Вот хотя бы один пример. Года два назад при опорном пункте Московской клинической больницы, что в Введенском сельском Совете, был создан своеобразный ребячий клуб. Руководитель общественной инспекции Валерий Павлович Хохлов вместе с комсомольцами построили спортплощадки, «выбили» несколько комнат, оборудовали их, закупили необходимый инвентарь, материалы для кружков и секций — и работа закипела. Словно пчелы на нектар, слетелись туда так называемые трудные. Все помнят огромную комнату, уставленную и увешанную прекрасными авиамоделями разных конструкций, и рядом — стеснительно-гордых делом рук своих тех ребят, которые когда-то слыли «грозой» для жителей поселка. А разве можно забыть состязания самбистов, футболистов и волейболистов? Все было хорошо. Но вдруг больницу поставили на капитальный ремонт. Отобрали любовно оборудованные комнаты — там разместили строителей, затоптали площадки, и все заглохло. Снова из этого поселка полетели сообщения: то кого-то на улице избили, то у кого-то украли голубей, а то и похлеще что-то натворили.
На недавнем суде по делу одного подростка, проживающего в том поселке, было высказано устное замечание в адрес общественности больницы. Говорят, вроде подействовало. Выделяют помещения, вместе с подростками руководители общественной инспекции оборудуют площадки. Пожелаем им успеха.
Но эта история — живой пример того, как и где надо искать пути к судьбам подростков.
Есть и еще одна проблема, которая волнует одинцовских инспекторов и их добровольных помощников. Это матери и отцы несовершеннолетних.
Так уж сложилось, что в обязанность инспекции по делам несовершеннолетних вменено брать на учет родителей, которые отрицательно влияют на воспитание детей. И вот мы вместе с Татьяной Николаевной перебираем карточки этого учета. Оказалось, среди этой категории родителей более половины ведут аморальный образ жизни. Только в одной деревне Мамоново недавно рассмотрели пять дел на лишение родительских прав. И все удовлетворили. Может, здесь, в инспекции, не совсем точный учет — меньше берут на контроль отцов, где в семье добропорядочная мать, и, надеясь на ее авторитет, оставляют на время такого дебошира в покое. Возможно. Но все равно цифра поставленных на учет женщин, пусть даже и преувеличенная, вопиет. Само сочетание слов: женщина-мать, хранительница домашнего очага — и отрицательно влияющая на воспитание детей — противоестественно, аномально. Что же делать? Воспитывать таких матерей? Возможно, и это. Только ли силами инспекторов по делам несовершеннолетних и их добровольных помощников? Конечно, нет. Эта большая и сложная социальная проблема все больше привлекает внимание партийных, советских и хозяйственных организаций.
В Одинцовском горкоме партии рассмотрели этот вопрос. Выработали интересные мероприятия для индивидуальной работы с каждой семьей, вызывающей тревогу общественности, договорились об усилении работы школы по воспитанию девочек и вообще подростков. Теперь при подведении итогов соревнования будут учитывать и состояние морально-нравственного климата в семьях работающих, следить за тем, как родители справляются с воспитанием детей.
…Каждый день светом и радостью наполняют будничную жизнь эти милые, душевные и в то же время мужественные женщины — инспектора по делам несовершеннолетних. Перед их упорством, энтузиазмом, ответственностью за порученное дело можно преклоняться. Ведь они трудятся на участке нашей надежды.
Юрий ФеофановВЕРСИИ И СУДЬБЫ
То, с чем пришлось столкнуться следователю Юрию Даниловичу Рогову, можно сравнить с речным завалом.
Два года прошло после происшествия. Дело возбуждали, прекращали, вновь возбуждали, приостанавливали, допрашивали подозреваемых, свидетелей. Все переворошили, но цели не достигли. Наоборот, все запутали донельзя. И, как говорят юристы, дело «повисло» — за невозможностью доказать вину подозреваемых людей (а это были подростки лет по семнадцать).
Больше того — возник вопрос: а был ли состав преступления в том, что случилось?
О труде следователя написано немало. Эту тему любят романисты и кинематографисты, газеты и телевидение. И сложился определенный стереотип: следователь ведет поединок с преступником. Это не совсем точно. Перед следователем не преступник, а человек, которого подозревают в преступлении. Перед следователем данные, дающие основание для таких подозрений. Но верны они или ложны? Очевидное с точки зрения здравого смысла: «Это же яснее ясного, о чем же тут говорить» — надо еще подтвердить с научной объективностью. Если «все ясно», однако есть хоть малейшее сомнение, — значит, не ясно ничего. Следователь исследует обстоятельства, имеющие отношение к преступлению, устраняет противоречия между добытыми розыском данными и тем, что утверждает подозреваемый, чтобы реконструировать со всей бесспорностью то, что было в действительности. Это куда более сложный процесс, чем «поединок с преступником». И очень часто это поединок с теми напластованиями, с той «маскировкой», под которыми таится истина.
