– Да, все было сделано по правилам.
– А что с остальными? Много людей тогда погибло? – Гилберт что-то говорил о лучниках без доспехов.
– Очень много. Но ваш отец был единственным благородным лордом.
Сесилия подумала о матерях, женах и детях тех солдат, что погибли и остались лежать в чужой земле. Их семьи не смогли даже похоронить их как хотели.
Марк прав, опять прав. Она ничего не знала о войне, о воинах, особенно о тех, кто шел на смерть пешком, а не ехал на лошади. Она должна извиниться перед всем народом в лице одного из его представителей за то, что незаслуженно обвиняла в убийстве отца.
Совсем недавно она и представить не могла, что будет желать скорейшего принесения извинений французу. Ее смертельному врагу. Воистину в Рождество все переворачивается с ног на голову.
Марку де Марселю рождественские развлечения казались бесконечными. С наступлением вечера веселье нарастало, но Сесилии не было рядом, а без нее время тянулось медленно. Ангерран был непривычно мрачен. Он не сводил глаз с леди Изабеллы, занятой исполнением обязанностей, выражение его лица при этом было довольно странным, прежде Марк никогда такого не видел.
Возможно, он излишне доверял другу. Что произошло вчера после того, как они с леди Сесилией удалились?
Марк знал де Куси лучше, чем кого-либо в этом мире, и понимал, когда друг настроен решительно, когда злится, но старается сдерживаться, а когда попросту голоден. Сейчас же Марк был озадачен. Ангерран никогда не смотрел на женщину так. Даже сложно определить, радуется он или грустит. Подобное может быть опасно.
В отличие от Марка де Куси был не одиночкой, а лидером. В светской беседе или на поле боя он всегда умел увлечь людей и заставить ему верить. Женщин в том числе. Всех женщин, которые его окружали, но не одну. С Изабеллой он вел себя по-другому. Разумеется, никому, кроме Марка, это не казалось необычным. Де Куси – галантный кавалер, он искрометно шутил, отлично пел, танцевал, поговорил, кажется, со всеми придворными, собравшимися в зале. Но большую часть времени он проводил рядом с Изабеллой. Ангерран уверял его, что заботится лишь о возвращении земель в Англии, но так ли это?
Марк неотрывно следил за ним, все больше уверяясь, что друг слукавил. Де Куси был мечтателен и задумчив. Марк посмотрел на Изабеллу. Принцесса выглядела восхитительно в новом наряде, находилась в прекрасном настроении. Марк перевел взгляд на королеву Филиппу и подумал: не располнеет ли Изабелла с возрастом, как ее мать? Даже сейчас она не была так грациозна, как Сесилия, к тому же слишком много смеялась, чем также отличалась от…
– Пойдемте. – На его плечо легла рука графини. – Мне надо поговорить с вами наедине.
Марк покосился на Ангеррана. Как он объяснит другу свое исчезновение? Впрочем, тот может этого и не заметить.
Он вышел за леди Сесилией в коридор.
– Куда мы идем?
– Я живу в одной комнате еще с тремя фрейлинами, сейчас все они в зале.
Марк не стал возражать. Они миновали внутренний двор и прошли в Круглую башню, поднялись по массивной лестнице в ту часть, где располагались комнаты.
Сесилия закрыла за ними дверь. В просторном помещении пахло пудрой и розовой водой.
Графиня вскинула голову и посмотрела прямо ему в глаза:
– Я должна перед вами извиниться. Точнее, перед всеми французами в вашем лице. Но я и вас оскорбила.
Марк едва не открыл рот от удивления.
– За что?
– Вы оказались правы, мой отец погиб не от руки француза. Ни от вашей, ни от чьей-то другой.
Она говорила твердо и уверенно, но он чувствовал внутреннее волнение.
– Значит, от болезни? – Подобное случалось нередко, он сам видел.
Сесилия покачала головой:
– Он погиб в грозу, это стихия. Бог покарал его за грехи, о которых я не знаю.
Ресницы ее дрогнули, глаза стали влажными. Боль ее связана не только с потерей отца, но и осознанием того, что война – совсем не такая, как она себе представляла. Жизнь любого солдата может прерваться из-за жестокости людей и даже по высшей воле. Справедливость, в которую верят люди, все, что считают в этом мире правильным, – лишь иллюзия, нам неизвестны причины, по которым за праведную жизнь наградой может быть совсем не легкая смерть. Марку это было известно, как и любому мужчине, хоть раз побывавшему на войне. Во Франции об этом знали даже женщины, поскольку на его родине сражения велись повсюду. Горели замки, буйствовали мародеры и бандиты, посягавшие на богатство мужчин и честь их жен.
В Англии для многих очевидное оставалось тайной. Война была где-то далеко, мирное население не становилось невольным свидетелем ее последствий. Несмотря на то что Лосфорд находился в стратегически важном месте, угроза нападения существовала лишь теоретически.
Сесилия жила в замке за толстыми стенами, окруженная роскошью, красивыми нарядами, украшениями, лакомствами, ее защищала от внешнего мира любовь родителей. Их смерть стала первым и самым сильным потрясением в жизни.
