– Посмотрите, как страдает моя дочь! Она в горе оттого, что ею пренебрегли! Бедное дитя! Вы проявили бы такую доброту, если бы смогли ей устроить вызов! – но вызова не последовало, хотя на богослужении во дворце Сен-Клу девица бросала на императора взгляды, «способные заставить покраснеть гвардейский полк». Во время отречения мать с дочерью приезжали в Фонтенбло, но их не приняли.
Прошло четыре года, эта особа теперь называла себя графиня де Моло, и Наполеон определил ее компаньонкой к Полине. Как известно, император не хотел, чтобы до Марии-Луизы дошли слухи о его неверности, но, по свидетельству Маршана, он явно отличал эту очаровательную особу.
Совершенно не является тайной то, что после вступления Марии-Луизы в любовную связь с графом фон Нейпергом, она постепенно начала превращаться в нимфоманку – сказалась наследственность. Она тогда написала своей бывшей статс-даме, герцогине де Монтебелло:
«В настоящее время я не поеду на остров Эльба и вообще никогда туда не поеду (ибо вы лучше, кем кто-либо другой, знаете, что я этого никогда не желала)…»
Сына отдали на воспитание деду, императору Францу, в Вену, где он и прожил до своей смерти от туберкулеза в возрасте всего 21 года, в июле 1832 года. Отношения с матерью у него были неважными, известно, что он как-то с горечью изрек:
– Если бы моей матерью была Жозефина, отец не был бы похоронен на Св. Елене, а я не чах бы в Вене.
Марии-Луизе передали в управление герцогства Пармы, Пьяченцы и Гуасталлы, куда она привезла с собой фон Нейперга в качестве министра иностранных дел. Герцогиня родила от него двоих детей, сына Вильгельма и дочь Альбертину. После смерти Наполеона Мария-Луиза сочеталась с фон Нейпергом (к тому времени овдовевшим) морганатическим браком, однако дать детям его имя ей не позволили. Тем не менее, им пожаловали княжеский титул и фамилию Монтенуово. Сын и дочь, родившееся уже после заключения брака, умерли во младенчестве.
Мария-Луиза итальянизировала свое имя, превратившись в Марию-Луиджу, и исполняла чисто представительские функции, занимаясь покровительством искусствам, а также облагораживанием архитектурного облика Пармы и улучшением местного здравоохранения. Она оставила по себе у подданных добрую память, до сих пор главная улица называется ее именем, существует частный музей, посвященный ей. В 1829 году в возрасте 53 лет внезапно скончался фон Найперг. Неспособная подавить свой чрезмерный сексуальный аппетит, Мария-Луиза окружила себя многочисленными любовниками, что вызвало критику даже со стороны присланного князем Меттернихом нового министра. Тогда Меттерних заменил его лотарингским дворянином Шарлем-Рене де Бомбелем, за которого герцогиня Пармская через полгода вышла замуж и прожила с ним до самой своей смерти в 1847 году. Судьба смилостивилась над ней: герцогине посчастливилось не стать очевидцем вереницы революций, заставивших содрогнуться все коронованные головы Европы и отречься от австрийского престола ее умственно ограниченного брата Фердинанда I. Впоследствии родственники Марии-Луизы стыдливо признавали, что эрцгерцогиня умерла «от злоупотребления чувственными удовольствиями».
Побег с Эльбы и «Сто дней» пролетели как один миг, и отрекшемуся во второй раз Наполеону был предъявлен ультиматум немедленно покинуть страну. В порту Рошфора были снаряжены два фрегата, императору и его свите выписаны паспорта для выезда в Америку. Наполеон колебался, то ли отправиться в Новый Свет, то ли сдаться англичанам. Перед отъездом он провел пять дней в Мальмезоне, куда вызвал Гортензию.
Войдя в парк, Наполеон промолвил:
– Моя бедная Жозефина! Я могу видеть ее сейчас, идущей по одной из дорожек и собирающей розы, которые она так любила… Мы ведь никогда не ссорились по-настоящему, разве только из-за ее долгов. – Повсюду, на озере, на коврах, на обивке мебели присутствовали лебеди, символ, который она выбрала себе когда-то в Италии. Позже отчим сказал Гортензии:
– Она была самым обольстительным, самым пленительным созданием, которое я когда-либо знал, женщиной в истинном смысле этого слова, ветреная, пылкая и с самым добрым сердцем на свете!
Наполеон написал принцу-регенту Великобритании письмо, что отдает себя «на гостеприимство британского народа». И он, и его многочисленная свита рассчитывали на размещение в каком-нибудь поместье, но вместо этого их отправили на линкоре «Нортумберленд» на отдаленный остров Св. Елены в Южной Атлантике, где началась шестилетняя ссылка одного из самых высокопоставленных военнопленных истории. Жизнь на вилле Лонгвуд была унылой, придворные пленника за неимением лучшего разнообразили свою жизнь мелкими интригами и пакостями. Разумеется, Наполеон сразу же обратил внимание на жену графа де Монтолона, который относился к этому совершенно спокойно, закрывая глаза на вызывающее кокетство своей жены.
