– Звонили в эту дверь?!
– Разумеется, я не сидел сложа руки все выходные. Я был здесь и субботу, и в воскресенье. Никого нет дома.
– А, ну-ка, понюхайте! – Я сунулась носом в замочную скважину.
– Я уже нюхал, – уныло признался Клим. – Полагаете, я не думал о трупе? Ничем таким не пахнет.
– Нюхайте еще! – велела я.
Вдвоем мы минут пять обнюхивали дверь. Застань нас кто-нибудь за таким занятием, нам с Качаловым не миновать психушки.
– Блин! Тут видеокамера! – Он ткнул пальцем куда-то вверх.
– Замечательно!
– Нас засняли, как мы тут дверь нюхаем! Вот охрана будет ржать!
– Пусть ржут. Зато мы узнаем, когда Барановская вышла из дома. И в каком виде.
– Что значит, в каком виде?
– С чемоданом или без, – пояснила я.
Клим впервые посмотрел на меня с уважением.
– А голова у вас работает.
– Ни трупом, ни газом не пахнет, все верно.
– Каким еще газом? Здесь плиты электрические!
– Ах да. – Очки, набранные умом, я сразу растеряла. И опять превратилась в капризную клиентку с явным прибабахом. – Идемте к соседям, – позвала я Качалова.
Он уныло поплелся за мной к соседней двери. Я сразу заподозрила, что Клим и туда звонил.
– Звонил?
– Звонил, – кивнул он. – Бесполезно. Там никто не живет. Я еще и узнавал.
Я все равно проверила его слова и минут десять трезвонила в соседнюю дверь. Он не врал.
– Что дальше? – спросил меня Клим.
– Пошли в другое крыло!
– Ну ты и упертая! – вырвалось у него. Я зыркнула: мол, попрошу мне не тыкать! Я как-никак работодатель!
– Там был? Были, – тут же поправилась я, кивнув на дверь по другую сторону от лифта.
– Там мы не были, – ехидно сказал Качалов.
Я решительно рванула дверь на себя. Здесь были квартиры с видом на проспект, а не на парк. Видать, не такие дорогие, потому что покупатель на них нашелся, и люди тут жили. Первая же дверь, в которую я позвонила, открылась.
– Здравствуйте. – Я приветливо улыбнулась. Женщина в элегантном домашнем костюме смотрела на меня с огромным удивлением. – Мы ищем вашу соседку, Виталину Барановскую.
– Я понятия не имею, кто тут живет! – Женщина покосилась на соседнюю дверь. – Мы недавно только въехали.
– Вообще-то Барановская живет в другом крыле, с видом на парк. – Я не переставала улыбаться.
– Тем более.
– А когда вы в последний раз ее видели? – вклинился Качалов.
– Кого?
– Барановскую.
– Я вообще ее не видела.
– Ну, как же? Наверняка у лифта сталкивались.
Она задумалась.
– Пару раз я видела какую-то даму. Мне показалось, она пьет.
– Пьет?
– Мы зашли в лифт, и я почувствовала запах спиртного. Причем, крепкого, то ли джина, то ли виски. А ведь еще не было и полудня. Хотя одета она была вполне прилично. Ни за что не скажешь, что алкоголичка.
– Вы с ней говорили?
– Только поздоровались. У нас так принято. Дом элитный, поэтому обязательно: «Добрый вечер» или «Хорошего дня». Она что-то буркнула, должно быть, не хотела, чтобы я почувствовала запах спиртного.
– Вы с ней так и не познакомились? Новый год ведь был.
– Нет, я ее давно не видела. И в Новый год тоже. – Дама всем своим видом дала понять, что сейчас захлопнет перед нами дверь.
И мы отступили.
– Охрану надо поспрашивать, – вздохнул Клим.
– Точно! А ну, идем! Те.
Он хмыкнул, но шагнул за мной в лифт. За этот день мы заметно продвинулись: начали метаться между «вы» и «ты», обращаясь друг к другу. Но на вахте нас ждал облом.
– Мы только заступили после переворота, – недружелюбно посмотрел на нас охранник в серой форме. Я сначала подумала, полицейский, но потом сообразила, что он из ЧОПа.
– Какого переворота? – вытаращили глаза мы с Качаловым.
– Свержение председателя ТСЖ. Он заперся у себя в кабинете, пришлось дверь ломать. Бронированную.
– И как, сломали?
– Сломали. – Он тяжело вздохнул и потер плечо.
– И когда случился переворот?
– Недели две назад.
– Ага. А в ящике Барановской неоплаченные счета за четыре месяца. Почти столько же и я хожу мимо этого дома и вижу в ее окнах свет. Значит, она исчезла в начале осени. Скажите, у нее на этаже видеокамеры. Одна у лифта, вторая у двери в квартиру. Где хранятся записи? И сколько они хранятся?
– Уже не хранятся. Все осталось у прежних охранников. Вряд ли им это нужно. Скорее всего, выкинули. А вы кто такие? – спохватился охранник. – Чего здесь вынюхиваете?
– Я риелтор, – представился Качалов, – а это моя клиентка.
– Ага. – Охранник уставился на нас озадаченно. – Квартиру ее, что ли, продаете? Барановской?
– Ага, – сказал Качалов. Я чуть не треснула его по башке. Солиднее надо быть, если ты риелтор, а не агакать.
– А сама она куда делась? Хозяйка-то?
