— Что?
Он собирался сказать: «Вы так прекрасны!», но вместо этого неожиданно для себя произнес:
— Я хочу поцеловать вас.
Это прозвучало настолько ошеломляюще просто и откровенно, что Хейзл вздрогнула. У нее на языке вертелись слова: «Это не самая лучшая идея», но, точно так же, как и Барт, она сказала совсем другое:
— Я ничего не имею против.
Барт улыбнулся — и это была радостная, а не торжествующе-победная улыбка. Он осторожно прикрыл за собой дверь и, подойдя к Хейзл, обхватил ее лицо ладонями.
— Вы даже не спросили меня, зачем я пришел, — заговорщически прошептал он.
— Чтобы поцеловать меня, — в тон ему ответила Хейзл.
— Да, разумеется. И за этим тоже.
Даже в полутьме комнаты было видно, как ее щеки вспыхнули.
— Вы хотели меня шокировать?
— Нет. Можете выпроводить меня.
— А если я этого не сделаю?
— Тогда я проведу остаток ночи, занимаясь с вами любовью.
Глаза Хейзл расширились.
— А как же остальные? — спросила она.
Барт невольно отстранился и, нахмурившись, посмотрел на нее. Он решил, что она имеет в виду россказни, которые слышала от Лили и других «невинных жертв».
— Кто «остальные»?
— Ваша мать и сестры, — ответила Хейзл, ощущая его теплое дыхание на своих губах.
— Я не собираюсь поднимать шум, — прошептал он. — А вы?
— Нет. О! — тут же вскрикнула Хейзл, еще сильнее смутившись.
Это было нелегко. Совсем нелегко, особенно когда он целовал ее вот так и проводил руками вдоль тела, сминая ткань рубашки. Ей хотелось стонать от удовольствия под этими ласкающими прикосновениями, особенно когда Барт, не отрывая губ от ее рта, обхватил руками полные груди.
— Тебе хорошо? — выдохнул он.
— Не спрашивай о том, что и сам прекрасно знаешь!
Руки Барта скользнули к ее талии, и он с силой прижал Хейзл к себе. Как же ей все это время не хватало мужских объятий!
Он нежно поцеловал ее в кончик носа и обе щеки.
— Еще немного, и я прижал бы тебя к стене и сделал это прямо здесь, — прошептал он.
Хейзл едва нашла в себе силы выговорить:
— В самом деле?
Барт отрицательно покачал головой.
— В первый раз — ни в коем случае! Только постель!
— Постель, — эхом откликнулась Хейзл, дрожа, словно в лихорадке.
При всей своей внешней браваде она ощущала странную скованность, пока Барт нес ее к узкой кровати.
— Боюсь, ваше узкое ложе на это не рассчитано, — вполголоса пробормотал он. — Почему бы нам не подняться наверх и не подыскать что-нибудь более подходящее?
— Например?
— Ну, поскольку все спальни заняты… — Он немного помедлил и продолжал: — Остается моя.
Хейзл нервно вздрогнула. Она никогда не переступала порога его спальни и сейчас подумала о женщинах, которые разделяли с ним постель. Должно быть, и Лили…
— Нет, — тряхнула головой она, отгоняя эти мысли. — Так мы всех перебудим.
Барт почувствовал, как тело Хейзл напряглось, и тут же догадался, о чем она думает. Он развернул ее к себе и положил руки на плечи.
— Послушай меня, Хейзл, — мягко сказал он. — Поверь, в моем доме нет призраков прошлого. Ни одного. Ты понимаешь? Это мое убежище.
Она недоверчиво посмотрела на него. Поведал ли он ей всю правду или продолжает что-то скрывать?
— Ты хочешь сказать… — начала она и запнулась, — что я первая женщина, которую ты туда приведешь?
— Нет, не первая — единственная, — уточнил он.
Это был комплимент и одновременно признание, но Хейзл все же не удержалась от того, чтобы спросить:
— За исключением Клеменс, конечно?
Барт покачал головой.
— Нет. Я купил этот дом уже после того, как она… — Он помолчал и потом твердо произнес: — Умерла.
Последовала долгая пауза. Несмотря на то, что его воспоминания были полны боли, Хейзл не считала возможным их просто отбросить.
— Давно это случилось? — мягко спросила она.
— Около пяти лет назад.
— О, Барт! — Хейзл нерешительно протянула руку и слегка погладила его по щеке. — Бедный!
Это нежное прикосновение настолько потрясло его, что неистовое стремление к обладанию уступило место другому чувству.
— Хейзл… — произнес он, заставляя себя выговорить те слова, которые могли привести к тому, что он навсегда потерял бы ее. — Если другие женщины всегда будут стоять нерушимой преградой между нами, то мне лучше уйти сейчас. Это безумие — надеяться на что-то в будущем, не преодолев прошлого.
И она поняла, что если он оставит ее сейчас, то никогда не вернется.
Несмотря на рассказы Лили, Хейзл давно подозревала, что Барт крайне разборчив во всем, что касалось секса. И чем больше она узнавала этого мужчину, тем сильнее убеждалась в его глубокой порядочности. Неужели все рухнет лишь из-за того, что у него был короткий роман с ее подругой?
— Нет, — твердо сказала она, — не уходи.
Он пытливо заглянул в ее глаза.
— Значит, никакие призраки прошлого не помешают нам?
