Почему бы не приподнести сюрприз и Донато? Эта девушка, Сюзанна Макбрайд, студентка консерватории, обладает поистине ангельским голосом. У нее и внешность соответствующая – кожа цвета персика в шампанском и рыжеватые волосы как на картинах прерафаэлитов. А Донато, как она узнала, пока обустраивал свой филиал в Нью-Йорке, использовал не один, а целых два сезонных абонемента в «Метрополитэн-Опера». В таком случае, что может быть лучше для сюрприза, чем внезапное появление прекрасной девушки с арией Джульетты на балконе?
– Не беспокойся. – Энни взяла Сюзанну за руку. Рука была влажной и холодной. – Ты там всех поразишь. Только не забывай придерживать шлейф.
К сожалению, платье оказалось ей слишком длинно, но времени для подгонки не оставалось. К тому же платье взято напрокат – подруга Глории, продавщица костюмерной лавки на Бродвее, подыскала его для них, и Энни клятвенно обещала вернуть платье к завтрашнему дню.
Наконец «линкольн» Долли завернул на Пятьдесят седьмую улицу, на Саттон-плейс и затормозил перед крыльцом великолепной кирпичной городской усадьбы с фестонами в английском стиле. Энни выбралась из машины вместе с серебристой сумкой от Жирода и подала другую руку Сюзанне, которая старательно придерживала подол платья, чтобы не испачкать. Они поднялись по ступенькам крыльца.
Не обращая внимания на узорчатый медный молоточек в центре массивной двери, Энни нажала кнопку звонка.
Вздрагивая от сырого вечернего воздуха в ожидании, когда откроется дверь, чувствуя, как сильно бьется в виске кровь, Энни покусала ноготь. А что, если после всех ухищрений ее все-таки отправят восвояси? Или Сюзанна допустит какую-нибудь оплошность на глазах у магнатов? Энни глубоко вздохнула и расправила платье спереди. Это было простое черное трикотажное платье, вполне элегантное само по себе, но совершенно неуместное рядом с костюмом ее наемной помощницы в стиле ретро.
«Уж если кто ударит лицом в грязь, так это я. И потом мне придется помахать ручкой вслед моим шансам съездить в Париж».
Даже в этот мучительный момент сомнений Энни не удержалась, чтобы не вспомнить об обещании Долли устроить ей через Анри стажировку у Жирода. То есть целых три месяца она будет учиться делать шоколад. Господи, как это было бы отлично! Ей по-прежнему нравилось работать у Долли, но все тонкости профессии менеджера небольшого магазина она уже изучила, включая оформление витрин, упаковку и обслуживание покупателей. Она мечтала открыть собственный магазин, но непременно изготовлять шоколад сама. А кто может быть лучше в таком деле, чем месье Помпо, работающий с Анри, который в свое время прошел стажировку в Швейцарии и уже в течение пятидесяти лет изготавливал для Жирода восхитительные конфеты!
Итак, все должно пройти гладко. Если Донато понравится их маленький сюрприз и он согласится на контракт с Жиродом, это не сможет не впечатлить Анри. Товарооборот Донато покроет двойной объем всех торговых операций Жирода в Штатах. Быть племянницей Долли – не достоинство, как выразился однажды Анри. Те, кого он берет па обучение, должны иметь собственные заслуги перед фирмой.
Мысли Энни прервались, потому что дверь перед ней распахнулась и на пороге показался молодой человек в темном костюме и полосатом шелковом галстуке. Слишком элегантный для дворецкого, но с такими черными глазами, какие могли быть только у…
– Добрый вечер, – приветствовал он ее. – Я Роберто… Роберто Донато.
Его взгляд скользнул по платью Сюзанны, и одна из густых черных бровей поползла вверх от изумления.
Энни назвала себя.
Прежде чем ступить через порог, помедлила, опасаясь, что он потребует их приглашения или, еще хуже, начнет расспрашивать, почему Сюзанна нарядилась в это невероятное платье. И, не дав ему раскрыть рта, добавила: «Мы несколько опоздали».
Но молодой человек, вынужденный, видимо, против желания помогать отцу в делах фирмы, казался утомленным от скуки и с полным равнодушием дал им пройти.
– Они наверху, – объяснил он. – Вы пропустили большую речь моего отца.
– Это не страшно, – усмехнулась ему Энни через плечо. – Мы вызовем его на «бис».
Затем крепко сжала влажную руку Сюзанны и повела ее через мраморный вестибюль в круглый зал, в центре которого у подножия спиральной лестницы стояла бронзовая скульптура ню в натуральную величину.
Сверху доносились голоса, смех и музыка. Энни взглянула на Сюзанну. Девушка была бледнее, чем прежде, тонкое лицо приобрело оттенок слоновой кости. Энни сильнее сжала ей руку.
Не вздумай только подвести меня… не вздумай…
Лестница привела их к высоким дверям, распахнутым по обе стороны от входа в огромный зал, заполненный элегантно одетыми мужчинами и дамами, их мелодичные голоса перемежались со звуками фортепиано. Энни почувствовала, как Сюзанна рванулась назад.
– Ой, зачем я пришла сюда! Господи, ты только погляди на всех этих людей! – Ее голос, полный ужаса, упал до шепота. – Я, конечно, в консерватории пою перед зрителями, но это совсем-совсем по-другому. Я даже не представляла…
Энни сжала пальцами локоть девушки.
