— Я не то чтобы умею, — сказал Марина задумчиво, — но до Коммуны доберемся. У нас с тобой большие планы!
— Это какие? — усмехнулся я.
— Сначала у нас будет много секса, стрельбы, секса, интриг, стрельбы, засад, стрельбы, секса и прочего веселья. Да, я упоминала про секс и стрельбу? Они тоже будут. А потом стрельба кончится, и ты сразу сделаешь мне маленького Македончика. Как тебе такой план?
— Так чего ж мы ждем, черт побери? Куда нажимать, чтобы эта телега поехала!
Артем
Ночная заварушка поневоле прошла мимо Артема. Поврежденная нога разболелась так, что пришлось принять снотворное, иначе не мог заснуть — и в результате благополучно все проспал. Так что первые интерпретации новостей он услышал в столовой — мол, ночью кто-то напал, но наши героические милиционеры… Кто напал? Как напал? Зачем напал? — Тут у каждого мнение было свое. Но все сходились на том, что если что, так мы им еще не так наваляем! За столиками говорили о том, что надо записываться в ополчение и спорили, какое оружие выдадут — огнестрельное старое, огнестрельное новое (говорят, там такого разведчики добыли, что ух!) или даже то самое… — тут обсуждающие со значительными лицами перемигивались. Сам факт того, что впервые за историю Коммуны кто-то сумел не просто найти сюда дорогу, но и перетащить достаточные для нападения силы, почему-то никого не волновал. А Артем думал, что вот он, например не знает, как повести через репер больше шести человек, и уж точно не знает, как протащить машину. И то, что это знают те, другие, его пугает — потому что неизвестно, что еще они знают такого, чего не знаем мы.
Ольга была на каких-то совещаниях, куда Артема не звали, уроки в школе были перенесены, монтировать сеть было не с кем — все записывались в ополчение. Артем чуть ли не впервые оказался не у дел, поэтому и не знал, чем себя занять. Встреченный на улице Борух был в форме и бронежилете, при оружии и серый от усталости. Он тоже куда-то спешил, что-то организовывал и что-то готовил к обороне, но, сжалившись над раненым товарищем, уделил пять минут короткому рассказу. К счастью, он был непосредственным участником и умел выделять главное, так что ситуация получила полнейшую определенность.
Коммуна запоздало, но энергично перешла к обороне, хотя военные в один голос говорили, что атака не повторится. Такая атака, как была этой ночью и к отражению которой все теперь готовились. А какой будет атака следующая — никто не знает и даже предположить не может. Потому что возможности противника принципиально неизвестны. По этому поводу на совете сейчас драли глотку Первые, включая Ольгу, которая ухитрилась чем-то так с утра зацепить Палыча, что он впервые поставил вопрос об ее исключении из Совета. Это был бы прецедент — до сих пор любой из Первых читался членом Совета автоматически, даже если ни разу не участвовал в обсуждениях. Однако этот вопрос даже рассматривать не стали, и теперь Ольга с Палычем орут друг на друга на равных, уже, говорят, голоса посрывали. В чем разногласия — Борух не знал и знать не хотел, потому что, когда будет надо, до него доведут «в части касающейся», а пока это все говорильня и потеря времени. Совет он вообще называл не иначе как «наш ебанариум». Рассказав все это, он торопливо распрощался и убежал проверять какие-то МВЗ34, что бы это ни было.
Оставшийся в одиночестве Артем сел на лавочку, со вздохом облегчения вытянул больную ногу и задумался. Кажется, жизнь его, которая только начала было обретать черты определённости, в очередной раз собиралась осыпаться к чертям. Коммуна, казавшаяся оплотом стабильности, где все распланировано, продумано и более-менее разумно устроено, оказалась под атакой и в осаде, и что теперь будет дальше — совершенно непонятно. Его женщина, которую он уже привык считать почти женой, и на дальнейшую совместную жизнь с которой он строил планы, показала себя с не то чтобы неожиданной стороны, но… Скажем так, с той стороны, которую он в ней подозревал, но предпочел бы не видеть. Теперь он сам не был уверен, как к ней относиться дальше. А главное — кажется, в этом не была уверена она. С момента возвращения в Коммуну они ни разу не разговаривали. Да, конечно, она была очень занята, ситуация более чем кризисная, но он уже достаточно ее изучил, чтобы понимать — она его избегает. Осталось понять, что с этим делать, и надо ли вообще делать что-то. Может быть, дать ей время разобраться?
Иногда Артем проклинал свою склонность к рефлексии — чем больше обдумываешь все эти мотивации и отношения, тем сложнее найти какое-то решение. Становится проще сложить руки и ждать, пока решение не примет кто-то другой. Тем более что принимать решения у Ольги получается лучше.
— А, вот ты где… — Ольга выглядела встрепанной и усталой, но как всегда уверенной в себе и, как бы то сказать… боеготовной, пожалуй. Артем со всей определённостью понял, что какое бы ни было ее решение, она его приняла.
— Да, сижу, вот…
— Сиди-сиди, лечи ногу, врачи прописали ей — а значит и тебе, — покой. А то будешь потом хромать всю оставшуюся тебе очень долгую жизнь… — Ольга подмигнула.
— Это означает какое-то изменение моего статуса? — осторожно спросил Артем.
