Риз едва дожидается, пока она выйдет из кухни, чтобы сказать:
― Так, что, черт возьми, происходит?
Чтобы не смотреть на него, я принимаюсь за серьезное дело ― вытираю кастрюлю.
― Я же сказала тебе, что происходит.
― Не с Ангусом, ― говорит Риз. ― С вами, двумя болванами.
Я бы хотел прикинуться идиотом, но с Ризом это не сработает, а его это очень разозлит. Мы не лжем друг другу.
Поэтому вместо этого я говорю:
― Все немного усложнилось.
Риз фыркает.
― Кто мог это предвидеть?
― О, заткнись. Я сказал «немного» усложнилось, мы все еще идем к цели.
― О, правда… что это за цель? Потому что я не помню части плана, где вы двое съезжаетесь и играете в семью.
Я скриплю зубами.
― Это было неожиданное решение, но все идет отлично. Ангус жутко ревнует, Тео здесь, где могу за ней присматривать, и я не слышал, чтобы ты жаловался, когда ел свое шестое тако.
― О, я не жалуюсь, ― весело говорит Риз. ― Я просто указываю на то, что ты сильно отклонился от плана. Тебе кажется, что ты следуешь ему, но на мой взгляд, все это начинает чертовски сильно походить на то дерьмо, которое обычно устраиваю я. И ты знаешь, чем это всегда заканчивается…
― Это совсем не похоже на один из твоих планов.
― И почему же?
― Потому что я полностью контролирую ситуацию.
― О, хорошо… ― Риз кивает и вытирает кастрюлю. ― Значит, вы с Тео не строили друг другу глазки весь вечер?
― Мы узнали друг друга получше. Мы очень хорошо работаем вместе.
― Вы очень хорошо работаете вместе? Господи, все еще хуже, чем я думал.
― Что это значит?
― Это значит, что ты бредишь, старший брат.
В отличие от большинства близнецов, Риз рад тому, что родился позже на целых четыре минуты. Ему нравится быть младшим братом, чтобы сваливать на меня всю ответственность.
Но теперь, видимо, он решил, что ему пора дать мне пару советов.
― Я брежу? ― Я бросаю на него язвительный взгляд. ― Напомни мне, кто провел последние три месяца, притворяясь центурионом в джунглях Суматры.
― Ага, ― говорит Риз с выражением превосходства, ― но разница в том, что я знал, что притворяюсь.
― Я тоже знаю, что притворяюсь. Тео тоже. На самом деле мы не встречаемся.
― Но вы трахаетесь? ― Риз переходит сразу к делу.
― Нет, не трахаемся.
Формально это правда, не считая того, что произошло прошлой ночью.
Риза не так-то легко одурачить. Он проницательно спрашивает:
― То есть совсем ничего, или просто еще не дошло до секса?
Я с остервенением оттираю терку для сыра, испытывая искушение сделать то же самое с рукой брата. Очевидно, прошло слишком много времени с тех пор, как я вправлял ему мозги.
― Мы немного пошалили, ― признаю я.
― Я так и знал! ― Риз просто невыносим, когда оказывается прав. Он задвигает локтем мне в ребра и шевелит бровями. ― Как все прошло?
Я не могу подавить улыбку, которая расползается по моему лицу.
Мой брат ворчит и бьет меня по плечу.
― Ты грязный пес! Баловаться с Тео Махони…
― Серьезно, заткнись, или я утоплю тебя в раковине.
― Попробуй! Я отжимаюсь по двести раз в день. Могу поспорить, что смогу перебросить тебя через дом.
Чтобы доказать это, он пытается схватить меня за шею. Риз действительно безостановочно тренируется с одним из лучших тренеров Голливуда, но и я не зря хожу в спортзал. Завязывается потасовка, в ходе которой мы заливаем грязной водой весь пол на кухне, пока пытаемся облить друг друга, и все заканчивается только тогда, когда мы оба промокли, рубашка Риза порвана, а Тео стоит в дверях и смотрит на нас.
― Чем вы тут занимаетесь?
― Приветствую его дома, ― говорю я, все еще удерживая Риза рукой за шею.
Риз вырывается из моей хватки и делает то, что мы любовно называем «ударом по мешку», что означает, что он бьет меня по яйцам.
― Ай, ты, маленький сучий ублюдок!
― Смотрите, кто говорит! ― Риз прыгает вокруг меня с поднятыми кулаками, как уличный боец. К несчастью для него, его нога вступает в лужу, он поскальзывается и падает на задницу.
Я смеюсь над ним и одновременно стону, обхватив руками яйца.
Он смеется надо мной с пола.
― Надеюсь, ты не хотел детей.
Тео качает головой, глядя на нас.
― Я не понимаю отношения между братьями.
ГЛАВА 23
Салли
Несмотря на уговоры Риза, я просыпаюсь в воскресенье утром, полный решимости оставить Тео здесь еще хотя бы на пару дней.
Я принимаю стратегическое решение заказать тонну продуктов, которые будут доставлены рано утром — все ее любимое, плюс целая куча новых соблазнительных ингредиентов.
Тео распаковывает пакеты, как будто это рождественское утро.
― Где ты нашел рамбутан? И посмотри на эту малину! Она практически размером со сливу!
Тео протягивает ладонь, полную малины, которая, должно быть, модифицирована по крайней мере одним геном, взятым у Арнольда Шварценеггера.
Я ухмыляюсь.
