Я украдкой бросаю взгляд на Салли, размышляя, должна ли я быть возбуждена. Секунду назад убивали кучу людей, а сейчас ― сексуальный свет факелов, и это HBO.
Римлянин Риз выглядит довольно сексуально в своей набедренной повязке. Более сексуально, чем я готова признать в данный момент.
Меня не привлекает брат Салливана. Я знаю, это звучит безумно, потому что они идентичны, но поверьте мне… это сахар и соль. Они не похожи.
А я, оказывается, люблю соль.
С этим напряженным, голодным взглядом на лице, пока жрица снимает с себя одежду, мужчина на экране выглядит как чертова соль. Его тело подтянутое, загорелое и мускулистое… в точности как у Салли.
Свет костра мерцает на его груди. Его темные глаза наблюдают за жрицей. Она бледная, с черными волосами, веснушчатая… под определенным углом зрения она немного похожа на меня.
Я украдкой бросаю еще один взгляд на Салливана.
Он шевелится в своем кресле. В линии его плеч чувствуется напряжение.
― Вот это хорошая часть… ― бормочет Риз.
Жрица обмывает центуриона губкой, вода скатывается по впадинам между его грудными мышцами. Брюшной пресс Риза занимает весь экран прямо перед моим лицом. Только он не похож на пресс Риза ― он похож на Салли, когда он выходит из спортзала и направляется прямо на кухню, чтобы наполнить бутылку водой, полотенце на шее, пот стекает по груди…
Теперь я ерзаю на своем месте, пытаясь устроиться поудобнее. В этом кинотеатре так жарко. Кто-то должен включить кондиционер.
Не знаю, насколько жрице нравилась ее прежняя работа в языческом храме, но, похоже, она очень заинтересована в своей новой должности. Она вытирает губкой каждый сантиметр Риза и не торопится. Она проводит тканью по мощным мышцам на его спине и останавливается у набедренной повязки.
Она жестом спрашивает, не снять ли ее.
Да, да, уберите эту штуку отсюда…
Салли прочищает горло.
Жрица развязывает набедренную повязку и снимает ее, обнажая круглую, аппетитную, великолепную бронзовую задницу Риза. Толпа аплодирует.
Я делаю медленные, неглубокие вдохи, стараясь не реагировать, не пялиться, не двигаться в своем кресле.
Я чувствую Салли рядом со мной, он напряжен, его руки вцепились в подлокотники сидения. Его дыхание вырывается короткими толчками через нос.
Камера скользит по телу Риза, запечатлевая каждую выпуклость, каждую впадину. Риз упорно трудился в джунглях, и упорный труд окупается… он выглядит впечатляюще.
Мой мозг сходит с ума. Он не перестает сравнивать Риза на экране и Салли в жизни.
Риз еще и играет лучше, чем я думала, его выражение, голос, манеры полностью изменились. Он не полная копия Салли, но похож настолько, что, когда он хватает жрицу и сжимает ее в поцелуе, мое сердце колотится от странной смеси восхищения, возбуждения и даже ревности…
Я знаю, что это Риз, но я не могу перестать видеть Салли. А когда он стягивает с девушки платье, обнажая пару молочно-белых грудей с бледно-розовыми сосками, я не могу не представлять на ее месте себя. Именно так выглядели бы наши тела вместе, обнаженные, переплетенные…
Мое лицо пылает, и я никак не могу это скрыть. Я не хочу смотреть на Салли и усугублять ситуацию, а значит, мне придется продолжать смотреть на экран.
Риз бросает девушку на груду шкур, полностью демонстрируя свой эрегированный член. Театр разражается оглушительными аплодисментами. Риз ухмыляется. Салли говорит, низко и яростно:
― Я собираюсь убить тебя.
Я не отрываю взгляда от экрана, запоминая каждый кадр.
Мне все равно, что это неправильно.
На самом деле, это определенно неправильно, но мне плевать. Это самое горячее, что я когда-либо видела, и я не упущу ни секунды.
Риз в образе римлянина трахает жрицу под звуки грохочущих барабанов. Это самая великолепная сексуальная сцена, которую я когда-либо имела удовольствие наблюдать, снятая без купюр, как будто HBO и режиссер заключили сделку во имя всего гетеросексуального женского сообщества.
Должно быть, режиссер был влюблен в Риза или мстит Салли, потому что я никогда не видела столько затяжных кадров потных грудных мышц и напряженных ягодиц. Кажется, что это продолжается целый час, и все же я не хочу, чтобы это когда-нибудь прекращалось.
Даже звуки, которые издает жрица, до извращения похожи на мои собственные. Эти кадры спутанных темных волос, бледных бедер, голодных губ и сжимающих рук вызывают головокружение. Все это удивительно знакомо, как будто лихорадочные сны, которые одолевают меня каждую ночь, достали из моей головы и транслируют на экране.
Салли сидит рядом со мной, испытывая мучительный дискомфорт. Я могу только представить, что он чувствует, когда целый кинотеатр разглядывает его обнаженное тело на экране.
Мне ужасно жаль его, но, видимо, этого недостаточно, чтобы вернуть мне самообладание, потому что я крайне возбуждена.
И я не имею в виду чуть-чуть.
