– Сколько бы ни было! Но у тебя не отвечал сотовый телефон, на работе тебя не было… Кириллыч сказал, ты ещё в полдевятого ушла.
Кириллыч был их сторожем и проводил свою смену в будочке рядом с салоном, где у прежних соседей была летняя кухня. Даша помахала ему рукой, когда уходила.
– Сотовый мог разрядиться!
– Доченька, может, всё-таки что-то случилось? Вон у тебя и голос какой-то странный. Как будто нос заложен.
– Ничего не случилось. Просто Люда поранилась, мне пришлось вызывать «скорую», и теперь надо возле неё посидеть…
Боже, что она говорит! Как будто нельзя это проверить и позвонить той же Людмиле! Сейчас, в эпоху всеобщей телефонизации, лгунам приходится тяжко. Да и завтра, когда за ней приедет отец, всё сразу станет ясно… Что она решила? Чтобы ее родные спокойно поспали ночь?
– А где твой сотовый телефон?
– Забыла на работе.
Интересно, куда он потом денется, когда выяснится, что телефон вовсе не на работе? Ничего, завтра будет завтра. Такая вот тавтология. В любом случае сегодня правда никому не нужна. Мама засуетится. Станет требовать адрес Андрея. Поднимется страшный шум. С ними наверняка поедет Виктор, а он только выписался из больницы. Завтра всем желающим Даша расскажет, что случилось на самом деле.
– Мама, давай закругляться, я говорю по чужому сотовому телефону.
– Ничего страшного, – категорически заявила мама.
Видела бы она сейчас любимую дочурку! Даша успела как следует рассмотреть себя в зеркале. Особенно своё стремительно опухающее и синеющее лицо.
– Извини, я вынуждена вернуть телефон владельцу. Он уходит домой.
Вот так, чтобы родные не вздумали перезванивать.
Скорее всего она наворотила эту кучу лжи от растерянности. От удара по носу. Может, и вправду у неё мозги сотряслись.
– Вы спасли меня от такого кошмара, – благодарно заметила Даша.
– Если быть точнее, вас спас Шерхан… Это мой пес, немецкая овчарка.
– С меня самая вкусная мозговая кость.
– Одно не понимаю. – Андрей посмотрел на нее внимательно. – Калитка не могла открыться просто от удара вашего тела.
– Наверное, нет, – согласилась Даша, – но я успела нажать на ручку и падала уже в приоткрывшуюся дверь… Как я думаю. Потому что в тот момент перед моим лицом как будто что-то взорвалось. Ужасно больно. – Она виновато взглянула на него. – Вы относили меня в дом на руках?
– Было бы странно, если бы это проделал Шерхан, – улыбнулся Андрей.
– А врач – ваш знакомый?
– Мой старший брат. Он великолепный хирург. Потому я и позвонил ему. Кому бы еще я смог доверить такое хорошенькое личико?
Даша смутилась.
– Успокаиваете? Представляю, какое оно будет завтра – сине-черное, с зелеными разводами…
– Самые модные цвета в нынешнем сезоне, – изменив голос, проговорил он.
Они оба посмеялись. Даша отодвинула от себя тарелку.
– Спасибо, давно я с таким удовольствием не ела. Всё на бегу, а вечером так порой устанешь, что даже аппетит пропадает.
– Вам не помешает как следует питаться. Вы, надо сказать, очень худенькая. Сидите на диете?
– Нет. Ем все подряд, да вот почему-то не поправляюсь… Может, от всяческих треволнений?
– У вас неприятности? – спросил он, забирая у Даши тарелку.
– Я открывала свое дело… – Хотя Даша и решила не откровенничать с незнакомым человеком, она не могла не отвечать ему на вопросы. Главное, он не интересуется в отношении тех, других неприятностей. Завтра её увезут отсюда, и, возможно, они больше никогда не увидятся. – Парикмахерский салон. Кстати, недалеко от вашего дома. «Черная пантера» называется. Теперь вы сможете до конца жизни стричься у меня бесплатно. Я хороший мастер.
Она сказала это без тени хвастовства, потому что и вправду считала себя таковой. Дедушка, между прочим тоже говорил, что у неё хорошая рука.
– И поэтому похудели, из-за салона?
– Знаете, сколько нервов отняла у меня беготня по кабинетам?
– Догадываюсь, – кивнул Андрей. – Но почему-то мне кажется, вы что-то недоговариваете.
– Недоговариваю, – согласилась она. – Но зачем вам чужое горе?
– Значит, горе всё-таки есть? Я так и подумал.
– Но я бы не хотела, чтобы меня жалели.
– Понятно. Лучше, конечно, если вы тихо истаете, и никто не догадается, от чего.
– Вы сказали, будто догадывались о моем… неблагополучии. Что, это написано на моем лице? Ну, что у меня горе.
– Не написано. У вас на лице замок. Но в какой-то момент вы неплотно прикрыли дверь…
– Вы, случайно, не писатель?
– Журналист. В свободном полете.
– Это как?
– Из одной газеты ушёл, а в другую ещё не устроился.
– То есть сегодня вас вполне могло не быть дома.
– Да, и в таком случае калитку я замыкаю. Чтобы кто-нибудь случайно не забрёл во двор. Я же Шерхана не привязываю на цепь.
– Почему?
– Потому что он породистый пес, с достоинством, может обидеться.
– Он живет в доме?
– В своем.
– В конуре?