— Если ты этого захочешь, — твердо сказала Ольга.
— А могу и не захотеть?
— Можешь. Выбор есть всегда.
— И между чем и чем я выбираю?
— Между долгой жизнью и Коммуной или Мультиверсумом и мной.
— Э… — Артем растерялся, — почему такой странный набор?
— Мне нужен свой м-опер, — сказала Ольга серьезно. — И это можешь быть ты. Мультиверсум будет открыт для нас, и я буду с тобой.
— Но? — спросил Артем уже понимая, что тут что-то не то.
— Но это исключает Вещество. Долгая жизнь и м-операции несовместимы, прием Вещества вскоре полностью блокирует таланты м-операторов.
— Ты только сейчас об этом говоришь?
— Фактически, я только сейчас об этом узнала. Были подозрения, но детальные исследования действия Вещества проводил только Матвеев. Поэтому он и отказался от его приема. Оно многое меняет в человеке, как выяснилось…
— Выяснилось?
— Маринка вернулась в Коммуну с… одним человеком, неважно. И у него оказался для нас очень неожиданный подарок от очень неожиданных людей — книга записей академика Матвеева. Не знаю, как она к ним попала и даже представить не могу, почему они передали ее нам, но… Это объяснило многие факты, которые до сих пор никто не мог связать в систему.
— Или просто очень не хотел, — Артем пристально посмотрел на Ольгу.
— Или не хотел, да, — она кивнула. — Не так-то просто оказаться от долгой жизни, даже зная цену.
— И какова цена? Кроме Мультиверсума?
— У кого как, — Ольга говорила сухо и спокойно. — Например, у меня никогда не будет детей. Я подозревала это, но теперь знаю точно. Неудачные роды. Ребенок родился мертвым, я осталась временно бесплодной. Врачи обещали, что с годами репродуктивная функция восстановится, но была Катастрофа, потом строительство Коммуны и — прием Вещества. Почти все Первые приняли его тогда. Это казалось хорошим решением — да и было им, наверное. Но я как бы заморозила себя в том состоянии, и теперь пути назад нет.
— У нас не будет ребенка? — Артем сам удивился, насколько расстроил его этот факт. Наверное, он слишком много надежд возлагал не столько на самого ребенка, сколько на то, что материнство как-то изменит Ольгу.
— У меня не будет, — уточнила она. — Перед тобой твоя жизнь и твой выбор.
— Кто я для тебя, Оль? — Артем давно собирался задать этот вопрос, и теперь от ответа зависело все.
— Мне нужен свой м-оператор, — ответила Ольга. — И да, конечно — ты милый.
«Милый оператор, значит, — подумал Артем. — Ну что же, она хотя бы сказала это честно».
Ольга смотрела на него пристально и слегка улыбалась.
— Да, дорогой, — сказала она ровным тоном. — Любовь — это немного не про меня. Во мне что-то такое сгорело еще тогда, очень давно. То, что у нас с тобой — это самое близкое к любви, что у меня с тех пор было. Но зато со мной не скучно, и это настоящая жизнь.
— Настоящая? — Артем вспомнил, как легко она была готова убить за костюм.
Именно такая жизнь — настоящая? Точно?
— Ты можешь и дальше тянуть свои провода, ковыряться в железках и развлекать детишек, — ответила Ольга жестко. — Это все тоже кому-нибудь нужно. Но мне нужен м-оператор. Выбирай, дорогой.
Она встала с лавочки и пошла. Наверное, опять на Совет — ругаться, отдавать приказы, планировать грандиозные интриги, жертвовать малым ради большого и, в конце концов, убивать людей ради достойной этого цели. Артем смотрел ей вслед и невольно любовался — задница по-прежнему была идеальна, а походка достойна королевы. Но она так и не обернулась.
Он сидел на лавочке и бездумно наблюдал, как мимо идут люди. Многие кивали ему головой или здоровались вслух, пробегающие дети уважительно приветствовали, узнавая своего лектора. Хочется ли ему вместо этого какой-то другой, «настоящей» жизни? Артем посмотрел на веселую компанию подростков и узнал среди них рыжую веснушчатую Катю, которая на практике убирала их квартирку. Они слишком увлеклись болтовней, чтобы с ним поздороваться, и он по привычке подумал было, что у них с Ольгой могла бы быть такая дочь… А потом вспомнил, что нет, не могла бы. И, кажется, что-то такое для себя решил…
Зеленый
Не знаю, чем руководствовались Черные, но, избавив от дальнейшего путешествия в «Раскоряке», они отчего-то отправили нас с женой в Башню. Оказавшись внутри черной цилиндрической комнаты я чуть было не запаниковал, но увидел слабый отсвет в люке, спустился по винтовой лестнице и оказался в подвальном хранилище, где когда-то висел тот самый костюм. Костюма у меня теперь не было, «Раскоряки» тоже, а значит, «ходить путями Ушедших» я не мог физически. Оно, наверное, и к лучшему — судя по Ленке, там можно подхватить такую гадость, что хуже триппера. С досадой сообразил, что вместе с «Раскорякой» от меня ушла и коммунарская винтовка и три акка, вставленных в машину. Это плюс к тем двум, что ушли с костюмом. В результате у меня теперь осталось только два — в универсальном