…В штабе батальона офицер доложил сухо и лаконично. Допросили «языка». Тот оказался на редкость словоохотливым, через переводчика дополнил рассказ подробностями о подбитой технике. Послали нарочных проверить — все подтвердилось. Но тем не менее командир полка метал громы и молнии: «Да за такую самодеятельность под трибунал мало! Ишь ты, Илья Муромец выискался».
Потом только смилостивился: как, мол, ни крути — победителей не судят. Действительно, если брать по военным меркам — лейтенант дал непростительную промашку: приказ выполнил с большим опозданием. Однако, решили затем в высоких инстанциях, не у тещи же он на блинах был. Героизм человек проявил.
Через сорок лет, 7 февраля 1984 года газета «Правда» писала о случившемся:
«Все это похоже на приключения бравого лейтенанта, за которые дорого бы отдал довоенный кинематограф. Но лейтенант Постевой был из реального второго дня Корсунь-Шевченковской битвы. Приключившееся с ним обнаруживает умение солдата вести свое дело, искусство воевать…»
За свой подвиг гвардеец Сергей Игнатьевич Постевой был удостоен звания Героя Советского Союза. Позже грудь коммуниста украсили ордена Отечественной войны II и I степеней.
…Советские войска уничтожали в Будапеште окруженную группировку противника. На выручку осажденным отчаянно пытались пробиться танки, натиск которых сдерживал и батальон 204-го полка.
Один из танков выскочил на позиции минометной батареи. Вот-вот сомнет. Старший лейтенант Постевой приказал залповым огнем рассеять пехотинцев.
Стальная махина быстро надвигалась. Подорвать ее вызвался рядовой Шевченко, но был убит на полпути осколком снаряда. Тогда наперерез танку поползли трое: сержант Николай Стасюков, лейтенант Александр Шацкий и старший лейтенант Сергей Постевой.
Когда до машины оставались считанные метры, Сергей метнул гранату точно в цель. Шацкий для верности кинул свою, перебив гусеницу. Стасюков в упор расстреливал из автомата выскакивающих гитлеровцев.
За этот бой Постевой был награжден орденом Отечественной войны I степени. О храбрости гвардейца писали фронтовые газеты. Поэт Илья Оргинский посвятил ему балладу:
То не гром гремел над Днепром-рекой,
Не орудия грохотали…
От твоих гранат, богатырь-герой,
Разлеталась броня из стали.
Этой славе не сгинуть без следа,
Мы в боях ее новых узнаем.
Вот встает Золотая твоя Звезда
Над далекой рекой Дунаем.
И опять говорит себе Постевой,
И слова его — как приказ боевой:
«Поднимись-ка, Сергей, поднимись-ка, брат,
Приготовь-ка связку ручных гранат».
Танку здесь не пройти,
Не спастись броней:
На его пути — богатырь-герой.
«Воевать так, как воюет гвардеец Сергей Постевой!» — призывали фронтовые листовки.
…Победные залпы салюта застали его в Австрии.
Начиналась мирная жизнь. Как ее начинать, для Сергея Постевого, демобилизовавшегося в 1947 году, не было вопроса. Он вернулся к своей профессии, сменил ствол горячий — минометный на холодный — пожарный. Как и в сорок первом, возглавил караул. И сражался уже на ином фронте, огненном, где также нуждались в его отваге и самоотверженности. Тушил пожары, учил бойцов быть храбрыми, преданными своей Родине. Как учит и сейчас на посту командира части по подготовке сержантов, водителей, радиотелеграфистов для Московского гарнизона пожарной охраны.
Итог долголетней безупречной службы — орден Трудового Красного Знамени, признание, почет и уважение. В течение трех последних созывов трудящиеся района избирают его депутатом Дзержинского райсовета столицы.
Люди благодарны Сергею Игнатьевичу за науку: служебную и житейскую. Многие из них и сейчас сверяют по нему свои помыслы и поступки.
Среди них Николай Марченко, комсомолец, недавно окончивший школу младшего начальствующего состава. На его парадном кителе сияет медаль «За отвагу на пожаре».
С отделением Николая выслали на тушение горевшего дома. Пламя бушевало в квартирах, дым повис сплошной мутной пеленой. Жильцы находились в западне, им никак не выбраться наружу. Нельзя терять ни секунды! Бойцы это понимали. Сдерживали продвижение огня, выводили людей. Марченко вынес грудного ребенка, плотно закутав в одеяло. Не мешкая, кинулся обратно. Помог женщине и престарелому мужчине спуститься по лестнице, выдвинутой к окну. Возникло непредвиденное обстоятельство: двое тяжелобольных были нетранспортабельны. Вышли и из этого положения: больным выдали резервные кислородные противогазы, приставили солдата с рацией, чтобы докладывал об их самочувствии.
Всех спасли. Рисковали сами. Сержант Михеев ожег глаза. Его товарищ Николай Сухоцкий поранился о разбитое стекло. Не дрогнули, не покинули боевого поста.