В данном случае, это понял Рогов, истину скрывали не только заинтересованные в том лица. Неумело проведенное следствие, не желая того, подыграло преступникам. Они сумели занять прочную «круговую оборону». Был факт, но не было доказательств, что этот факт преступный…
Утром 28 мая 1981 года от Надежды Перловой поступило в милицию заявление. Накануне вечером с двумя подругами — Татьяной и Мариной — она поехала в деревню Огуднево на танцы. Девушки жили и работали в поселке, где «незамужние ткачихи составляют большинство». А в Огудневе совхоз, птицефабрика — есть кавалеры. Танцы в клубе тогда не состоялись, девушки поздним вечером ждали автобуса. И тут на них напала ватага пьяных подростков. Татьяна и Марина убежали, а Надя…
В заявлении Надя писала, что над ней надругались…
О деяниях подобного рода говорить, а тем более писать не принято. Во всяком случае, в подробностях. Но, естественно, правосудию такие деяния подлежат. Оно должно точно и недвусмысленно установить, что было, как все происходило и кто виноват. И установить не только факт, но и то, составляет ли этот факт состав преступления, в первую очередь должен следователь. Обстоятельства тут непростые, тонкие, грани, разделяющие аморальный поступок от преступного деяния, часто размыты. А все должно быть установлено с предельной точностью. Следствие, которое проводилось до Рогова, попыталось ответить на эти вопросы, но зашло в тупик. Дело в том, что от Надежды вскоре поступило новое заявление — ребята-де ни при чем, а во всем виновата сама. Опытные юристы знают цену подобным опровержениям. И следователь не спешил прекратить дело. Но через некоторое время Надя написала второе заявление, потом и третье — и настоятельно, упорно брала вину на себя. Да и одна из подруг — Марина — подтверждала последнюю версию. Она тоже изменила свои показания и теперь упорно заявляла, что ребята-де не виноваты.
А тут еще звонок в милицию:
— Вы посмотрите, кто это такая, Надежда Перлова? И зачем она в Огуднево приехала? На свидание к женатому человеку, а вовсе не на танцы. И вообще — выпившей ее как-то видели. По работе характеризуется не очень хорошо — прогул был. А ребята, которых вы таскаете, — это золото, а не ребята.
Потом еще звонки — из сельсовета, с птицефабрики, из совхоза, письмо от общественности. Словом — артналет. И на каком-то этапе следствие по делу о гнусном преступлении повернуло на исследование моральных качеств жертвы. Такое бывает не так редко, когда проверяются «сигналы». Когда неприятные факты подтверждаются, начинают выискивать что-нибудь, что порочит заявителя. И в нашем случае незаметно совершился этот роковой поворот. Это психически надломило девушку.
6 августа того же 1981 года Надежда покончила с собой.
Кажется, этот трагический факт должен был бы произвести впечатление, заставив как следует взяться за расследование. Взялись, конечно. Но — не было уже потерпевшей. От нее осталось лишь четыре заявления: одно — обвиняющее неизвестных ей парней и три — где всю вину девушка брала на себя. Остались противоречащие друг другу показания Марины и Татьяны. Налицо было дружное отрицание пятерыми парнями всякой своей вины. И, плюс к тому, «общественное мнение». Но были и заявления от жителей поселка: как же так, девушку опозорили, на нее свалили всю вину, а настоящие виновные уходят от ответственности. Люди не хотели мириться с таким положением и требовали тщательного расследования. В этих перипетиях прошел год: так и эдак подступали к подозреваемым парням — без толку. Нет доказательств.
28 августа уже 1982 года и поручили Рогову это «безнадежное» дело. И не случайно. Он слывет в Главном управлении своего рода «чистильщиком» — самые безнадежные дела — ему. Перелистал следователь три тома с подшитыми документами, с показаниями подозреваемых и свидетелей и тоже стал в тупик. Форменный завал. Но за ним стояли молодые люди.
— Нельзя допустить, чтобы закон был оскорблен, — говорил мне Юрий Данилович, — никак нельзя такого допускать. Закон людей защищает — это его главная функция. Значит не нашла защиты у закона восемнадцатилетняя девушка. Иначе как объяснить ее роковой поступок?
— Это, конечно, правильно, — говорю я. — Но… как бы это сказать… Уж очень очевидно.
— А вы не замечаете: очевидное бывает трудно увидеть. А бесспорные аксиомы мы не воспринимаем как руководство к действию. Разве так уж редко мы миримся с тем, что закон обходят? А то и попирают?
Легко рассказать о том, что делает следователь, сложнее — как добывает он истину. Каждый из нас легко следит за своей мыслью, даже направляет ее течение. Но как, откуда, из каких тайников возникает мысль? Попробуйте понять эту загадку. Примерно так и в следствии — из глубин опыта, интуиции, профессиональных знаний всплывает сначала догадка, потом она превращается в версию и лишь после многотрудной работы — в доказательство или оправдание. И во многом здесь справедливо шутливое высказывание Эйнштейна о том, как делается открытие: все знают, что это невозможно; находится один невежда, который этого не знает, — он и делает открытие.