– У тебя все классно получится, – зашептала она в ответ. – Не забывай только, что я тебе говорила… Донато – это вон тот седовласый мужчина с пышными усами, – указала Энни, сразу узнав его по фотографии, которую видела в «Таймс».
Он стоял возле выложенного черным мрамором камина с группой мужчин. В одном из них Энни узнала Стэнли Забара, чей всемирно известный магазин на Бродвее она регулярно снабжала трюфелями и фруктами с марципаном.
Ей показалось странным, что в ее голосе столько твердости… намного больше, чем в душе. Хотя она сегодня не обедала, ее слегка подташнивало, как бывает, когда съешь слишком много макарон с сыром. Но зато насколько будут рады Долли и Анри, если удастся заключить контракт.
Энни слегка подтолкнула Сюзанну вперед. В этот миг ей почему-то вспомнилась Лорел, которой через три дня исполнится восемнадцать лет, – почти ровесница этой девушке. Лорел тоже стеснительная, но, если надо, она может проявлять поразительную стойкость. Когда ей было семь лет, она училась кататься на роликах и беспрестанно падала, так что коленки ее превратились в сплошные синяки и ссадины. Но она упорно поднималась и продолжала свое дело. Если бы вместо Сюзанны сейчас была Лорел, она бы не подвела.
Но в это мгновение, слегка покачиваясь под тяжестью своего массивного бархатного наряда, Сюзанна двинулась вперед. Заметив ее появление в зале, присутствующие замолкли и расступились в разные стороны, давая ей дорогу к Донато. Легкий шепоток висел в воздухе. Люди спрашивали друг друга, откуда взялась эта принцесса эпохи Возрождения.
Остановившись в нескольких шагах от Донато, принцесса открыла ротик. Но никакого звука не последовало. Сердце Энни замерло. Но в следующий момент воздух наполнило невероятно чистое, нежное, чарующее сопрано: «Ah, tu sais que la nuit te cache mon visage…» Донато смотрел на нее не отрываясь. Его яркий рот, казавшийся совсем маленьким под кустистыми усами, полуоткрылся от изумления.
Энни почувствовала, что сердце снова начало биться. Все идет как по нотам. Сюзанна великолепна. Но пройдет первое потрясение, и что тогда? Не будет ли Донато раздражен сталь внезапным вторжением?
Когда Сюзанна пропела последние жалобные ноты, в зале повисла всеобъемлющая тишина. Энни показалось, что она плавает в невесомости. Пол начал крениться под ногами, прекрасный зал с лепным потолком, обтянутыми бледным шелком стенами, античными столиками и стульями с обивкой густо-вишневого цвета стал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Она видела, что Донато все еще ни разу не улыбнулся. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Затем раздались аплодисменты, сдержанные возгласы восхищения. Наконец Донато тоже захлопал, и концы его усов поднялись вверх, открыв широкую улыбку. Зал снова приобрел реальные очертания, и Энни снова ощутила твердость своих ног, стоящих на полу. Глубоко вздохнув, она решительным шагом двинулась по направлению к Донато. «Кажется, все нормально… Все отлично!»
Остановившись, достала из фирменной сумки Жирода прелестную старинную супницу Уэджвудского фарфора – один из трофеев Долли с барахолки, – которую она наполнила трюфелями и бон-боном. С улыбкой протягивая свой подарок вместе с визитной карточкой, произнесла:
– Поздравления от фирмы Жирода.
И после этого с величественной осанкой королевы, какую только удалось изобразить, быстро развернулась и удалилась, ведя за руку Сюзанну.
Удобно устроившись в глубоком кресле-качалке в гостиной Джо, Энни смотрела, как сестра распаковывает подарок ко дню рождения. Сегодня она подарила Лорел изящную лаковую шкатулку, наполненную акварельными красками, и набор тонких кисточек.
– Это японские, – объяснила Энни.
Она отыскала эти сокровища в восточной художественной лавчонке, похожей на нору в стене, когда шла по Бэрроу-стрит. Там ее поджидал старик китаец и, узнав, что это будет подарок для ее сестры к восемнадцатилетию, добавил от себя стопку листков рисовой бумаги ручного изготовления.
– Ой! – только и смогла произнести Лорел, глядя на шкатулку и поглаживая пальцем перламутровую розу на крышке. – Это просто… Энни, я так рада!
Она сидела, скрестив ноги на ковре возле кушетки, где расположился Джо, так что ее плечо почти касалось его колена. Мгновенно повернувшись к нему, подняла обеими руками подарок сестры так, словно передавала свое самое дорогое – ему:
– Джо, посмотри, какое чудо!
– Действительно чудо, – согласился Джо.
И тогда Энни заметила, что он смотрит вовсе не на шкатулку, а на Лорел.
Босая, в выцветших джинсах и вышитой мексиканской крестьянской кофте, с рассыпавшимися по плечам лучистыми волосами Лорел так сияла, была так прекрасна, что Энни ощутила странный укол зависти.
Внезапно ее осенило: она любит его.
От этой мысли все в комнате вдруг вспыхнуло. Дубовый диван и стулья в миссионерском стиле, навахский ковер, ажурные чугунные подсвечники на низком массивном столике красного дерева – все это стало каким-