начинаю ревновать, что не иду на его прогулку с Ангусом, потому что мне нравится наблюдать за работой Салливана.
И хотя знаю, что весь чертов офис наблюдает за ним и это совершенно неуместно, я беру его лицо в свои руки и целую. Я целую его, потому что хочу. Потому что мне это нужно. И это может быть моим единственным шансом.
Салливан обхватывает меня сзади. Его руки скользят в мои волосы. Наши тела прижимаются друг к другу.
Это длится всего несколько секунд, но страсть, накал чувств не знают границ. Когда мы отстраняемся друг от друга, Салливан покраснел, мое сердце бешено колотится, а Мартиника улюлюкает.
― У вас двоих есть OnlyFans18? Я готова подписаться.
― Простите, ― говорю я, смущаясь. Не уверена, извиняюсь я перед своими коллегами или перед Салливаном.
Выражение лица Ангуса трудно прочесть. Он выглядит задумчивым, расстроенным, но есть что-то еще в его взгляде… что-то, похожее на тоску.
Я не думаю, что Ангус увлечен мной, не в каком-то серьезном смысле — он всегда относился ко мне как к обслуживающему персоналу, а не как к перспективному сотруднику. Но я начинаю думать, что он ревнует. Не меня, конечно, а к тому чувству, что, по его мнению, существует между мной и Салливаном.
Это единственное, чего у него никогда не было — человека, который действительно его обожает.
― Вау. ― Салли делает вид, что вытирает лоб. ― Напомни мне почаще навещать тебя в обед.
― Я бы хотела, чтобы ты делал это почаще. ― Я кладу руки ему на грудь с нелепой сентиментальностью.
Я разыгрываю эту сцену ради Ангуса, но в то же время я прыгнула на самую глубину. Я говорю себе, что веду себя правильно, когда смотрю на Салли так, будто люблю его. Пока я глубоко вдыхаю его кружащий голову одеколон.
Все прекрасно. Все в полном порядке. Еще пара вдохов…
― Все, разойдитесь, ― фыркает Ангус. ― Пора идти.
― Увидимся вечером, ― говорит Салли, заправляя мне за ухо прядь волос и в последний раз быстро целуя меня в щеку. Только после этого он обращает все свое внимание на Ангуса. ― У меня есть на примете несколько отличных мест.
― Надеюсь, что так. Те, что Коргус мне показывал, были дерьмом. Небрежные остатки от Безоса? Лучше убей меня.
Салли ловит мой взгляд и одобрительно подмигивает. Я чуть не взрываюсь от гордости.
Когда они уходят, Мартиника хватает меня обеими руками.
― Да, я определенно встречусь с его братом. Идентичны, говоришь? Типа, полностью?
― Риз немного грязнее.
― Отлично, ― невозмутимо говорит Мартиника. ― Люблю испачкаться.
Салли предупредил меня, что, скорее всего, задержится с Ангусом допоздна, поэтому после работы я еду домой и начинаю планировать ужин для тех, кто остался, то есть для себя и Меррика, Риз ушел на кастинг.
Я нахожу Меррика на дне бассейна, он без рубашки и весь в грязи, а вдоль бортика лежит огромная куча сорняков. Я переодеваюсь в то, что не жалко, и спускаюсь вниз, чтобы помочь ему.
Меррик не пытается меня остановить, он прекрасно знает, что я люблю работать руками так же, как и он. Он передает мне пару садовых перчаток, и первый час мы работаем в дружеском молчании, единственным спутником которого является мягкий звук наших ворчаний, движений и капающего пота.
Меррик кажется медленнее, чем обычно, пот течет по его спине, руки трясутся, когда он вырывает очередной глубоко укоренившийся сорняк.
Но к тому времени, когда солнце опускается к забору, мы уже очистили весь бассейн.
― Вы собираетесь его отремонтировать? ― спрашиваю я. ― И наполнить его водой?
― А вы с Салли будете купаться, если я это сделаю?
― Конечно!
― Тогда отремонтирую. ― Он опирается на ручку лопаты и вытирает лоб тыльной стороной руки. Золотистые пряди его волос сверкают в лучах заходящего солнца. Волосы на руках тоже золотистые на фоне темно-коричневого загара. Его грудь и руки выглядят чуть крепче, чем неделю назад, чуть менее истощенными. Его голубые глаза абсолютно ясные.
А вот его лицо… его лицо полно печали.
Меррик тихо говорит:
― Я должен был сделать это давным-давно.
― Второй лучший момент для этого — сегодня.
― Нет, это не так. ― Он качает головой, испытывая стыд. ― Второе лучшее время было бы намного раньше.
Он оглядывает двор и дом, которые все еще нуждаются в огромном количестве работы: стены в пятнах, на крыше не хватает черепицы, плющ и кудзу растут повсюду, поглощая домик с бассейном.
― У меня нет оправданий, ― печально говорит он. ― Это гребаный позор. Стелле было бы стыдно за меня. Она бы никогда не поверила, что я допущу такое. Что я так поступлю с мальчиками…
Мое сердце разрывается, и я не знаю, что сказать, поэтому говорю то, в чем уверена:
― Эти мальчики любят вас. Салливан любит вас. Ему никогда не было стыдно за вас.
― Салли… ― Меррик произносит имя своего сына с такой огромной любовью, что у меня на глаза наворачиваются слезы, хотя я изо всех сил моргаю, чтобы их сдержать. ― Салли заслуживает гораздо лучшего.
