– Ну, милая, у меня для тебя есть сюрприз… большой сюрприз… – Дэн, глядя Марии в глаза, достал из кармана пиджака бритву – с растрескавшейся перламутровой ручкой, старую, опасную, которую сейчас можно было купить только в антикварной лавке. – Очень большой сюрприз…
Лезвие легонько коснулось ее щеки, чуть-чуть, Дэн вздохнул, рука напряглась…
– Нет, – сказал Дэн. – Не сразу. Это потом, чуть позже, когда ты попросишь… Ты ведь попросишь?
– Да, – прошептала Мария, и слезинка скатилась по ее щеке. Рядом с каплей крови.
– А пока… – Дэн отпустил ее, выпрямился и ударил ногой в живот. – Так ведь тоже приятно?
Мария нежно прикоснулась к его ноге, словно пытаясь смахнуть пыль с его обуви.
Входная дверь с грохотом распахнулась, Дэн оглянулся с недовольным видом. Ему не должны были мешать. Ему не имели права мешать – он ведь заплатил. За каждую чертову минуту заплатил. И он ничего еще не сделал. Он и сам еще не решил – пустит ли он бритву в дело. Или отложит ее на следующий раз… Это ведь тоже должно заводить – ожидание. Ожидание и предвкушение…
Руку с бритвой словно сдавило тисками. Хрустнуло в суставе, боль вспышкой ослепила Дэна. Удар. Перед глазами Дэна полыхнуло, он дернулся, но его руку держали крепко, тело мотнулось и повисло. И новый удар. Бритва отлетела в сторону. Еще удар…
– Оставь его! – крикнула Мария, вскакивая. – Не смей его бить…
Ее ногти полоснули Малыша по лицу, оставляя кровавые полосы.
– Да выключите вы уже стимулятор! – крикнул Малыш, перехватывая следующий удар Марии. – Вы что, не видите?..
Дэн встал. Оглянулся в поисках бритвы, она лежала на диване. Нужно сделать шаг и взять, пока Мария удерживает этого здоровяка. Взять…
Мария кричала, ругалась, пыталась дотянуться до лица Малыша, тот ревел, уворачиваясь от ее ногтей, пытаясь отводить удары и не причинить ей боль. Женщина была очень сильной. Она защищала любимого человека. Она…
Вдруг Мария замерла, удивленно посмотрела на свои руки, на Дэна, который уже почти дотянулся до бритвы… Мария отшатнулась в сторону, пропуская Малыша, тот сделал два шага и ударил Дэна ногой по ребрам. Еще раз. Потом, без паузы, не давая ему опомниться, схватил за шиворот и брючный ремень, подтащил к распахнутой двери и вышвырнул во двор.
Дэн закричал от боли. Кажется, он сломал руку.
Его схватил за воротник Старик, встряхнул и пинками погнал к машине.
Малыш оглянулся на Марию:
– Все нормально?
– Да, нормально… Я просто испугалась… – тихо сказала Мария и всхлипнула. – Он… Он хотел…
– Я знаю, я видел. – Малыш оглянулся на дверь.
Посоветоваться со Стариком? Что теперь делать? В инструкции ничего не было предусмотрено по такому вот поводу. Вызвать врача? Психолога? Она ведь еле стоит на ногах, дрожит вся. У нее шок – у любого на ее месте был бы шок, ее чуть не порезал бритвой этот ненормальный.
– Сядь, – сказал Малыш. – Вот, на диван – сядь.
Мария шагнула к дивану, ноги подогнулись, и если бы ее не подхватил Малыш, то упала бы на пол.
Черт!
Малыш оглянулся по сторонам, держа Марию на руках.
В спальню. Нужно отнести ее в спальню.
– Умник! – позвал Малыш, пытаясь сообразить, где размещены сенсоры голографических камер. – Что нужно делать? «Скорую» вызвать?
Пискнул браслет на руке Малыша.
– У нее там сильные повреждения? – спросил Умник.
– Да нет… так, царапина на лице. Наверное, ушибы на теле, он ее ударил несколько раз…
– Не переломы?
– Откуда я знаю? Дышит. Нормально дышит, значит, ребра целые.
– Тогда уложи ее в постель, дай обезболивающего. У нее аптечка в ванной, возле зеркала. Что?.. А, тут с тобой Старик хочет поговорить…
Малыш отнес Марию в спальню, отбросил в сторону покрывало с кровати, положил женщину на одеяло.
– Я связался с Центром, – сказал Старик, голос его, чуть искаженный динамиком браслета, казался спокойным и незнакомым. – Они говорят, что если ничего такого страшного, то пусть просто отдохнет. И на завтра у нее будет свободный день. График визитов сдвинут на сутки.
– Хорошо, – сказал Малыш, быстро сходил в ванную, выгреб все баночки из аптечки и принес их в спальню.
Потом спохватился и сбегал на кухню за водой.
Мария высыпала себе на ладонь несколько таблеток, проглотила их, запила принесенной водой. Откинулась на подушки и закрыла глаза.
– Укрыть? – спросил Малыш.
Он уже снял с женщины туфли, аккуратно поставил их возле кровати.
– Не холодно?
– Там в шкафу… плед, – еле слышно сказала Мария. – Если можно…
Малыш достал плед, осторожно укрыл Марию, расправил складки. Постоял возле кровати.
– Я пойду? – спросил он. – Может, снотворного принять?
– Нет, не нужно снотворного, – сказала Мария. – Просто посидите возле меня. Хорошо? Просто посидите…
И что делать? Нужно возвращаться к пульту. Дать ей снотворное, но ведь… Малыш набрал номер Старика.