Я с красным лицом, ерзаю, сжимаю колени, надеясь, что не промокну насквозь в кинотеатре, где полно народу, а по обе стороны от меня сидят мой ненастоящий парень и его брат.
Так что да, все плохо. И лучше не становится.
Риз взрывает экран. Он занимается сексом так, как я даже не знала, что люди могут заниматься сексом.
Салли погрузился в угрюмую задумчивость, когда он безразлично смотрит на экран, как будто время не имеет никакого значения.
Я предаюсь фантазии, в которой Салли забывает, что все это вообще происходило, и наряжается римлянином на Хэллоуин. А может, просто одалживает набедренную повязку у Риза…
Наконец, все заканчивается. На экране появляется римский царь, а жрице, предположительно, разрешают немного поспать.
Риз поворачивается к нам, ухмыляясь.
― Довольно круто, да? Актрису зовут Мэдди. Она подумывает открыть магазин смузи.
― Это здорово, ― говорит Салли сквозь стиснутые зубы. ― Тебе будет что поесть через соломинку после того, как я сломаю тебе челюсть.
― Ты выглядишь взбешенным, ― замечает Риз. ― Да и голос у тебя такой.
― Бинго, ― шипит Салли. ― Двойное попадание.
Ризу очень повезло, что в театре около четырехсот свидетелей, и он в безопасности по другую сторону от меня. Он откидывается на спинку кресла, явно нервничая.
― Я же сказал тебе, что это для HBO…
― Ты не говорил мне, что собираешься продемонстрировать наш член западному полушарию…
― Шшш! ― шикает кто-то сзади.
Салли бросает взгляд через плечо, исключающий возможность дальнейших шиканий. Или, возможно, этот человек будет сидеть на унитазе от испытанного страха в течение следующих трех дней.
Мне жаль его, правда жаль.
Но когда этот эпизод будет доступен для просмотра…
Я буду пересматривать эту сцену сотни раз.
ГЛАВА 29
Салли
Я знаю, что уже говорил это раньше, но на этот раз я серьезен как никогда… к завтрашнему утру я стану единственным ребенком.
Тео пытается успокоить меня, пока я иду к машине. Она слегка спотыкается на своих высоких каблуках, стараясь не отставать.
― Все не так уж плохо…
― Да, ты права. Это всего лишь обнаженка в полный рост, которую собираются транслировать на всю гребаную страну.
Несмотря на то, что мой мозг пылает, я все же не забываю открыть ей дверь.
Тео проскальзывает на пассажирское сиденье, добросовестно пристегивая ремень безопасности.
― Ты прав, ― тихо говорит она, когда я сажусь за руль. ― Это полный отстой; я была бы унижена.
Это неожиданно гасит весь мой запал.
Я вздыхаю и завожу двигатель.
― Я знаю, что он делает это не для того, чтобы подставить меня. Черт, я рад за него. Просто мне бы хотелось, чтобы он хоть иногда думал о том, как это дерьмо скажется на мне. Было бы здорово хотя бы предупредить.
Улыбка Тео снова засияла.
― Ты бы предпочел не узнавать об этом вместе с четырьмя сотнями других людей?
― Как ни странно, нет. Особенно не… — Я прерываюсь.
― Особенно не, что? ― быстро говорит Тео.
Я бормочу:
― Особенно не с тобой рядом.
Настроение в машине меняется. Голос Тео звучит ниже, чем обычно, когда она говорит:
― Почему нет?
По моей шее разливается тепло. Мне трудно смотреть на нее, хотя обычно я не могу удержаться.
― Мне было неловко, ― признаюсь я. ― Ненавижу это чувство.
На самом деле я испытываю отвращение к этому чувству. Я сделаю почти все, чтобы избежать его. От него у меня сводит кишки и пылает кожа. Мне хочется вытряхнуть свой собственный мозг из черепа, лишь бы избавиться от него.
А когда Тео рядом со мной… это невыносимо. Я бы выбежал из кинотеатра, если бы это не испортило момент Ризу.
Тео поворачивается ко мне лицом, ее голые ноги направлены в мою сторону, локоть опирается на открытый подоконник, темные волосы рассыпаются по плечам.
― Поверь мне, Салли… тебе нечего стесняться.
Я заставляю себя встретить ее взгляд. Он спокойный, пристальный и совсем не насмешливый. Тео не смеется надо мной. Ни капельки.
Она не смотрит на меня с пренебрежением.
Она выглядит… заинтересованной.
По моей шее и груди разливается тепло. Мое тело согревается и расслабляется. Моя рука разжимается на руле. В окно врывается прохладный ветерок с приятным ароматом магнолии.
Не знаю, как ей это удается, но Тео может быть более убедительной, чем я, даже если стараюсь изо всех сил.
Дело в ее уверенности. Она верит в то, что говорит, и заставляет поверить в это и вас.
И если Тео не считает, что я выглядел дураком… чье еще мнение имеет значение? Именно на нее я хочу произвести впечатление.
― Я бы не взял тебя с собой, если бы знал, что все будет… так.
― Почему? ― говорит Тео, ее голос все еще низкий и хриплый, от него по моей коже бегут мурашки. ― Потому что мне уже трудно вести себя прилично, хотя я только представляю, что у тебя под одеждой?
Она позволяет своим глазам блуждать вверх и вниз по моему телу. Впервые в жизни я думаю, что могу покраснеть.