– Если это так, ты была самой лучшей дочерью.
– Вовсе нет. Родители не была уверены…
Что она будет готова исполнить долг. Но об этом ей совсем не хотелось сейчас думать. Она может задержаться здесь, рядом с Марком, всего на несколько минут, прежде чем снова превратится из прачки в графиню.
Она кокетливо покрутила пальцем темный локон, словно действительно была обычной женщиной.
– А какой поступок был самым плохим в твоей жизни?
Даже в полумраке стало заметно, как Марк напрягся.
– Я позволял другим делать ужасные вещи.
Печаль в его глазах заставила ее содрогнуться и усомниться в том, что она действительно хочет узнать подробности.
Послышались мужские голоса. Шум шагов. Сквайры? Поварята с кухни?
К счастью, они прошли другим коридором и не заметили их.
– Мне надо уходить, – шепотом произнес Марк.
Сесилия кивнула и, помедлив, приподнялась на мыски и быстро поцеловала его в губы.
Видимо, даже эти стены способны менять восприятие человека. Она внезапно вновь ощутила себя графиней, которой не пристало оставаться наедине с мужчиной в темном коридоре. На него она теперь тоже смотрела другими глазами. Перед ней вновь был Марк де Марсель, тот, с которым она встречалась в зале королевского дворца. И во время следующей их встречи вокруг опять будут придворные.
Сесилия очень переживала за принцессу, но та быстро поправилась и вновь стала прежней Изабеллой, жизнерадостной, веселой, смешливой. Сесилия ничего не смогла понять по лицу Ангеррана и решилась спросить Марка, но тот в ответ лишь пожал плечами. Сесилия фыркнула. Конечно, мужчины о таких вещах «не говорят».
Принцесса вновь обсуждала с герцогом де Куси предстоящие увеселения.
– Мы с Ангерраном придумали новое развлечение! – торжественно заявила она и покраснела, как юная скромница.
Сесилия вспомнила их идеи, нашедшие свое воплощение во время рождественского сезона, и насторожилась.
– Вы споете новую песню Гийома де Машо? – осторожно поинтересовалась она.
– Как-нибудь в следующий раз, хотя он чудесный трувер. – Изабелла коротко вздохнула и широко улыбнулась. – Мы решили поставить сцену из жизни короля Артура.
Сесилия нахмурилась:
– Кого же будете изображать вы?
– Гвиневру.
Сесилия похолодела от кольнувших сердце подозрений.
– А герцог де Куси? – спросила она, уже зная ответ.
– Ланселота, разумеется.
Гвиневра и Ланселот. Королева вступила в любовную связь с рыцарем, предав мужа. Сесилия боялась даже подумать о том, каким будет представление и что Изабелла и Ангерран будут делать.
– Если вы уверены, что сможете убедить родителей…
– Мама уже дала свое согласие.
– Вы ей рассказали? Но ведь не о…
– Нет, – перебила ее принцесса. – Она обещала добиться благословения отца.
Конечно, без одобрения короля представление невозможно, но Эдуард, в отличие от многих правителей, всегда с вниманием относился к мнению супруги. Кроме того, он потворствовал дочери во всех ее прихотях. Если отец позволил ей отменить бракосочетание, то почему должен отказать в столь пустяковой просьбе?
– Ее величество еще не разговаривала с вашим отцом?
Изабелла покачала головой:
– Мама считает, что сценка из жизни короля Артура поднимет отцу настроение. Ты же знаешь, как он его почитает.
– Да, разумеется, – кивнула Сесилия.
При дворе Эдуарда, возродившего рыцарство и сравнивавшего себя с королем Артуром, имя последнего упоминалось постоянно. Однако выбор Изабеллы казался Сесилии странным.
– Но почему история Гвиневры и Ланселота?
– Потому что Ангерран француз.
Сесилии не выдержала и рассмеялась. Она смеялась над собой, над своей наивной попыткой разлучить Изабеллу с ее рыцарем.
Позже король с удовольствием наблюдал, как Гвиневра и Ланселот поют и танцуют, благодарно посмотрев на супругу, он коснулся ее руки.
Сесилия не удалось перехватить взгляд Марка, она с тоской подумала, что судьба сыграла с ними злую шутку, и только для Изабеллы и Ангеррана эта история любви закончится счастливо. Долг, о котором она думала все последние месяцы, сейчас казался вещью ничтожной и недостойной того, чтобы посвятить ему всю жизнь. И все же она продолжала надеяться, что выбранный королем супруг будет человеком, на которого она сможет смотреть без трепета и страха потерять его, что неизбежно однажды случится. У нее не осталось душевных сил, чтобы лить слезы по еще одному родному человеку.
Глава 17
Наступила Пасха, четвертая после кончины отца, а с праздником пришла и весна. Снег растаял, с неба больше не падали снежинки. Французы и англичане встречались не на поле боя, а на балах и празднествах. Иоанн и Эдуард надели новые, очень похожие костюмы и выглядели скорее как братья, нежели соперники или враги.