Марк испытывал странное чувство – зависть и сочувствие одновременно. Он сожалел, что леди Сесилии пришлось узнать правду, и не мог не завидовать тому, что она так много лет провела в неведении.
Впрочем, кто может судить, кому из них повезло больше. Женщине, которая в своем возрасте ничего не знает о жизни, или солдату, у которого не осталось никаких иллюзий? В порыве нежности он обнял Сесилию и прижал к себе.
– Война штука жестокая, – произнес он, понимая, что эти слова не могут успокоить.
Она покачала головой:
– С моей стороны было так глупо вас обвинять. В конце концов, это англичане пришли на ваши земли.
Марк привык к ее спонтанным поступкам и ожидал чего угодно, но только не искреннего признания.
Сесилия не права, французы первыми пытались вторгнуться на остров и могут попробовать снова. Марк не понимал, почему мужчинам постоянно нужно сражаться. Может, это желание возникает из-за накопившейся агрессии и необходимости на ком-то сорвать зло? С ним самим такое бывало не раз, после боя он чувствовал себя намного лучше.
– Вам стало легче, когда узнали, как умер отец?
Порой это действительно приносит утешение, в душе возникает ощущение завершенности.
Сесилия посмотрела на него так пронзительно, что он с трудом выдержал ее взгляд.
– Нет, – ответила она.
Марк вспомнил Черный понедельник. Нарисованные воображением картины страданий людей и животных никому не принесут облегчения.
– Понимаю, вам сейчас тяжело. Вы никогда не задумывались о том, какая она, война?
Графиня печально усмехнулась, будто смеялась над собой:
– Разумеется, нет. А если бы и рискнула, то представила бы ее как большой турнир. Папа скачет впереди войска, над его головой развеваются знамена…
Чтобы каждый француз узнал, что красный щит с тремя бриллиантами принадлежит графу Лосфорду. Теперь ей ясно, что поле битвы выглядит совсем не так.
– И вот я узнаю, что его смерть была ужасна. Как мне это вынести?
Печаль и боль ее были неподдельны, но Марк внезапно разозлился. Она думает лишь о себе, в ее душе нет ни капли жалости к погибшим. Даже после того, что узнала, она способна сопереживать лишь себе и требовать при этом сочувствия.
Марк заходил по комнате.
– Вы ведете себя так, будто весь мир должен остановиться и ждать, когда вы соизволите прийти в себя. Вы не единственная в этом мире, кто потерял близких. Смерть пришла почти в каждую семью. И приходит каждый день.
Он вспомнил те дни, когда он сам встречался с ней. И не только на поле битвы. Он видел, как люди умирали от чумы, старики и младенцы.
– Все кого-то теряют.
– И вы?
Неожиданный вопрос заставил его отвести взгляд. Он хотел ответить, но не смог.
Сесилия изменилась в лице, она смотрела на него так, будто впервые увидела в нем живого человека со всеми слабостями и простыми, понятным каждому чувствами, столь близкими ей самой. Марк пожалел, что позволил увидеть себя таким.
– Вы потеряли мать и отца. Кого-то еще? – почти шепотом спросила она.
Он считал непозволительным эгоизмом беспокоиться только о собственном горе, но сейчас не желал делиться с ней своим.
– Мама, отец, новорожденный брат. Бессчетное число друзей и товарищей. – Он перевел дыхание и произнес совсем тихо: – Любимая женщина.
Она отпрянула, шокированная признанием, и тихо вскрикнула.
– И вы тоскуете по ней? – спросила Сесилия. Потеря любимой, вероятно, потрясла ее больше всего.
– Разумеется, тоскую. – Приходя в церковь, он думал о тех, кого нет рядом в этом мире, и представлял, что они смотрят на него с небес. Настанет час, и они будут все вместе. Марк надеялся, что будет достоин оказаться на небесах после смерти. По крайней мере, это было первой его мечтой. – Но жизнь не останавливается.
Он осмелился коснуться ее руки. Сесилия вздрогнула и подняла голову.
– Какой она была? – запинаясь, спросила она. – Та женщина?
Марк плохо ее помнил, прошли годы. Он был юношей, еще не рыцарем, но собирался идти на войну сквайром. Он был нетерпелив, уверен в себе, готов сразиться с целым миром, он жаждал славы и почестей за храбрость.
Он был наивен, как Сесилия сейчас.
И в тот момент в его жизни появилась девушка.
– У нее были светлые волосы и голубые глаза. Когда я смотрел на нее, в прекрасных глазах отражалось все, что я хотел видеть в себе.
– Вы поженились? – спросила Сесилия.
Марк неожиданно для себя покраснел. Она предложила ему любовь и себя. Он принял дар. Да и какой мужчина бы отказался? Были клятвы, слова, которые должны быть произнесены согласно кодексу чести рыцаря, потом случилось то, чего оба так желали. Происходившее с ними казалось естественным, ни о чем, кроме своих чувств, они не думали и не говорили.
Марк откашлялся:
– Она не могла стать моей невестой. Я ушел на войну.
После двух ночей, проведенных вместе, он был уверен, что девушка будет ждать его, он станет рыцарем и, возможно, сделает ее своей любовницей и дамой сердца. Тогда он был молод и неопытен, полагал, что все в жизни зависит от его желания.