Его руки сжимают рукоятку лопаты до белых костяшек, а плечи трясутся от эмоций, от того, что он так отчаянно пытается удержать внутри.
― Все это легло на плечи Салли. Я должен был быть рядом со своими мальчиками, я никогда себе этого не прощу.
Меррик опускает голову и роняет лопату, закрывая лицо руками. Не думая, даже не понимая, о чем он говорит, я обнимаю его, и Меррик теряет контроль.
Он падает на цемент, и я опускаюсь рядом, все еще обнимая, словно могу как-то удержать его, несмотря на рыдания, которые, кажется, разрывают его на части.
― Я никогда, никогда не прощу себя за то, что сделал. Я был им нужен. Они не должны были потерять нас обоих. Но когда я вернулся домой, доказательства того, как тяжело это было, как ужасно было то, что произошло… Я видел это повсюду, вокруг себя, и это было невыносимо. Мысль о том, чтобы попытаться отремонтировать дом, сделать его таким, каким он был раньше… казалась невозможной и даже неправильной. Потому что он никогда не станет таким, как был, без нее. Даже пытаться было ложью. Но я должен был, должен был… почему я позволил им жить так?
Я обнимаю Меррика, вдыхая аромат его кожи, немного похожий на запах Салливана и немного на запах моего отца из-за слабого намека на бурбон.
― Все хорошо, ― бормочу я, поглаживая его по спине. ― Все будет хорошо.
По кусочкам, которые я смогла соединить, а также по нечетким татуировкам на его пальцах я поняла, что Меррик провел некоторое время в тюрьме после смерти жены и чувствует себя чертовски виноватой за это.
― Стелла значила для меня все… но я потерял контроль… Не могу представить, каково было моим мальчикам, здесь, в одиночестве…
Может, мне не стоит спрашивать, но я должна знать.
― Что случилось?
Его голос звучит хрипло и сдавленно.
― Я поймал его и задушил… за то, что он забрал у меня Стеллу.
Теперь я понимаю… преследователь у двери. Меррик, судя по всему, убил его.
А это значит, что Салли потерял обоих родителей, когда ему было всего восемнадцать.
Я изо всех сил обнимаю Меррика.
― Вы не хотели бросать их. Вы вернулись домой, как только смогли. Мой отец никогда не возвращался домой. Он был алкоголиком. Он изменял моей маме, разбил ей сердце. Он лгал и подводил меня. И после всего этого, больше всего я его ненавижу за то, что он ушел. Он бросил нас, ему было все равно. Но я бы предпочла, чтобы он все равно был рядом, чем осознание того, что он бросил меня, потому что я была ему не нужна и он не любил меня.
― Но я же их бросил… ― стонет Меррик.
― Вы не бросали своих сыновей, вы отомстили за их мать. И они уже простили вас за это. Ваши мальчики сильные и талантливые, потому что вы со Стеллой любили друг друга и вырастили хороших мужчин. Они смогли справиться благодаря вам. Посмотрите, как хорошо вы их воспитали ― гордитесь своими сыновьями за вас обоих.
― Я не могу, ― всхлипывает он. ― Я подвел их. Я подвел их.
Я не знаю, что на меня нашло. Может быть, это стресс и боль, которые я видела на лице Салливана. Может, это надежда, которую он едва позволил себе почувствовать на этой неделе. А может, это моя обида на собственного отца.
Я хватаю Меррика за плечи и заставляю посмотреть мне в лицо, практически встряхивая его.
― Тогда перестаньте их подводить! ― рявкаю я. ― Салливану все равно, что было раньше, вы слышите меня? Он любит вас! Он любит вас так чертовски сильно! Единственное, что его волнует — это чтобы вы снова были в порядке и здоровы. Если он вам дорог, вы перестанете себя наказывать.
Меррик смотрит на меня глазами, которые сейчас определенно налиты кровью, но не от алкоголя, а от слез.
Он жалобно говорит:
― Я не могу этого сделать. Я столько раз терпел неудачу. Я слаб.
― Нет ничего слабого в том, что вы чувствуете к своим сыновьям. Сделайте это для них, если не можете сделать это для себя.
Мне больно это говорить. Мой отец не любил меня настолько, чтобы измениться. Он даже не любил меня настолько, чтобы остаться.
Но Меррик не такой, как мой отец. Я сама в этом убедилась.
Он действительно любит своих сыновей. А любовь — мощный мотиватор.
― Каждый может изменить в себе все, что захочет, если готов приложить к этому усилия. Посмотрите на меня. Я была маленькой испуганной мышкой, а теперь обманываю миллиардера. Я была нищей, но собираюсь открыть свой собственный ресторан. Я была одинокой неудачницей, а теперь я… дружу с самым горячим парнем из всех, кого знаю.
Даже с опухшим от слез лицом Меррик усмехается.
― Дружит она, ― фыркает он. ― Вы двое просто смешны.
В моей груди зарождается надежда, хотя мы должны были говорить о Меррике.
― Думаете, я нравлюсь Салли?
Я совершенно откровенна, но Меррик добр. Он встает, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться.
― Он без ума от тебя, малышка.
Теперь я сейчас расплачусь от восторга.
Услышать это от Меррика значит гораздо больше, чем от Мартиники. Меррик видит нас, когда мы не притворяемся.