— Как — отступить? — изумился моему вопросу полковник Постевой, которого я попросил прокомментировать события. — Мы воспитываем их таким образом, чтобы не пугались опасностей, готовили себя к любым неожиданностям. Нам ведь в таких передрягах случается бывать…
Сергей Игнатьевич признается, что и сам получал ожоги, и «дымку хватал» — отравлялся газами. Потом все приходило в норму, продолжал работать. Говорит он скромно и обыденно. Невольно сознаешь: для него — привычное, будничное дело. Служба, короче.
Как-то он рассказал такой эпизод. Жарким летом 1972 года в лесах Подмосковья вспыхнули торфяники. Пособить местным пожарным отрядили их столичных коллег, в числе которых оказались и питомцы полковника Постевого. Столкнулись они с невероятными трудностями. Подгоняемое порывистым ветром, пламя стремглав летело к поселкам. Полыхали деревья и кусты, телеграфные столбы. Да что там — земля под ногами горела! Чуть зазеваешься — и поминай как звали. Провалишься в бездну. Или обломками придавит.
Разъяренная стихия и беззаветное мужество. Кто кого? Стояли насмерть. В недолгие минуты передышек, в пересменок, садились перекусить на скорую руку, наспех штопали прожженную одежду. Врач части капитан Евгений Горский, тоже не ведавший ни сна ни покоя, врачевал саднящие раны, смазывал ожоги.
Группу воинов вместе с врачом на одном из участков как раз и подстерегла беда. Огонь окружил их, и кольцо неумолимо сжималось. На размышления времени не было. Горский крепко стиснул чемоданчик с медикаментами, огляделся. Ну и ситуация: рядом — ни одного офицера. Что предпринять? И тогда он взял командование на себя. Струями воды стали прокладывать узкий проход. Неимоверными усилиями пробились.
Когда вышел Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о награждении особо отличившихся медалью «За отвагу на пожаре», капитан Горский прочел в нем и свою фамилию.
Удивительный, на мой взгляд, факт. Правда, полковник Постевой на сей счет иного мнения:
— Поскольку он, медик, служит не где-нибудь, а в пожарной части, то должен и в нашей профессии разбираться. Всякое может произойти.
Но узнавая о подобных фактах, Сергей Игнатьевич испытывает большие и сильные чувства. Сам он с пристрастием следит за судьбой бывших подопечных. Частый гость в линейных подразделениях, где они несут ратную вахту. Беседует, спрашивает о делах и проблемах. Интересуется оценкой их деятельности. И уже основываясь на этом, обобщая опыт, вносят коррективы в процесс обучения. Каждый положительный пример становится предметом самого подробного разбора, обсуждения с курсантами.
Сколько таких вот уроков преподал Сергей Игнатьевич! Его незыблемое правило: теория лучше усвоится, коль подкрепится практикой.
Мы сидим с Постевым в его кабинете. Из окна, как на ладони, виден уютный, чисто выметенный плац с зеркалами, плакатами, ровными, точно стрела, линиями разметки.
— Раз-два, раз-два! — доносятся отрывистые команды совсем еще юного, ладно скроенного офицера. В такт опускаются на асфальт подошвы солдатских сапог. Синхронность в движениях, бравая выправка, молодцеватость. Просто диво: все, как один. Загляденье! Делюсь впечатлениями с Постевым. «Да, — соглашается он. — За несколько месяцев их стало не узнать».
А лейтенанту, кажется, не угодишь: иногда хмурится, поправляет кого-либо.
Спускаемся во двор.
— Замечания верные, — подтверждает Сергей Игнатьевич и представляет молодого офицера: — Владимир Чудаков. Ему доверяю, как себе. Взвод его — лучший в гарнизоне в строевом отношении. Строевая подготовка, я полагаю, особенно важна. Она дисциплинирует, придает собранность, уверенность в себе. Недаром же армейская мудрость гласит: «Хорош в строю — силен в бою». В огненном — тоже.
А как достигается психологическая закалка? Ведь не былинные они чудо-богатыри, и не всякий восемнадцатилетний юноша способен бесстрашно ступить в огонь, сколько ни повторяй ему: «Не бойся…» И для этого способов немало. На противоположной стороне плаца в то же время другие воины занимались на башне — трехэтажном здании наподобие обычного дома уменьшенных размеров с пустотами вместо оконных рам. Не у всех все получалось. Некоторые тушевались, робели, пасовали перед высотой… Одолеть-то ее следовало за считанные мгновения, ловко зацепляя за подоконник зубчатый крюк легкой гибкой лестницы. Им простительно: молодо-зелено. Другие, кто постарше, мастерство постигли: одним махом взлетали наверх, где, по сценарию, «бушует» пламя и его надо усмирить. Пламя пока условное, но в воображении они держат настоящее, оно им скоро встретится. Привыкают к большим высотам, учатся работать в условиях ограниченной видимости, принимать правильные решения в крайне сложных и опасных ситуациях. «Совершенствуют навыки» — если говорить на строгом армейском языке.
Проводят репетиции в теплодымокамере, где обстановка наиболее приближена к реальной. В строительстве этого специального помещения — также заслуга полковника Постевого. Трудов вложил сюда много. И они окупаются, ибо умение и сноровка курсантов растут день ото дня.
С этим его «детищем» мне однажды удалось познакомиться. Конечно, рассуждал я, само название говорит за себя: теплодымокамера. И все же полного представления не имел.