Мимо прошел дозорный порядка на железной дороге, живо напомнивший ему веселого бесстрашного Лешу Мелешку, одного из сослуживцев отца, которого тот в первые часы войны отправил в Брестскую крепость за подмогой. Милиционер узнал Вадима и, улыбаясь, поприветствовал его, нисколько не удивившись, увидев его в такой ранний час. Все сотрудники линейного отделения милиции с огромной гордостью восприняли установление новой мемориальной доски на стене Брестского вокзала, на которой золотом выбиты имена их сослуживцев, совершивших бессмертный подвиг в первые дни войны, имя коммуниста ленинского призыва Андрея Яковлевича Воробьева — организатора героической обороны железнодорожного узла.
Вадима эта встреча, так живо напомнившая о Мелешке, которого уже нет в живых, заставила вспомнить и других боевых сподвижников отца, рядовых солдат правопорядка: Антона Васильевича Кулешу, Николая Мартыновича Янчука, Никиту Сергеевича Ярошика и многих других героев бессмертной обороны, с такой отеческой теплотой встречавших его в каждый приезд.
Да, подвиги бессмертны. Время не заслоняет их новыми свершениями, а, наоборот, высвечивает, отбрасывая все ложное, каким бы пышным поначалу оно ни казалось.
Сколько потребовалось лет, чтобы узнать подробности гибели отца! А было это так. Позднее секретарь подпольного городского комитета партии Петр Георгиевич Жуликов, рассказывая о расстрелянных и замученных коммунистах, назвал и имя начальника линейного отделения милиции Андрея Яковлевича Воробьева. По его сообщению, он был расстрелян на берегу реки Муховец, неподалеку от Бреста.
Кончив свой скорбный рассказ, Петр Георгиевич сказал:
— Прошу встать, почтить память наших погибших товарищей. — И когда поднялись коммунисты-подпольщики Голубев, Степаненко, Кострубенко, Грачев, Голубева, Шишкунов, добавил: — Пусть память о них будет вечной!
На куртинах привокзальной площади пряно дышали отяжелевшие от росы розы и левкои.
На перронах было светло как днем. На Граевской и Московской сторонах вокзала стояли составы, и пассажиры невзирая на ранний час с интересом осматривали легендарный вокзал.
Лавируя в этом людском потоке, Вадим направился к мемориалу. Однако подойти туда сразу не удалось — вокруг стояла большая группа пассажиров. Экскурсовод что-то по-французски рассказывал, указывая на имена, выбитые на мраморе. Вадим услышал имя отца.
— Андрэ?! — переспросила немолодая красивая женщина. — Андрэ?! — Ее голос дрогнул, и стало очень тихо. Как будто вокзал затаил дыхание. Женщина что-то быстро сказала и закрыла лицо руками. Наступило молчание, благоговейное, торжественное.
Вадим, с трудом преодолевая смущение, тихо спросил, чем так взволнована гостья. Экскурсовод ответил тоже шепотом:
— Анна Бедье сказала, что ее отца, участника движения Сопротивления, тоже звали Андреем и его, как и Андрея Воробьева, расстреляли фашисты.
И тогда Вадим шагнул к плачущей женщине. Ему хотелось сказать ей, что он — сын Андрея Воробьева, что для него отец не умер, что он идет рядом с ним по жизни, помогая в трудную минуту, и еще что-то доброе, сердечное. Но почему-то ничего этого не сказал, а просто протянул Анне свой букет алых роз.
Женщина нежно прикоснулась губами к его щеке:
— О! Спа-си-бо! — по слогам сказала она по-русски и повторила: — Спасибо, друг!..
И все вокруг счастливо заулыбались. И как будто сам воздух потеплел.
Вадим медленно возвращался в гостиницу в раздумье, безотчетно радуясь и удивительной схожести имен у разных народов, и тому, что все женщины на земле так любят розы, и тому, что в сердцах миллионов людей неистребимо живет и всегда будет жить священная память о великом подвиге советского народа, совершенном во имя Родины.
…Небо, чистое, без единого облачка, медленно розовело. Удивительная предутренняя тишина, полная грядущих счастливых ожиданий, стояла над Брестом.
Михаил ХорохординВ БОЕВОМ СТРОЮ
На бульваре хозяйничала ворожейка-осень. Раскладывала пасьянс из разноцветных листьев прямо на мокром асфальте, у ног прохожих, посыпала бисером дождя тугие купола зонтов.
В предутренний час здесь хорошо. Еще не слышно шума машин. Тишина.
Каждое утро он проходит по Звездному бульвару. Невдалеке от монумента отважным покорителям космоса — неудержимо устремившейся ввысь ракеты. Идет к пятиэтажному зданию, где разместилась школа по подготовке воинов-пожарных. Вот уже многие годы Сергей Игнатьевич Постевой возглавляет этот учебный центр, откуда, по сути, начинается жизненный путь молодых ребят к своей мечте. Для кого-то это будут звезды на золотистых погонах, а кто-то, быть может, Золотой Звезды Героя удостоится, как их любимый командир. Как знать…
Об этом человеке много писали, снят документальный фильм с его участием, мужественный образ его запечатлен на полотнах художников.
Сам он считает, что родился под счастливой звездой. Так определяет свою нелегкую судьбу. Для Сергея Игнатьевича, с его неистощимой энергией, неспокойным характером, стремлением к новому, — вся жизнь в трудностях.
