Интернет, по словам диктора, умер как явление, распавшись на автономные сектора, в которых почти ничего толком не работало, поэтому картина происходящего в мире была дана крупными штрихами, без деталей и подробностей. На Родине же, если верить новостям (а верить им в таких ситуациях надо строго ограниченно), по большей части царили порядок и законность, за исключением «отдельных регионов с осложненной обстановкой». Регионы не назывались, так что, относится ли к ним наш многострадальный город, было непонятно. Может быть, у нас уже не «осложненная обстановка», а тот самый пиздец, который не лечат. В стране было военное положение, мобилизационные мероприятия, и прочие признаки надвигающейся жопы. В экономике все срочно национализировалось, переходило под госуправление и переводилось на военные рельсы. Передвижение граждан ограничивалось, границы закрыли, гражданскую авиацию посадили, железные дороги работали в мобрежиме — то есть, надо полагать, об изоляции отдельно взятого города никто не узнает даже случайно. Да если бы и узнал — не сомневаюсь, что все СМИ тоже «в мобрежиме» и «на военном положении», и социалочек больше нет.
В конце выпуска новостей граждан оптимистично призвали немедленно выяснить, где находится ближайшее бомбоубежище, собрать «тревожные чемоданчики», военнообязанных обратиться в военкоматы за мобилизационными предписаниями. Не обязанным и не занятым на предприятиях оборонного комплекса настоятельно рекомендовали покинуть вероятные районы ракетного поражения, списки которых можно посмотреть там-то и там-то. Граждане вряд ли были в восторге, но об этом в новостях не сообщалось.
Страна немного суетливо, но решительно готовилась к большой войне. Мне все происходящее казалось некоторым абсурдом, потому что, на мой взгляд, весь смысл ядерной войны в неожиданности первого удара. Но, с другой стороны, я никогда не командовал ничем, крупнее взвода, и в глобальной военной доктрине нихрена не понимаю. Может, наоборот, так и надо. В любом случае, ничего полезного для нас по радио не сказали.
— Экая хуерга-то! — прокомментировал услышанное Петр. — А нас как будто и нету…
— Слушай, Македонец, а может где-нибудь угнать бульдозер какой-нибудь… — это уже проявляет криминальные наклонности Сеня.
— Сеня, ты умеешь водить бульдозер?
— Нет, — признался Сеня, — а это разве сложно?
— Ты Ниву водить попробовал, я потом бампер еле выпрямил. Так что молчи лучше, механизатор хулев…
— Я умею водить бульдозер, — сказал Петр. — Но бульдозером здесь только мудя чесать. Тут экскаватор нужен, а еще лучше ИМР24 или УМРЗ25…
— Я видел что-то такое у военных на въезде, — припомнил я. — Хотя, сдается мне, они вряд ли их нам отдадут… Но ведь где-то в городе есть обычные строительные экскаваторы!
— Внимание! — неожиданно сказала Лена.
Я обернулся — из-за домов выходили люди.
Зеленый
Не могу сказать, что я был сильно разочарован. Я с детства не верю ни в «волшебника в голубом вертолете», ни в бесплатное кино. Не те у меня отношения с Мирозданием. Может, у кого и не так, но лично мне оно всегда говорит: «Дружок, халявы не будет, давай как-нибудь сам!» Но попытаться, конечно, надо было — пренебрежения шансами Мироздание не любит еще больше.
Так что коммунарам хрен, а не костюм. Самому пригодится. Пользоваться не умею? Ничего, научусь. Я когда-то и свечи поменять в машине не умел. Практически что угодно оказывается не таким уж сложным, если не бояться попробовать. Они, конечно, будут недовольны, но, как говорится, «пренебречь, вальсируем». Я тоже от них не в восторге, если честно. А если попробуют отнять… Ну что же, пусть пробуют. У меня как раз и мозоли от лопаты зажили, и места на берегу еще много. Но лучше бы нам разойтись краями — Артём, вроде, мужик неплохой, Борух пока никак себя не проявил, но будем считать, что тоже нормальный, а красивых рыжих женщин и так на свете немного. Пусть идут спасать свой мир, только не за мой счет.
— Как нам вернуться обратно? — спросил я Артема.
Тот воткнулся в свой прибор и чего-то там двигал пальцами по экрану — как будто на айпаде в энгрибердс играет.
— Есть два пути… — сказало он как-то неуверенно. — Можно через этот репер пройти. Тогда зеленый-желтый-зеленый, и мы там.
— Или? — поторопил я его.
— Или можно вернуться обратно и пройти назад тем же путем, как пришли сюда. Но тогда придется сначала тащиться по этой жаре, а потом промерзнуть…
Внутри кургана было заметно прохладнее, чем на улице, но знойное дыхание солнца доставало и сюда. Все мрачно переглянулись.
— И троллейбус сдох… — намекнул Борух.
Все закивали — обратно в жару никому не хотелось. Но у меня были свои соображения.
— Плевать на троллейбус, — сказал я тоном, не допускающим возражений. — Нам любезно оставили транспорт. Предлагаю его реквизировать в счет репараций.
— Каких репараций? — удивленно спросил Артем.
— Ну, добро всегда побеждает зло, верно? Когда-нибудь вы их победите, поставите на колени и зверски уб… то есть, простите, потребуете возместить… Ну, что-нибудь возместить. Будем считать эту машину авансом.