— Нет, — решительно ответила Хейзл, обнимая его.
Он осторожно уложил ее на кровать и приподнял край ночной рубашки.
— Может быть, это лучше снять? — спросил он.
— Да, — почти неслышно произнесла Хейзл.
Охваченный желанием, Барт едва мог удержаться от того, чтобы грубо взять ее. Он говорил себе, что в этот раз должно произойти нечто особенное, чего никогда не было раньше.
Расстегнув джинсы, он поймал взгляд Хейзл, в котором смешались страх и возбуждение.
— Я хочу тебя, — прошептал он и лег рядом с ней.
Время не остановилось, но стало совсем другим, — каждое движение ласкающих рук и губ совершалось упоительно медленно, словно некий священный ритуал.
Хейзл больше не испытывала прежней скованности и застенчивости, — настолько естественным казалось ей все, что происходило между ними. Прикосновения Барта доставляли ей ни с чем несравнимое удовольствие, и она боялась, что не сможет отплатить ему тем же. Она с готовностью подчинялась его желаниям, непонятным образом предугадывая их…
Его рука скользнула вниз по ее животу, и бедра Хейзл сами собой раздвинулись от этого магического прикосновения. Потайные складки ее плоти, набухающие страстью, стремились раскрыться, словно лепестки распускающегося цветка, покрытые влажной росой.
То, что она прежде всегда ощущала, как некое чужеродное вторжение, в этот раз принесло облегчение и радость. Нарастающий восторг охватил все ее существо, и на мгновение она испугалась, вдруг подумав, что не вынесет этого. Но почти сразу вслед за этим все мысли оставили ее, унесенные взрывом наслаждения… и она смогла лишь произнести имя человека, который сейчас испытывал тот же восторг, — единственного, кто остался вместе с ней среди разлетающихся осколков привычного мира…
Наступившее затем умиротворение незаметно перешло в сон.
Когда Хейзл проснулась, Барта уже не было рядом. Она лежала обнаженная, и все ее тело ныло от сладкой боли. События прошедшей ночи замелькали перед ней, словно кадры кинопленки.
Это казалось ей чудом. Она довольно долго была замужем, но весь ее интимный опыт не мог сравниться с одной этой ночью.
Хейзл взглянула на ночную рубашку, лежавшую на ковре возле кровати, перевела взгляд на часы и вскочила, словно подброшенная пружиной.
Десять часов!
А ведь она должна была приготовить завтрак для матери и сестер Барта и успеть к утреннему поезду. Утешало только то, что они по достоинству оценили ее прежние старания.
Хейзл мельком взглянула в зеркало и ужаснулась. Розовые щеки и блестящие глаза не оставляли никакого сомнения в том, чем она занималась этой ночью. Нужно скорее причесаться и одеться, решила она, а потом постараться вести себя как обычно.
В ее комнате была раковина, и Хейзл, наскоро умывшись, плеснула на тело немного холодной воды и растерлась полотенцем. Дрожь сменилась приятным теплом. Затем она быстро натянула кремовые брюки и бежевый свитер и босиком отправилась на кухню, чтобы выяснить, нужна ли ее помощь.
Барт стоял у плиты и поджаривал бекон. Дотти намазывала маслом хлеб, время от времени заглядывая в газету, а Бетти разрезала дыню, укладывая ломтики на большое стеклянное блюдо, где уже высилась разноцветная горка других фруктов.
Когда Хейзл вошла, все четверо одновременно обернулись к ней, и она почувствовала, что готова провалиться сквозь землю. Ей казалось, что сестры и мать Барта сразу догадаются о том, что произошло между ними ночью.
— Доброе утро, Хейзл! — сказал Барт с обычной приветливой улыбкой. — Вы хорошо спали?
— Я… никак не могла заснуть. — Хейзл постаралась произнести эти слова нейтральным тоном.
— И, наверное, поэтому встали так поздно, — заметила Бетти, наклоняясь к блюду с фруктами, чтобы скрыть понимающую усмешку. — Между прочим, вам гораздо больше к лицу такая прическа, как сейчас, когда волосы распущены и лежат свободно. Барт говорит, что вы всегда собираете их на затылке.
Ну, теперь он вряд ли это скажет, подумала Хейзл. Кстати, а почему это его сестру так интересует этот вопрос?
— Кофе? — предложил Барт, улыбаясь, и Хейзл ясно прочитала в его глазах желание остаться с ней наедине.
— Да, пожалуйста, — смущенно пробормотала она.
Ей казалось, что она не имеет права находиться здесь вместе с остальными. Они занимались приготовлением завтрака, что, вообще-то, входило в ее обязанности, а она вместо этого явилась едва ли не позже всех, словно избалованная хозяйка.
— Не волнуйтесь, Барт, я сама все сделаю, — сказала Хейзл, забирая у него кофейник. — А где миссис Арден?
— Она вот-вот спустится, — с улыбкой ответил он.
— Мама проспала, — добавила Бетти. — Как и вы.
Хейзл молча проглотила эту колкость. Она испытывала странное чувство вины, словно ее уличили в какой-то непорядочности.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила она.
— Что вы имеете в виду? — Барт весело взглянул на нее, делая вид, что не замечает ее смущения.
— Приготовление завтрака, — сухо ответила Хейзл. — Ведь это входит в мои обязанности.