– Вот это мы и пытаемся узнать, – наставительно сказала я и затараторила: – Понимаете, Виталина Сергеевна выставила на продажу свою квартиру, это предложение меня очень заинтересовало, я позвонила риелтору, мы пришли, а ее нет. И нигде нет, – подчеркнула я. – А телефон не отвечает. Вот мы и забеспокоились. Человек же пропал. И где ее искать?
– А вы идите в ТСЖ.
– Уже ходили, – буркнул Качалов.
– И чего спросили?
– Все, – огрызнулся он. Я двинула его локтем в бок и снова затараторила:
– Может быть, она уехала надолго в командировку? Как вы думаете, в ТСЖ об этом знают?
– Они тоже только-только после переворота. Новые.
– Из жильцов?
– Ага.
– Идем, – потянула я за собой Качалова. – Те.
– Ну, ты врать, – сказал он перед дверью в ТСЖ. – Те.
– Что те?
– Ну, вы и вре… те, – выкрутился Клим. – Где так насобачились?
– Я была замужем, – мрачно сказала я.
Он присвистнул.
– А так по виду не скажешь. Интересно, кто на вас женился? Это я к тому, что с такими упертыми трудно.
– Это я в маму.
Качалов посмотрел на меня с опаской. Типа: да вас таких аж две! Я со злостью толкнула дверь в ТСЖ. И чуть не взвыла: дверь была тяжеленная!
– Зря они опять бронированную поставили, – вздохнул Качалов, наваливаясь плечом на дверь. – У них тут, похоже, власть меняется часто. Место уж очень хлебное. Дом-то частный. И живут одни богачи.
– Истеблишмент, – важно поправила я.
– Что закончила? Ли. Выражаетесь больно красиво. И выкаете.
– Гуманитарный.
– А почему не работаете?
– Я же сказала: я была замужем!
Я первой ввалилась в ТСЖ. За столом сидела тетка, которых лично я считаю гораздо опаснее ядерных. Это очень умные тетки, а главное, непробиваемые. Сами-то они что хочешь пробьют, снесут любую бронированную дверь, но их не снести ни за что. Я сразу приуныла, но тут Качалов разулыбался:
– Здрасте!
– Опять ты? – вздохнула тетка.
– Опять я, – радостно подтвердил Качалов.
– Что на этот раз?
– А все то же. Ищем Барановскую.
– Зачем она вам?
– Вот эта девушка, – Клим выдвинул меня вперед, – хочет купить ее квартиру.
– Барановскую я давно уже не видела, – хмуро сказала непробиваемая тетка. – Возможно, она уехала.
– Вот мы и хотели бы это узнать.
– Возможно, на родину.
– А где ее родина?
Председательница ТСЖ полезла в компьютер. Потом сказала:
– Какой-то Зубовск. Тверская область. Так, во всяком случае, написано в ее паспорте.
– А что еще там написано?
Тетка, которая поначалу мне так не понравилась, вздохнула и щелкнула мышью. Вскоре из принтера выполз лист бумаги.
– Вот копия ее паспорта. Берите и проваливайте, у меня дел по горло. Как найдете ее, скажите мне. У нее долгов полно. Мы в суд подадим. За ней еще и машиноместо числится. Барановская его купила, но за уборку вот уже четыре месяца не платит.
– А номер места не подскажите? – замирая, спросила я.
– Сто четыре.
Мы получили все что хотели и с торжествующими лицами вышли из кабинета председателя ТСЖ.
– Пойдем, глянем на ее машину, – велела я Качалову.
– В подземный паркинг без карточки не пустят.
– Ну, так достань! Те. Клим Семенович.
Он снова потащился к охраннику.
– А зачем вам в подземный паркинг? – нахмурился тот.
– Мы хотим посмотреть, там ли машина Барановской. Место сто четыре.
– Впустить-то я вас впущу. А как вы будете выбираться? Обратно тоже карточка нужна.
– Как-нибудь выберемся, – заверила я. – Впускайте!
Мы вошли в лифт, и охранник приложил к кодовому замку свою карточку, после чего нажал на кнопку «-1». Мы с Качаловым поехали вниз. Пока ехали, я рассматривала паспорт Виталины Сергеевны. С мутного черно-белого фото на меня смотрела моя ровесница. Меж тем год рождения указывал на то, что Барановской почти уже сорок. Потом я сообразила, что это фото двадцатипятилетней Виталины. Она была очень симпатичной, можно даже сказать, красивой. Только глаза какие-то странные. Трудно даже было сказать, в чем их странность? Наверное, вот также чувствуешь себя на МРТ, как под этим взглядом. Взгляд-рентген, взгляд – пытка. Потому что МРТ процедура не слишком приятная. Сама я не делала, так мама сказала.
Мы спустились на минус первый этаж и стали искать место сто четыре. А когда нашли, Качалов присвистнул. Виталине Сергеевне Барановской принадлежал почти что новенький «Бентли».
– Богатая тетка! – высказался Клим.
– Это и по квартире было понятно. Итак, машина на месте. Хорошо бы ее обыскать, но у нас нет ключей. Во всяком случае, у полиции будет зацепка. Они-то могут обыскать машину. Ну что, идем подавать заявление о пропаже человека?
– Нас спросят, кто мы ей.
– Э-э-э… Да, мы даже не были знакомы, – признала я его правоту. – А кто может подать заявление?
– Родственники.
– Если Барановская пропала, нам все равно иметь дело с ними. С наследниками. Надо ехать в ее родной город. В Зубовск.
Клим тяжело вздохнул.
– Все равно что искать иголку в стоге сена.
– А ну-ка, найди его в Инете, этот город.