О переговорах королей она знала очень мало и лишь по слухам. Иоанн вернулся в Англию, не только чтобы занять место заложника, но также имея целью уговорить Эдуарда снизить сумму, которую должен был выплатить по условиям договора. Даже Сесилия понимала, что король никогда не согласится пойти на уступки, но переговоры отвлекали его величество от принятия решения по поводу ее замужества, а это значит, что она может еще какое-то время провести с Марком, что, несомненно, радовало. Она чувствовала себя почти счастливой.
Сразу после Пасхи король Франции серьезно заболел. Событие стало неприятным напоминанием о том, что ничто, ни хорошее, ни плохое, не может длиться вечно, как и неопределенность, которая воцарилась в ее отношениях с Марком. Дни шли, но король Иоанн так и не встал с постели. Положение с каждым днем осложнялось. Эдуард отправил к Иоанну лучших врачей, приближенные собрались у ложа короля, все затаили дыхание. Когда Сесилии удавалось увидеться с Марком, тот был хмур и молчалив. Однажды ей удалось пожать его руку, выказав таким образом сопереживание и поддержку. Им оставалось только ждать выздоровления короля.
Марк был вместе с Изабеллой и Сесилией, когда Ангерран принес дурную весть.
– Король умер.
– Умер?! – воскликнул Марк. – Король мертв?
Сесилия побледнела:
– Но говорили, несколько дней назад ему стало лучше. Разве нет?
Вопрос ее повис в воздухе, оставшись без ответа.
Марк взял Сесилию за руку и посмотрел так, будто хотел сказать, что она лучше многих знает, как бывает коротка жизнь и несправедлива смерть.
Он и сам в первые месяцы проклинал эту страну с ее холодом, он готов был наброситься с обвинениями… но на кого? Сесилия права, нельзя винить погоду во всех неудачах короля и придворных. Ее отец погиб на его земле, а его король – на ее родине.
При всем своем уважении к монарху, наблюдая за ним последние месяцы, Марк все чаще задавался вопросом: руководило ли им в самом деле чувство долга, или он лишь цеплялся за призрачные мечты? В тот день, в Пуатье, Марк восхищался доблестью и мужеством Иоанна, хотя его часто посещали мысли, что, не прояви король тогда упорство, можно было отступить и продолжить бой в другой день, тогда Франция имела бы шанс выиграть битву. Даже его возвращение в Англию казалось Марку поступком, совершенным скорее ради выгоды, нежели для сохранения чести. Король Франции вел переговоры с Эдуардом и пытался добиться уменьшения суммы выкупа, но при этом проводил дни в праздности, наслаждался отменной едой, вином и весельем, что несколько странно в его положении заложника.
Что ж, каковы бы ни были его мотивы, правда умерла вместе с ним.
– Мне надо увидеть отца. – Изабелла встала и направилась к двери. – Предстоят траурные мероприятия, ему нужна моя помощь…
Она посмотрела на Ангеррана, но следом за ней вышла только Сесилия.
Дверь закрылась, оставив друзей наедине.
– Король будет расстроен, ведь он только что потерял ценного заложника.
Де Куси кивнул:
– Зачем Франции платить миллионы, если короля больше нет?
– Но ведь оба монарха поставили свои печати на договоре.
– Трон перейдет к Карлу. Этот договор не по нраву многим, не сомневаюсь, он будет расторгнут.
В комнате стало тихо, каждый погрузился в свои мысли. Марк прежде всего подумал о короле, затем о собственных проблемах. Он ждал, что Иоанн привезет выкуп за него, потом верил в заверения короля, что граф непременно вышлет деньги. Однако Пасха прошла. А теперь графу и вовсе нет смысла исполнять обещания. Да и новый король найдет монетам лучшее применение, чем освобождение бедного рыцаря.
На его плечо легла рука Ангеррана.
– Прежде чем думать об этом, мы должны отдать почести королю Иоанну.
– Но ведь его нельзя похоронить здесь, на вражеской земле.
– Нет, его тело перевезут домой, во Францию.
Домой. Даже мертвый король получит шанс вернуться прежде него, Марка де Марселя. Если только…
В Англию с ним прибыли двести шевалье, некоторые могут остаться вместо Марка. Он провел здесь уже достаточно времени.
Он посмотрел на де Куси:
– Я смогу уехать. Мы оба сможем. Отвезем его тело во Францию.
Финальные такты похоронной мессы еще звучали, когда Сесилия шла по коридорам Вестминстера в покои короля Эдуарда.
Он принял решение.
Последние несколько дней были наполнены спешными приготовлениями к последней церемонии в честь короля Иоанна, французы погрузились в траур, и она почти не видела Марка. А во время их редких встреч он был немногословен и мрачен, разумеется, опечаленный кончиной монарха. Сесилия надеялась, что его немного утешат почести, оказанные Эдуардом, а они были поистине королевскими, достойными воина-крестоносца.
Войдя в покои, Сесилия увидела Эдуарда, еще не снявшего траурный черный плащ, и сердце ее вновь сжалось от боли. Он был старше почившего Иоанна, неужели Бог может забрать его у подданных так же внезапно? Как случилось и с ее родителями.
Сесилию охватил ужас. Вся ее жизнь прошла при короле Эдуарде.
Она вскинула голову, готовясь принять любое решение, будто ее ждал смертный приговор. У нее нет другого выхода, она согласится с волей короля.