В восемьдесят первом полковник Постевой встретил свою шестидесятую осень. То событие совпало еще с одним юбилеем: сорокалетием огненной вахты.
А начиналось все там, в необъятных брянских лесах, среди которых затерялась деревушка с ласковым названием Глыбочка и куда Постевой до сих пор часто приезжает в отпуск. Она схожа с десятками других деревень и в то же время есть у нее свое отличие: люди тут свободно говорят на русском, украинском и белорусском языках, что является предметом гордости селян. Неудивительно, ведь здесь соединились земли трех союзных республик, а интернациональный состав жителей возник издревле.
Все дорого сердцу. Неподалеку укрылся за палисадником с кустами сирени домик Краснолобовых. Жаль, с Антоном, однокашником своим, свидеться не придется…
…Они заканчивали седьмой класс, когда однажды к Постевым примчался Антон Краснолобов. Потрясая обрывком газеты, он победоносно произнес:
— Случайно нашел! Отец на курево собирался пустить. — И таинственно предложил: — Давай вместе туда, а?
— Куда? — любопытство взяло верх, Сергей привстал на цыпочки, пытаясь дотянуться до руки товарища. Тщетно: рослый, крепко сложенный Антон был на голову выше.
А тот наступал:
— Согласен или нет? Вместе!
Он развернул обрывок помятой газеты. То оказалось объявление об очередном наборе в Ленинградскую школу пожарной охраны, а под ним помещалась фотография выпускников: улыбающихся, горделивых, молодцевато приосанившихся. Но главное — форма! С иголочки, ладно подогнанная — мечта всех довоенных мальчишек. Звучная подпись гласила: «Военные техники второго ранга».
Фото развеяло сомнения и положило конец колебаниям.
На семейном совете Акулина Никифоровна всплакнула:
— Не гонись за Антошкой. Эва какой вымахал. А ты куда, прости господи, — от горшка два вершка.
— Ну что ты, — вспыхнул Сергей. Из-за маленького роста над ним нередко подтрунивали ребята.
Решающий голос, как всегда, остался за отцом. Игнатий Федорович, мужик крутого нрава, рубанул ребром ладони по столу:
— Не перечь, мать. Не боги горшки обжигают. Пущай едет.
После успешной сдачи вступительных экзаменов с трепетным волнением стоял перед мандатной комиссией. Тогда-то и вспомнились слова матери. Один из военных придирчиво ощупал его взглядом, нахмурился:
— Хиловат больно. Выдюжит ли?
Сергей от досады готов был разрыдаться. Ведь в коридоре его с нетерпением ожидал новоиспеченный курсант Краснолобов. А ему, значит, домой?
Счастье не отвернулось от него. Начальник школы полковник Верин деликатно намекнул:
— Лично мне парнишка понравился. Рассудительный и хваткий. Крестьянской закваски. Как, зачислим? — он лукаво подмигнул растерявшемуся новичку.
Повезло! Постевой пулей выскочил в коридор поделиться радостью.
Годы учебы пролетели незаметно. Сергей вытянулся, окреп. Исподволь ковалась в нем смелость. Им, курсантам, уже не раз доводилось участвовать в тушении пожаров — для обретения практических навыков. Командиры похваливали: «Не ошиблись мы в нем. Молодец!»
Позади выпускные экзамены. К понятной радости примешалась грусть — развели их с Антоном стежки-дорожки: того определили в далекий Баку, Постевому срочно надлежало выехать в Москву для дальнейшей службы. Этого требовала обстановка: шел июль 1941 года.
Есть на свете чудеса. Спустя месяц им суждено было свидеться в столице. Краснолобов к месту назначения не добрался, их поезд надолго застрял на станции в Донецкой области. Комендант объяснил: путь на юг отрезан, посоветовал присоединиться к воинскому эшелону, державшему курс на передовую.
Друзья крепко обнялись. А вскоре, удрученные разлукой, вновь распрощались: Антон спешил в часть. Через два года Сергей узнает о гибели лейтенанта Краснолобова…
…Не таким представлялось Постевому знакомство с великим городом. Проезжая в свое подразделение на трамвае, видел сдержанное оживление на улицах, толпы у военкоматов. На площадях длинные жерла замаскированных ветками зениток грозно нацелились в ясное июльское небо. Плакаты на стенах: «Разгромим и уничтожим врага!». Суровой была столица.
Пожарная часть на Большой Тульской, куда направили Постевого, существовала еще только на бумаге. В тот период, согласно постановлению правительства, МК ВКП(б) и исполкома Моссовета, срочно формировались дополнительные противопожарные подразделения, увеличивалась численность прежних.
Начальник части принял радушно. Чувствуя легкое разочарование безусого воентехника, урезонил и подбодрил:
— Прыткий ты. Не сразу Москва строилась. Так вот, нам выделили помещение магазина, переоборудуем его под депо. А пока подбирай в караул личный состав.
Легко сказать — «подбирай». Постевой ходил в райкомы комсомола, военкоматы, на призывные пункты. Людей выделяли в основном пожилых, никогда не державших пожарного ствола. Сергей не унывал. «И впрямь, не боги горшки обжигают», — рассуждал он. Учились, осваивали полученную технику, устраивали тревоги. Пятидесятилетние мужчины с полуслова понимали молодого начальника караула, который по возрасту мог бы годиться им в сыновья. Сознавали всю полноту возложенной на них ответственности. И первый налет вражеской авиации встретили во всеоружии.