ерспективы российско-американского конфликта, который вроде бы был в самом разгаре, но никто не называл его войной, чтобы не накликать. Из членов НАТО пока, кажется, была жестоко опиздюлена только Польша, но воевать из-за поляков никому особо не хотелось, все понимали, что те напросились. Альянс грозил защитить своего члена со всей возможной решительностью, но при этом спешно выводил свои контингенты не только с польской, но и с сопредельных территорий. Где-то между Польшей и Россией что-то жалобно попискивала случайно прижатая Литва, с которой, вроде как, никто не воевал — за отсутствием самомалейших попыток оказать сопротивление. По ее территории шли потоком русские войска из Белоруссии в Калининградский анклав, но под танки, обвязавшись гранатами, никто не бросался.
Балтика по факту оказалась российским морем — из европейцев воевать с нашим флотом просто никто не захотел. Гордые потомки викингов погрозили издалека, но остались в своих портах, а оба польских (списанных американских) фрегата кто-то красиво, но анонимно, утопил прямо в порту города Гдыня. Сумрачный тевтонский гений ответил, что им это в хрен не вперлось, им и так есть чем заняться — польских беженцев на лодках, вон, обратно отгонять. И вообще, они всегда были против всей этой антироссийской истерии и за мирное разрешение любых международных конфликтов. Хотя, конечно, поляков им очень жалко.
Попытка американцев закрепиться на Балтике самостоятельно кончилась подозрительным крушением двух эсминцев. США реагировали по этому поводу как-то невнятно — сказать, что их утопили русские, было стыдно и страшно, потому что требовало военного ответа, а сказать, что они утонули сами — отдавало каким-то запредельным уже распиздяйством. В общем, «утрачены в результате инцидента, ведется разбирательство». МБР все еще оставались в шахтах, но самолеты над нейтральными водами уже сбивались по факту обнаружения.
Неожиданно прорезалась Австралия, которая заявила свой протекторат над Новой Зеландией и сообщила всем заинтересованным лицам, что мигранты любого рода ей ни к чему. Сами, мол, заварили кашу, сами и расхлебывайте, а наш континент с краю. Предлогом стал карантин по той эпидемии, что прошлась по Европе, разорвав к чертям связность Евросоюза. Те, кто еще контролировал свои границы, закрыли их наглухо, стараясь выпихнуть наружу к соседям всякий маложелательный контингент, вроде недавних мигрантов с солнечного юга. Вовремя соскочившая с этого паровоза Британия затопила («Ой, наверное это сделали террористы, какая ужасная трагедия!») набитый рвущимися в нее мигрантами тоннель под Ла-Маншем и пускала ко дну любое плавучее корыто, приближающееся к ее берегам. Вкупе с жесточайшими карантинными мероприятиями внутри страны, Англия быстро справилась с эпидемией, хотя злые языки говорили, что зараженных просто сгоняли на окруженные колючей проволокой поля и оставляли подыхать под открытым небом. Зная британскую историю — верилось в это легко.
Новости из родных краев напротив, были подернуты бронзовым блеском казенного оптимизма, за которым совершенно невозможно было разобрать, что же на самом деле происходит на территории бескрайней Родины. На некоторые размышления наводили только увещевания граждан не покидать без веских оснований места воинской приписки, не выезжать на личных автомобилях на междугородние трассы, чтобы не препятствовать проходу колонн военной техники, сообщать о всех случаях заболеваний, а также сделать запасы продовольствия, воды и медикаментов. Граждан призывали к бдительности и вниманию по причине вероятности диверсий и террористических актов, а также к оказанию всевозможного содействия сотрудникам Росгвардии. Это как-то не очень вязалось с бодрыми реляциями «у нас все спокойно и под контролем».
Про наш город по-прежнему не сказали ни слова, как будто нас и нету вовсе.
Переночевали снова на крыше, хотя из-за дождя пришлось тесниться в лифтовой. Там было душно, пыльно и некуда деться от жарко шепчущихся в углу Сени с Ириной, но зато тепло, сухо и не воняло.
Утро встретило нас прохладой, туманом и дружным кашлем простудившихся аффекторов — таким интенсивным, что было слышно даже на крыше.
— Чаю бы им горячего, с медом… — протянул задумчиво вставший рядом со мной Петр. — Или с малиной тож хорошо… Да где ж взять?
Шатры не давали разглядеть сверху, что там творится внизу, но ничего хорошего я увидеть не ожидал. И, как водится, не ошибся. Холодная ночь подкосила легко одетых, полуголодных и находящихся в адреналиновом истощении людей — судорожный кашель, заметный даже на вид жар, много лежащих без сознания и тех, кто уже в сознание не придет. Контингент таял на глазах, копать сегодня могильщикам — не перекопать. Ирина расстроится…
Ирина, разумеется, расстроилась, но хотя бы рыдать не стала. Нарыдалась, видать, за эти дни. Уже привычно и деловито организовала кормление, копание могилы в мокрой липкой земле и даже почти не морщилась от вони, издаваемой ее подопечными. Учится девочка принимать жизнь такой, какая она есть.