Ни один из современников не сказал доброго слова об Альбине де Монтолон (1779–1848). Однако, все в один голос твердили об ее весьма сомнительном моральном облике. Она была двоюродной сестрой канцлера Камбасереса, чем и объясняется ее близость к окружению императора. Альбина будто бы впервые вышла замуж в пятнадцать лет, но впоследствии дважды разводилась, и, когда в 1812 году она вновь вступила в брак с графом Шарль-Тристаном де Монтолоном, Наполеон был против. Отъезд в изгнание был связан для нее с некоторыми жертвами: она оставила во Франции 12-летнего сына от предыдущего брака и крошечного Шарль-Фредерика де Монтолона, который был слишком мал, чтобы перенести длительное путешествие. С родителями отправился только трехлетний Тристан.
В изгнании Альбина родила двух дочерей, Наполеону (1816–1907) и Жозефину (1818–1819). Наполеона была зачата на «Нортумберленде», когда у матери еще не было близких отношений с ссыльным полководцем, что же касается второй девочки, то все данные о пребывании Альбины на острове указывают на то, кто был на самом деле биологическим отцом ребенка. Напомним, что Наполеону было об ту пору 46 лет, окружавшие его люди безо всякого стеснения пользовались услугами проституток прямо в Лонгвуде. Тонкие перегородки виллы не были препятствием для радостных возгласов, так что император не видел, почему ему стоит вести жизнь, полную воздержания. Впрочем, в определении отцовства все-таки не обошлось без сомнений. Альбине приписывали также несколько связей с англичанами, например, с адмиралом Кокбёрном и молодым лейтенантом Бэзилом Джэксоном. Последний настолько подпал под чары Альбины, что в 1819 году с разрешения губернатора сэра Хадсона Лоу, последовал за этой дамой в Европу и поселился вместе с ней в Брюсселе.
Однако же, тут подмешивается тема не столько любви, сколько шпионажа и стукачества, которым был окружен Наполеон в ссылке. Известно, что в исполнении весьма неблаговидной роли при императоре, вплоть до его возможного отравления, неоднократно обвиняли графа де Монтолона. У Наполеона не было никаких иллюзий относительно истинных побуждений жены графа:
– Мадам де Монтолон очень отличается от мадам Бертран, женщина-интриганка, которая знала, в чем заключаются ее интересы, намного лучше, чем мы. Напротив, мадам Бертран сие было неведомо.
Наполеона тревожило то, что Альбина явно была осведомителем, сообщавшим обо всем, что происходило в Лонгвуде, губернатору острова. Поэтому его не особенно печалил отъезд этой женщины, но он любой ценой хотел сохранить подле себя ее мужа. Отсюда ссыльный настаивал на ее отдельном отъезде.
– Вы легко найдете себе мужа, – уверял он ее.
Умудренная тремя замужествами Альбина, тем не менее, ответила:
– Государь, женщина может легко найти себе любовника, но отнюдь не мужа.
Во всяком случае, она покинула остров в июле 1818 года богатой женщиной, обладательницей состояния в 140 тысяч франков, ежегодной пенсии в 20 тысяч и ренты в 40 тысяч – тогда как как в то время средний годовой доход составлял около 1000 франков. Прямо перед отплытием ей передали записку от мужа:
«Император выражает глубокое сожаление по поводу твоего отъезда, из его глаз полились слезы, возможно, впервые в его жизни».
Известно, что ссыльный на несколько месяцев прекратил диктовать свои мемуары и пребывал в весьма угнетенном состоянии. Он признался графу де Монтолону:
– Ваша жена засевала мою могилу цветами, теперь на ней растут только колючки.
Несмотря на то, что Альбина повезла с собой на судне двух коз, дававших молоко для детей, и несчетное количество домашней птицы (плавание длилось около 70 суток), вскоре после прибытия в Европу маленькая Жозефина умерла. Альбина винила в этом себя, полагая, что девочка была бы жива, останься она на острове. В 1820 году ее постигло еще одно несчастье: в ее доме в Брюсселе возник пожар, уничтоживший большую часть ее имущества. Несколько позже подобная история случилась с Жозефом Бонапартом. Общественное мнение сочло это действиями агентов видных европейских политиков, опасавшихся, что будет напечатана их переписка с Наполеоном. Альбина подумывала о возвращении на остров, но тут пришла весть о кончине императора. После этого в Европу вернулся де Монтолон, которому Наполеон отписал в завещании большое состояние, и супруги оформили раздельное проживание.
Элизабет-Франсуаза Бертран (1785–1836), жена гофмейстера Наполеона, была женщиной совершенного другого склада. История ее молодости является ярчайшей иллюстрацией поистине бесконечной доброты и бескорыстия первой жены Наполеона. Когда Жозефина (тогда она звалась Розой) была молода и безумно влюблена в своего мужа Александра де Богарнэ, она забеременела вторым ребенком, но была вынуждена остаться в одиночестве под опекой своих свекра и свекрови (которая приходилась ей родной теткой): Александр отправился для участия в боевых действиях на Мартинику. Он отплыл туда в обществе графини Лоры де Лонгпре, своей бывшей любовницы, которое в свое время, будучи замужем, родила от него сына Александра. Теперь овдовевшая Лора отправилась на остров, дабы вступить в наследство, оставленное ей состоятельным покойным отцом. Между прочим, эта дама приходилась дальней родственницей Жозефине. Угасшая было страсть между бывшими любовниками разгорелась с новой силой, и Лора, из каких-то одних ей ведомых соображений, стала убеждать Александра, что родившаяся к тому времени Гортензия появилась на свет на двенадцать дней раньше срока и никак не может быть его дочерью. Александр сгоряча обвинил Жозефину в измене и потребовал оформления раздельного проживания. История наделала много шума, и на репутации Гортензии на всю жизнь закрепилось клеймо незаконнорожденной.