– Что? – спросил тот.
– Она просит…
– Я слышал, что она просит, – сказал Старик.
– Так что мне делать?
– Сам решай.
Сам решай, беззвучно повторил Малыш. Хреново ей, понятно ведь. Совсем хреново. И не хочет она снотворного сейчас, не насильно же ей пилюлю в рот совать…
– Если я останусь – по голове вам не настучат? – спросил Малыш.
– Нет, не настучат. У нее все равно свободная ночь. До прихода смены – ты сам себе хозяин.
– Ладно, – сказал Малыш. – Ладно.
Он присел на край кровати.
– Я посижу с тобой… с вами…
– Спасибо, – прошептала Мария, ее рука скользнула из-под пледа и легла на его ладонь. – Спасибо вам… Я…
Мария всхлипнула.
– Кровь, – спохватился Малыш. – Я сейчас возьму салфетку и вытру…
– Не нужно, мне даже не больно, – пальцы Марии сжали его пальцы, удерживая Малыша на месте, не отпуская. – Я даже не чувствую ничего. И тело не болит… Я не почувствовала его ударов… Он – ничтожество. Он…
– Не нужно об этом. – Малыш скрипнул зубами. – Не думайте об этом… Может, принести чего-нибудь выпить?
– Нет, не нужно… Мне уже хорошо. Мне очень хорошо. Спокойно. От вас исходит ощущение доброй силы. Правда… Доброй и уверенной силы… – Мария осторожно погладила Малыша по руке. – Я хотела… Вы… Если вы откажетесь, я пойму. У вас, наверное, есть жена… или подруга… Есть?
– Да, – внезапно охрипнув, ответил Малыш.
– Она не обидится, – сказала Мария. – Если бы вы могли просто полежать возле меня… Просто так – полежать. Рядом со мной.
Малыш посмотрел на свой браслет. Спросить у Старика? Они же сейчас все видят, наблюдают за ним и за Марией, слышат каждое слово. Ну не звери же они, в конце концов! Ничего ведь не будет, она просто хочет тепла и сочувствия.
Малыш осторожно лег рядом с Марией.
Света в спальне почти не было, только небольшой ночник у изголовья кровати. Малыш не видел в тени лица Марии, только слышал ее дыхание.
– Я так устала, – тихо сказала Мария. – Боже, как я устала… Я чувствую, как схожу с ума. Каждый день… Каждый проклятый день – их руки, их лица, их взгляды… их желания… А я не могу ничего сделать, не могу отказать, не могу оттолкнуть… Это сильнее меня… Ты понимаешь? Сильнее меня… Когда они рядом – мне кажется, что я их люблю… И я…
Малышу захотелось зажмуриться и закрыть руками уши. Он не мог не слышать боли в ее голосе. Ему и самому становилось больно. Нестерпимо больно.
– Иногда мне кажется, что я в аду. Что я умерла тогда, во время операции, и попала в ад. И теперь я буду вечно испытывать эту проклятую любовь и… и беспомощность. Ты понимаешь? Понимаешь?
– Понимаю…
Мария повернулась на бок, прижалась лицом к его плечу.
– Я бы… Я бы хотела, чтобы всего этого не было… И денег этих проклятых не было, и шмоток этих. Мне и дом этот не нужен… проклятый дом. Я на панели работала, возле порта. Милашка, давай все сделаем по-быстрому! Отойдем за угол… стань на колени, милая… еще десятку накину, если ты постараешься… притворись, что тебе это тоже нравится… тебе же нравится? Я думала, что хуже быть не может… Когда предложили, я даже ни на секунду не задумалась, сразу согласилась. Сразу. А теперь… теперь уже поздно… Мне кажется, что я теперь не смогу любить… не смогу любить по-настоящему…
– Все еще будет хорошо, – сказал Малыш и осторожно погладил Марию по щеке. – Все изменится…
Малыш сказал это, чтобы успокоить женщину, но вдруг почувствовал, что она плачет – бесшумно, лишь еле заметно вздрагивая. Ее слезы намочили рубашку на его плече. Ее губы шевелились, она говорила-говорила-говорила, а ему вдруг показалось, что она целует его в плечо. Малыш хотел отодвинуться, но Мария обняла его крепко, прижалась лицом к его груди.
– Правда изменится? Правда? У меня все еще получится… Мне снится иногда, что все закончилось, что однажды утром кто-то говорит мне – все. Ты свободна. Можешь уйти из дома. Можешь сама выбирать, кого тебе любить… Иди… – Мария всхлипнула. – А утром, наяву приходит кто-то с липкими руками и липким взглядом, и я снова… снова и снова… Ты не видел те сценарии, которые я получаю перед тем, как принять нового клиента? Он любит внезапный секс, грубый, в нетрадиционном месте… может быть, в прихожей… а этот обожает преодолевать сопротивление… робость, стыдливость… и чтобы не сразу ответить на его чувство, а распалиться, будто это… будто он такой мастер, который способен расшевелить самую холодную женщину, развратить самую робкую… разбудить в ней страсть… Я читаю инструкции, а потом, когда он приходит, я… я люблю его, люблю и даже счастлива, что знаю – точно знаю, как сделать его счастливым… И сама бываю счастлива, когда счастлив он – урод с липкими руками и грязными желаниями…
– Тебе нужно уснуть, – прошептал Малыш, с трудом избегая ее поцелуев. – Усни, а утром…
– Хорошо, – сказала Мария. – Как скажешь… Я усну. Полежу тихонько и усну. Как ты хочешь…
– А завтра, – неожиданно для себя прошептал Малыш, – мы что-нибудь придумаем. Мы придумаем, как все это прекратить…