Я решительно развернулся и пошел навстречу волнам жаркого воздуха с улицы. Желающих возразить не нашлось, и все неохотно потащились следом.
Автомобиль действительно был чертовски похож на «Раскоряку» — та же схема подвески, те же мотор-колеса, та же компоновка… хм… ну, назовем это салоном, ладно. И также под панелью оказалось гнездо под акк, который неизвестные владельцы предусмотрительно забрали с собой. Только оборудования для прохода в «Холод» на ней не было, это я первым делом тихо проверил. Похоже, сушеный покойник из подвала моей башни, удачно подрезав чужую машину, смонтировал его потом сам. Если бы коммунары об этом узнали, они бы так легко с меня не слезли… В общем — «Раскоряка» версии два-ноль. Сиденья получше, на коротком капоте вертлюг под отсутствующее штатное оружие, тент складной — он был убран в нишу заднего борта и легко раскрылся, закрывая нас от прямых лучей солнца. Не сразу сообразил, что идущая над передней панелью планка — это выдвижной лобовик, который убирается вовнутрь передней стенки кузова полностью. Изящное решение — надо тебе из пулемета вперед пострелять — задвинул и пали. А потом обратно поднимай, чтобы мухи в рот не залетали.
Все расселись в шестиместном кузове — спереди на двух пассажирских — Ольга и Борух, сзади — Артем и Ингвар. Рванули назад по троллейбусным следам, благо подыхающий электротранспорт оставил за собой приличную колею. Троллейбус, кстати, так и не загорелся — подымил и погас. Но, если владельцы машины вернутся и захотят нас догнать, им придется сначала, как минимум, перемотать сгоревший двигатель.
«Раскоряка-2» оказалась довольно резвой. Черный круглый спидометр — единственный прибор в машине, — был градуирован в привычных километрах в час, и по нему мы легко выдали полста по пересеченке, семьдесят по грунтовке, и сотню по шоссе. Горячий воздух на такой скорости трепал тент и вышибал из глаз тут же засыхающие слезы, но зато пыль оставалась более-менее сзади. Правда, на въезде в город она снова нас накрыла, но это уже мелкие издержки. Да и терять нам было уже нечего — каждый был похож лицом на несвежего ожившего мертвеца, а одежда хрустела от грязи и соли. У меня саднило обгоревшее и обветренное лицо, да и рукам приходилось не легче, но терпеть пока было можно. Потом, конечно, эти ожоги устроят мне небольшой личный адочек…
Доехали до того дома, где останавливались по дороге туда, и я остановил машину.
— Что ты тут забыл? — поинтересовался недовольно Ингвар.
— Пошли, сейчас увидишь, — сказал я ему и вылез, вытащив предварительно из гнезда акк.
Ольга это определенно заметила, остальные — не знаю. Да, недружественный жест, проявление недоверия — ну и пусть обижаются, если такие нежные. Мне насрать. В доме нагрузил Ингвара сдернутыми с кроватей одеялами и погнал обратно. Объяснять ничего не стал — сами догадаются зачем, не маленькие.
— О, это дело! — обрадовался Борух. — А то опять околеем там…
Ну вот, как я и говорил — догадались.
Там, где предыдущие владельцы этой машины тупо буксовали, вытаскивая себя домкратом и пердячим паром, я взял чуть правее их колеи и внатяг, на малых оборотах аккуратно прошел своим ходом. Такую машину засадить — это надо вообще не уметь по грязи ездить. Небось, водила давил тупо гашетку, давая колесам команду «копать здесь!»… В общем, если туда мы добирались полдня и остались чуть живы, то обратно проскочили меньше чем за час и даже соскучиться не успели.
— Ну что, машину никак? — спросил я для очистки совести.
Жадность взыграла — жалко было хорошую тачку бросать. Акк я сразу вытащил, и теперь смотрел, как Борух сноровисто цепляет под днище взрывчатку.
— Термоядерную мину
Милке я в пизду задвину.
Если враг туда ворвется —
Он на мине подорвется! — прокомментировал его действия Ингвар.
— Я не знаю, как они протаскивают технику, — с большим сожалением сказал Артем. — Даже представить себе не могу!
— А ведь этот ваш… Как его… Матвеев? Он-то как-то протащил раско… машину свою, — сказал я ехидно. — Умел, значит…
— Он много чего умел, — зло сказала Ольга. — Да все не впрок пошло…
Да, не спешат в Коммуне лить слезы по моему сушеному дедушке. Не поминают его добрым словом. Чем-то не мил им был покойник.
— Готовы? — спросил нас Артем.
Возражений не последовало — все уже стояли, завернувшись в одеяла, как на пижамной вечеринке. Мир моргнул, и адская жара сменилась таким же зверским морозом. Правда, на этот раз ветра не было, и под зимним солнышком ярко сверкал белый-белый снежный покров. Прошла, видать, буря-то. А еще рядом с репером стояла палатка.
Я как-то сразу догадался, чья она — непривычный рисунок геометрического серо-бурого камуфляжа на ее куполе в точности повторял такой же на трофейном автомобиле. Коммунары тоже оказались сообразительными — Борух тут же взял палатку под прицел пулемета и Ольга включила свою винтовку. Я решил, что мне лучше не светить неумение с ней обращаться, да и дистанция не для снайперского оружия, так что достал из кобуры своего «двойного орла». Ингвар навел на ткань дробовик и только Артем остался при своем планшете, хотя автомат все же передвинул поудобнее, под руку.