– Поговори с Валерией. Сейчас все занимаются яхтой. – Павел покачал головой, глядя на яхту.
Ему вдруг пришло в голову, что Эмили хочет позвонить отцу.
– Давай вернемся в дом и проверим сообщения на моем телефоне, – сказал он.
Павлу ужасно хотелось обвинить во всем Эмили. Вернее, обвинить кого угодно. Но Эмили не виновата в том, что его жизнь пошла кувырком.
Стоя на пристани, он делу не поможет. Очистка острова идет полным ходом. Шторм оставил остров без электричества, но сейчас работают генераторы, которые продержатся по крайней мере две недели.
Они прошли к дому в молчании. Павел отпер дверь и придержал ее для Эмили.
Он невольно стиснул зубы. Несмотря на творящийся вокруг кошмар, он не мог побороть желание снова овладеть Эмили.
Вдохнув, он подключил к телефону зарядное устройство. Естественно, куча входящих сообщений.
Сначала Павел прослушал голосовую почту. Шесть пропущенных вызовов: два от его адвоката, один от секретарши и три от Джеймса. Сообщения от Джеймса он прослушал в первую очередь.
– Что? – спросила Эмили, сложив руки на груди и взволнованно глядя на Павла.
– Три сообщения от Джеймса. В первом он спрашивает, как включить посудомоечную машину, во втором – можно ли приготовить пиццу в микроволновке, в третьем – где утюг.
Эмили слегка расслабилась.
– По крайней мере, мы знаем, что они живы.
– Если только твой брат не убил себя и отца неподходящей едой.
– Мой отец ничего не ест, поэтому он в безопасности, – тщетно попыталась она пошутить.
– Он ничего не ест?
– Он только спит. – Эмили беспомощно пожала плечами. – Сон ему на пользу.
– А Джеймс способен за ним ухаживать? – Теперь, зная, что брат Эмили не может сам разогреть пиццу, Павел реально сомневался в его способностях.
– Да. Он просто должен проследить, чтобы папа пил таблетки, и приглядывать за ним ночью.
Павел видел, с каким усилием Эмили сохраняет спокойствие. Он ею восхищался.
– Удивительно, что Джеймс не попросил тебя приехать и погладить ему одежду, – сказал он.
– Он может просить, о чем угодно. Я с удовольствием готовлю ему, но, когда дело доходит до глаженья, он должен делать это сам. – Эмили вымученно улыбнулась, и у Павла ёкнуло сердце. – Клянусь, если у меня родится сын, я научу его всем домашним обязанностям, прежде чем отпущу восвояси.
Конечно, Эмили хочет детей. Женщина, настолько преданная своей семье, рождена для того, чтобы стать матерью.
Павлу стало тошно. Когда-то он мечтал о детях. Родных детях.
– Значит, ты с ним не слишком нянчишься? – Он заставил себя улыбнуться.
Эмили нахмурилась:
– Я никогда с ним не нянчилась. Он просто не приспособлен к быту.
– Я понимаю, во многих семьях к ребенку относятся как к малышу даже в его зрелом возрасте. – Это утверждение никак не относилось к самому Павлу. А вот Марат был избалован и делал многое, чтобы Павел никогда не чувствовал себя его братом.
– Джеймс не ребенок, – парировала Эмили. Она выглядела обиженной. – Он на три года старше меня.
– Неужели? – Павел смотрел на нее, стараясь понять, не дразнит ли она его. Но на ее лице читалось возмущение. – Тогда почему ты взяла на себя всю ответственность за отца?
– Мы с Джеймсом оба несем за него ответственность.
– Если так, почему он не вернется в родительский дом, чтобы жить с отцом? Почему вернулась только ты?
Эмили смутилась.
– Я сама предложила переехать в дом родителей.
– И Джеймс обрадовался? Он не предложил переехать вместе с тобой?
– Что происходит? Ты пытаешься настроить меня против моего брата? – Широко раскрыв карие глаза, она напряглась и шагнула назад.
– Ни в коем случае. Я просто пытаюсь понять, почему ты одна взвалила на себя все обязанности, рискуя своей работой и личной жизнью. А твой брат живет как хочет и только иногда исполняет роль сиделки.
Эмили выглядела так, словно ее ударили.
– Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чем говоришь и через что мы прошли, поэтому держи свое мнение при себе.
С этими словами она вышла из дома.
Павел не хотел ее расстраивать, но был рад, что высказал свое мнение.
Он готов поспорить, что Джеймс ничем не рискует. Он управляет собственным бизнесом и может отправиться в отпуск в любое время.
А Эмили единственная, кто брал незапланированные отпуска, и теперь именно она рискует остаться без работы. Именно Эмили бросила свою квартиру и переехала в родительский дом. Пусть Джеймс старший брат, но роль лидера досталась в этой семье его младшей сестре.
Именно младшая сестра Джеймса готова рисковать жизнью ради собственного отца.
Глава 10
Эмили сидела за столом своей хижины, которая, к счастью, не пострадала от шторма, и аккуратно пришивала блестки к подолу платья, сшитого после обеда. Оно было совсем не похоже на платье, которое она сшила пару дней назад. И не важно, что у нее нет манекена или модели.