― Что мы приготовим на ужин? Не хочешь поэкспериментировать? У меня есть немного мяса бизона; я подумал, что было бы здорово попробовать приготовить бургер для гурманов или что-то вроде мясного рулета…
Тео смотрит на меня.
― Или открытый сэндвич! У меня есть потрясающий рецепт соуса для барбекю на основе уксуса…
Я никогда не думал, что смогу научиться готовить, но Тео — отличный учитель. С ее помощью я сделал довольно сносный гуакамоле на вечер фахитос. Даже моему отцу удалось поджарить говяжий стейк на гриле, не спалив его.
Тео превращает приготовление еды в удовольствие, и она никогда не относится к ней слишком серьезно: когда я что-то порчу, она умудряется сделать это снова съедобным или выбрасывает в мусорное ведро, пожимая плечами и говоря:
― Теперь мы знаем, что это не работает.
Когда она аккуратно укладывает продукты в холодильник, то бросает на меня робкий взгляд.
― Ты действительно думаешь, что мне стоит остаться еще на несколько дней?
― Ты окажешь мне огромную услугу, если сделаешь это. Это очень помогает моему отцу, все эти совместные ужины…
Это правда, даже если это не единственная причина, по которой я хочу, чтобы она осталась. И даже не та, которая для меня важнее всего.
― А Риз не против? ― Тео прикусила губу. ― Он, наверное, предпочел бы иметь свое собственное пространство…
― У него полдома, черт возьми! Он даже не слышит нас оттуда. Не то чтобы ему было что слышать.
Тео бросает на меня быстрый взгляд. Я не пришел к ней прошлой ночью, а она не пришла ко мне.
Я оставался в постели из чувства вины.
Возможно, Тео беспокоилась, что Риз что-то услышит, а может, она просто решила не приходить.
― Поверь мне, ― говорю я. ― Ему нравится, что ты здесь. Нам всем нравится.
― Хорошо. ― Лицо Тео расслабляется. ― Я останусь еще на пару дней.
Ликование, которое я испытываю, настолько быстрое и непреодолимое, что это немного пугает. Я не должен быть так взволнован.
И все же я нахожу в себе силы спросить:
― Какие у тебя планы на сегодня? В кои-то веки у меня нет ни одной встречи…
― Ангус на Бали, ― говорит Тео, улыбаясь. ― А это значит, что я тоже совершенно свободна и ничем не занята.
― Целый выходной день! Боже мой, что мы будем делать с такой свободой?
― Мы должны что-то придумать… ― Тео хлопает ресницами. ― Иначе мы потратим его впустую.
― Я знаю, что мы должны сделать. ― Риз заходит на кухню и откусывает огромный кусок от одного из свежеиспеченных черничных кексов Тео.
Я выхватываю у него из рук вторую половину кекса и отправляю ее в рот.
― Кто сказал, что ты приглашен?
Риз ухмыляется, энергично работая челюстью.
― Я, конечно.
Гениальный план Риза — провести день на пирсе Санта-Моники. Изголодавшись по нормальной еде за последние три месяца, он уничтожает два хот-дога, бургер, холодный лимонад и фанел-кейк17, а затем сблевывает тридцать восемь долларов еды в ближайший мусорный бак после третьего катания на Pacific Plunge.
Я ожидал, что Тео испугается, но она удивила меня тем, что сразу же встала в очередь на самые высокие американские горки.
― Ты уверена? ― Спрашиваю я, глядя на конструкцию, которая выглядит так, будто ее спроектировал пьяный шарманщик задолго до появления современных стандартов безопасности.
― Я не боюсь. ― Тео подмигивает мне. ― На американских горках нет акул.
Несмотря на это, она выглядит немного нервной, когда мы приближаемся к началу очереди.
― Передумала?
― Ни за что! ― Она хватается за перила обеими руками. ― Я сделаю это.
Никто не давит на Тео, чтобы она прокатилась, но очевидно, что она пытается что-то себе доказать. Ее губы бледнеют, а колени трясутся, но она все равно забирается в кабинку.
Когда наша шаткая вагонетка взбирается на первый подъем, Тео бросает на меня обеспокоенный взгляд.
― Ты боишься?
Я бы не сказал, что боюсь американских горок, но они заставляют меня нервничать. Дело в полном отсутствии контроля, мне даже не нравится ездить в чужих машинах, не говоря уже о поезде из жестяных банок, мчащемся по деревянным рельсам.
Но боюсь?
― Конечно, нет.
― Я думала, ты обещал не лгать… ― поддразнивает Тео. ― У тебя костяшки пальцев побелели.
Я смотрю на свои руки, обхватившие поручень.
― Да ты их ломом отобьешь, запросто.
Тео смеется.
― Не волнуйся, со мной ты в безопасности.
Она обнимает меня в тот момент, когда наша кабинка переваливается через край и падает вниз.
Кто-то кричит. Подозреваю, что это я, пока не понимаю, что это Риз прямо за нами.
Кабинка кружится на крутых поворотах, взвизгивает и падает. Тео визжит от чистого, неподдельного ликования. Ее волосы ― черный вихрь, глаза ярко сверкают.
Когда мы делаем последнюю петлю, наступает момент, когда гравитация меняется, и мы парим в невесомости. Тео поворачивается, и время словно застывает, приостанавливается: ее волосы облаком окружают нас, ее губы приоткрыты, ее рука прижата к моей груди.