Сеня от нее не отлипает, поддерживает, помогает, наставляет в меру своего понимания. В общем, ведет себя как нормальный мужик. С поправкой на ненормальность ситуации. Встретились два одиночества, ты погляди. Сортирных дел проводник и Королева Зомби — два сапога обувь. Ну, как говорится, совет да любовь — она ему тоже в рот смотрит и на крепкое, хоть и костлявое плечо опереться не прочь. В свободные минуты шепчутся о чем-то, планы, поди, строят. Какие тут могут быть планы, на что?
До начала истории с аффекторами я вынашивал идеи, как бы нам выбраться за оцепление. Покинуть блокированный город. Прорваться ли, пустив перед собой какой-нибудь бульдозер на ограждение, или поискать подземных коммуникаций, или… Все это и тогда было писями по воде виляно, но сейчас и вовсе никуда не годилось. Очевидно, что вся эта толпа безумных калек потащится за нами — ни о каком скрытном подходе и речи быть не может. Проскакивала, врать не буду, мыслишка, что было бы интересно послать их вперед на минные поля и пулемёты, и под шумок попробовать проскочить, но Ирина, понятное дело, такого никогда не сделает, да и мне, если честно, эта идея не сильно нравится. Я так себе человек, но это как-то чересчур уже. Так что сидеть нам тут и ждать невесть чего.
Не знаю, с чего меня дернуло. Просто появилось ощущение нехорошего взгляда, как будто снайперу на прицел попал. В такие моменты я не рассуждаю, не кручу головой и не рефлексирую.
— Ложись! — я рухнул в грязь там же где стоял и покатился в сторону, наматывая на себя мокрый чернозем.
Петр отскочил за машину и присел, озираясь — так себе реакция, на троечку, но не совсем бревно. Ирина, как и следовало ожидать, захлопала глазами и открыла рот чтобы спросить что-нибудь умное, типа «Что случилось?» — но опытный Сеня моментально сбил ее с ног и навалился сверху.
«Бенц! Бенц! Чпок, чпок!» — первые две пули пришли в машину — целились, похоже, в меня, но не успели среагировать на мой кульбит, вторые две в землю — снайпер вел за мной стволом. Поздно, меня закрыл шатер.
— Снайпер! — заорал я запоздало. — В укрытие!
Странные щелкающие звуки выстрелов донеслись от трансформаторной будки. Ирина с Сеней были у стрелка как на ладони, но тут, видимо, да нашей Королевы Зомби дошла серьезность ситуации, она испугалась и завизжала. Ее подданные отреагировали моментально — вскочили и опрометью кинулись на звуки стрельбы. Сила ее испуга была такова, что подорвались даже лежачие и полуживые. Кто смог — побежал, кто не смог — поковылял, а самые плохие поползли. И тут стрелок допустил ошибку — ему бы сбежать, прикрываясь перекрывшей мне прицел толпой, а потом выбрать момент и напасть снова, но он решил отстреляться. Его оружие разразилось трескучей очередью, как будто рвали прочную ткань, и аффектанты посыпались на землю сразу десятками. Я такое видел раньше только в кино, когда по причуде отродясь не видавшего стрелкового боя режиссера, автомат выкашивает наступающих, как траву. Не знаю, что за оружие у него было, но его пули прошивали по пять-шесть человек зараз. Если бы это были обычные люди, то они бы так и полегли там все, но поражающая способность пули не всегда пропорциональна ее останавливающему действию. Мелкий калибр оружия сыграл со стрелком злую шутку — падали только те, кому пуля попала в сердце или голову, убив на месте, раненые продолжали бежать, еще не зная, что их рана смертельна. На боль и шок аффекторам было плевать. Все случилось за пару секунд — пока снайпер сообразил, что что-то пошло не так, первые из бегущих были уже рядом. Когда через пару минут Ирина немного успокоилась, и я смог туда подойти, опознать то, что осталось от тела, было уже невозможно.
Странное оружие с пакетом расположенных горизонтально под широким кожухом стволов валялось тут же, но то ли его сломали, то ли я не понял, как привести в действие — но оно никак не отреагировало на мои попытки из него выстрелить.
Я понес его к «Патриоту», чтобы бросить в багажник, и увидел, что Петр сидит, прислонившись к заднему колесу. По тому, как он сидел, я все сразу понял, а подойдя, увидел на груди выходное отверстие — пуля странного оружия прошила оба борта, пробила сердце нашего водителя и унеслась куда-то в пространство. Черт, а я только начал к нему привыкать…
Нападение дорого нам обошлось — кроме Петра мы потеряли столько аффекторов, что я даже не стал считать. Раненые умирали один за другим, лежачие больные, которых подорвала с места непроизвольная команда Ирины, сожгли в этом рывке остатки ресурса и теперь угасали на глазах. Похоронная команда тоже сильно поредела — в ней были самые сильные и здоровые, а значит, и побежали они в первых рядах.
Тем не менее, водителя похоронили отдельно, приколотив к воткнутому в землю черенку от лопаты фанерную табличку с надписью маркером «Петр» и сегодняшней датой. Увы, я не знал ни его возраста, ни фамилии.
— Неудачно, блядь, с ним вышло, — сказал Сеня над свежей могилой, и это стало единственным поминальным словом на тех похоронах.