Она вспомнила самое первое платье, которое сшила сама. Эмили было семь лет. Конечно, ее мать сделала большую часть работы, но потом позволила Эмили заняться пуговицами. Девочка часами пришивала красивые блестящие пуговицы на платье. Она была очень осторожна и старалась не колоть пальцы слишком часто.
Ей нравилось носить это платье. Она ходила в нем, оставляя за собой след из оторвавшихся пуговиц. Но больше всего Эмили нравилась близость, которую она чувствовала с матерью, пока они были наедине.
После жаркой перепалки с Павлом в хозяйском доме Эмили занялась уборкой и проработала до захода солнца. Работа ее успокаивала. Она не оставляла ей времени на размышления.
Сегодня все изменилось.
Сегодня, когда она появилась в хозяйском доме на рассвете, Валерия сказала, что работы для нее нет. И Эмили провела весь день наедине со своими мыслями.
Она думала о многом, особенно о том, что Павел сказал о Джеймсе. В его словах была логика. Размышляя, Эмили снова отправилась к водопаду. Присев на край уступа, она пристально смотрела на то, как переливается всеми цветами радуги вода на солнце.
Пусть Эмили ненавидела розовый цвет, но она всегда обожала яркие, радостные оттенки.
Она не помнила, когда перестала моделировать яркую одежду. И когда перестала ее носить. Хьюго любил готические и театральные наряды. Он полностью подчинил себе всех своих дизайнеров. Эмили позволила ему слепить из нее то, что он хотел. Хуже того, она позволила работе влиять на ее личную жизнь… Да, она обожала наряжаться, делать макияж, но не могла вспомнить, когда в последний раз надевала одежду, которая ей действительно нравилась, а не была частью придуманного образа.
Решив исправить ситуацию, Эмили поспешила обратно в свою хижину, где взяла персидскую оранжевую хлопчатобумажную ткань. Сделав набросок модели, она принялась за работу.
Наплевать, если в результате получится ерунда. Наплевать, если наряд будет не похож на те, что она привыкла носить. Сейчас Эмили моделировала наряд только для себя.
Интересно, когда она перестала слушать свое сердце? Было ли такое время, когда она думала о своих желаниях?
Стук в дверь привлек ее внимание. Подняв голову, она увидела Павла. После того как они покинули убежище, у них почти не было времени побыть вместе.
Не то чтобы она на что-то надеялась. Она слишком злилась на Павла за его слова о Джеймсе.
Он приходил один раз. Она лежала в постели без сна, когда он постучал в ту самую стеклянную дверь, у которой стоит сейчас.
Павел выглядел опустошенным. Он сказал только одно слово:
– Прости.
Эмили оказалась в его объятиях прежде, чем он переступил порог. Больше они не разговаривали. Разговаривали их тела и чувства.
Он ушел рано.
И вот теперь он снова входит в ее хижину, принеся с собой облако цитрусового аромата одеколона.
Эмили закрыла глаза, ненавидя себя за то, как часто бьется ее сердце при виде Павла.
Ночь была завораживающей. Днем все казалось иным. Днем Эмили ощущала себя уязвимее.
– Все в порядке? – спросила она, продолжая шить.
– Я подумал, ты захочешь узнать, что звонил Джеймс. Ваш отец сегодня встал с постели.
Эмили стремительно обернулась:
– Ты шутишь?
Он продолжал смотреть на нее в упор:
– Никаких шуток.
Пока Эмили пыталась переварить неожиданную новость, Павел уселся напротив нее.
Она чувствовала его пристальный взгляд, но побоялась прямо встретить его. Она не хотела, чтобы он догадался о том, что она сейчас чувствует.
Ее отец встал с постели. Маленький шаг, но с огромными последствиями. В теории это означает, что худшее позади. Эмили должна радоваться. Но ей по-прежнему тоскливо.
– Почему ты не сказала, что твой отец пытался покончить с собой? – спросил Павел.
Эмили вонзила иголку себе в большой палец.
– Ой! – Она тут же сунула палец в рот.
– Ты поранилась? – спросил Павел, озабоченно нахмурившись.
Она покачала головой, вынула палец изо рта и осмотрела его. Увидев каплю ярко-красной крови, она снова сунула палец в рот и стала его посасывать. Она прикончит Джеймса. Однажды они дали обещание друг другу. Негласное обещание никому не рассказывать о тяжелой депрессии своего отца. Непонятно, почему Джеймс обо всем рассказал Павлу Вершинину.
– Ты злишься оттого, что я обо всем узнал? – спросил Павел.
– Да, я очень злюсь. – От ярости Эмили едва могла говорить.
– Почему? Ты его стыдишься?
– Конечно нет! Но когда мой отец выздоровеет, ему самому будет стыдно оттого, что кто-то узнал о его поступке.
– Он пытался сделать это раньше? – тихо спросил Павел.
– Что? Покончить с собой? – Эмили заговорила громче.
– Знаю, тебе неприятно об этом говорить, но я должен знать. Когда он злоупотребил лекарствами?
– Разве Джеймс тебе не сказал?
– Нет. И прежде, чем ты разозлишься на брата, я должен предупредить, что он не рассказывал мне напрямую. Он просто обмолвился, что перестал следить за аптечкой. По-моему, он даже не осознал, что ляпнул.