– Если бы вы могли её посмотреть, сказали бы, что для конуры она слишком шикарна. Я сам её построил. Знаете, даже чертежи чертил. На компьютере. У меня есть специальная компьютерная программа. Когда-то у меня была мысль выстроить на этом участке хороший дом. А потом я узнал, что этот район скоро снесут. Вроде даже в следующем году.
– А как чувствует себя ваш пес зимой? У него в доме, случайно, не центральное отопление?
Андрей засмеялся.
– Вы имеете в виду, не мерзнет ли он? Если холодно, я оставляю открытой дверь в сени. У него есть своё местечко…
Даше было легко с ним разговаривать. Как будто она встретилась с другом детства. Наверное, она могла бы рассказать ему о Викторе, но тогда всё бы рухнуло. Эта легкость в отношениях. Он стал бы ее жалеть…
Хотя, казалось бы, что плохого в том, что тебя пожалеют? Она же слабый пол, так что слабость ей простительна, но Даша считала, что слабость – это как вода: найдет маленькую щёлочку и начнет её размывать постепенно. И щёлочка будет становиться всё шире и шире, а потом уже воду будет не удержать, и она, то есть слабость, сметет всё на своем пути. Начнутся сопли-вопли, истерика… Подумав об этом, она стиснула зубы – и тут же заболел не только нос, всё лицо. Так, что слезы на глазах выступили. Кажется, стала отходить анестезия.
Андрей это сразу заметил, засуетился:
– Как же это я так, заговорился! Брат же предупреждал, что надо дать вам болеутоляющее.
Он отправился в кухню и что-то там искал, выдвигая ящики. Потом принес ей на маленьком подносике стакан воды и таблетку.
– Вот, выпейте, пожалуйста. Это хорошее лекарство. Обезболивание на двенадцать часов обеспечивает.
Даша выпила, стараясь не застонать от боли, и опять легла, поддерживаемая им.
– Из вас получилась бы прекрасная сиделка, – сказала она.
Он усмехнулся, хотел что-то сказать, но, видимо, передумал. Объяснил ей:
– Ну у меня и язык! Нет, скорее, мозг. На любой посыл он тут же выдает если не поговорку – не слишком привычную, – то какой-нибудь анекдот… Послушайте, Даша, а не позволите ли мне провести над вами небольшой эксперимент?
– Эксперимент над больной женщиной? – покачала головой она.
– Но это же совсем не больно. И не опасно.
– Ну, если не больно.
Таблетка подействовала, и сейчас Даша чувствовала себя прекрасно. Почти. Если бы еще не повязка на носу…
Он опять вышел на кухню и принес оттуда… суровую нитку, на которой висело массивное обручальное кольцо.
– Это бабушкино, – пояснил Андрей, – но пользовался им обычно дедушка.
– В каком смысле – пользовался? – удивленно спросила Даша.
– Вот так же, как хочу воспользоваться я. Не волнуйтесь, лежите спокойно.
Он осторожно приблизил к её голове нитку с кольцом, до того висевшим без движения, и кольцо на её глазах вдруг стало стремительно раскручиваться.
– Ну вот, а вы говорите, работа! – с удовлетворением сказал Андрей. – И вовсе не от работы вы такая худая, а оттого, что на вас порчу навели.
Даша, не выдержав, расхохоталась. Впрочем, она тут же замолчала, потому что смеяться было больно, но уж очень комичным выглядел Андрей Крамаренко с этим своим кольцом на суровой нитке и безапелляционным тоном.
– Вы сейчас выглядите заправским колдуном. Такой серьезный, авторитетный, – проговорила она.
– Вы мне не верите, – покачал он головой и продолжил: – Не верите, ничего, значит, и не станете думать, будто я собираюсь причинить вам вред. Минуточку.
Он вышел и некоторое время спустя явился со стаканом в руке, в котором плавало что-то желтое.
– Что это, яйцо, что ли? – прыснула Даша.
– Вы угадали. Яйцо. – Он стал таким серьезным, что и у Даши пропала охота шутить. – Помолчите.
Она замолчала и даже закрыла глаза. Он водил этим стаканом над её головой и что-то приговаривал – надо же, человек с высшим образованием, а верит в какую-то мистику.
Андрей опять вышел со своим стаканом из комнаты, а когда вернулся, сказал вдруг серьезно, вроде совсем не к месту:
– Обещайте, если и в самом деле почувствуете слишком явный упадок сил, прийти ко мне или хотя бы позвонить. – Он сунул ей в руки свою визитку. – Или, хотите, я положу её вам в сумку? Странно, что этот бандит сумку у вас не отобрал.
– Не успел, – сказала Даша, – она висела у меня на плече, под мышкой. Он, наверное, хотел отобрать всё потихоньку: мобильник, сумку, куртку, часы и так далее. Спасибо вашему Шерхану…
– Моей забывчивости, – подхватил Андрей, – я все же обычно запираю калитку на ключ, и вашей находчивости. Ведь это вы успели нажать на ручку.
Они еще немного поговорили, но потом Андрей спохватился:
– Я вас совсем заговорил! Скоро полночь. Давайте спать. Я оставлю дверь в свою комнату открытой, и если вам что-нибудь понадобится…
Он ещё раз сопроводил её в туалет, где она пальцем нанесла на зубы пасту и сполоснула водой. Привычка, ничего не поделаешь. Возможно, у него была новая зубная щетка, но он не догадался предложить её Даше.