… Я полагаю, она не красила их утром. В любом случае, перестань менять тему ― зачем мы говорим о взбалмошной Лианне из бухгалтерии, когда могли бы обсудить Салливана?
Она произносит его имя так, будто в нем восемь слогов и несколько разных интонаций.
Я понимаю, что уже краснею, хотя и не по той причине, о которой думает Мартиника.
― На самом деле все не так, ― говорю я, удивляясь, как я смогу выдержать хотя бы один такой день. ― Мы не так давно встречаемся.
― Подожди… ― Мартиника наклоняет голову в сторону, так что ее глянцевое черное каре почти касается одного плеча. ― Ты хочешь сказать, что еще не переспала с ним?
― Э-э… ― Почему, черт возьми, я не подумала, что отвечать на эти вопросы до того, как пришла на работу? ― Не совсем.
― ЧТО? ― взвизгивает Мартиника.
Я зажимаю пальцами уши.
― Как это возможно? ― недоумевает она. ― Я бы не продержалась дольше первого свидания. Например, если бы он выбрал меня в Тиндере, я бы явилась на ужин в нижнем белье и на каблуках.
― Это потому, что у тебя было больше парней, чем у Тейлор Свифт. ― Я пожевала краешек губы. ― Салливан меня пугает.
― Даже несмотря на то, что он явно без ума от тебя? ― Мартиника толкает меня локтем. ― Да ладно… Я видела, как он смотрел на тебя на яхте.
Я знаю, что Салливан притворялся, но в моей груди все равно вспыхивает маленький огонек надежды. Мартиника зоркая, как ястреб. Она все замечает.
― И он топил Ангуса из-за тебя, ― напоминает она мне. ― Я бы переспала с ним только поэтому.
― Я испытывала искушение.
― Тогда чего ты ждешь?
Мартиника улыбается мне, ее темные глаза светятся от предвкушения.
Как бы я хотела просто сказать ей правду. Тогда я смогла бы получить от нее настоящий совет. Но Салливан заставил меня пообещать, что, в первую очередь, я не проболтаюсь Мартинике.
И не зря ― ее умение хранить тайны похоже на решето. Мартиника — это «сначала говори, потом думай».
Поэтому все, что я говорю:
― Я хочу, чтобы все шло своим чередом.
― Тогда не торопись, но помни… ― она поднимает предостерегающий палец, ― такой парень не привык ждать.
― Тео! ― Ангус стучит в дверь моего кабинета. ― Пошевеливайся! Машина уже у входа!
Я запихиваю туфли в сумочку.
― Мне пора, ― говорю я Мартинике.
Но когда я открываю дверь, вместо нетерпеливого лица Ангуса меня встречает курьер с гигантским букетом лиловых роз.
― Тео Махони? ― говорит он.
Аромат свежих цветов наполняет мой кабинет. Букет занимает почти весь мой стол, когда он ставит их рядом с компьютером.
Между стеблей вложена открытка…
Уже скучаю по тебе.
― С
― Видишь? ― триумфально заявляет Мартиника. ― Совершенно одержим.
Я не думаю, что эти цветы имеют ко мне какое-то отношение. Но, оглянувшись, я замечаю, что они чертовски сильно раздражают Ангуса. Он вышагивает возле входа, взволнованно бросая взгляды на возмутительно огромный букет, по крайней мере, трижды.
Почему это его беспокоит?
Он никогда так не реагировал, когда я встречалась с Трентом.
Но ведь и Трент никогда не присылал мне сотню лиловых роз.