— Ерунда какая-то, Александр Прокопьевич, — сказал Шамадрин, положив листок на стол. — Сколько раз я проверял такие сигналы — ничего не подтверждалось.
— Ну и отлично, коль не подтвердится, — миролюбиво ответил Ионин и, не желая вести дальнейшие разговоры, строго подытожил: — В общем, надо ехать.
И вот он едет из Омска в Марьяновский район, смотрит в окно и думает о подполковнике Ионине: «Какая у него поразительная способность — отрывать людей от незаконченных дел!»
В ресторане, на Тюменщине. Познакомились за столиком толстый, неуклюжий мужчина с мясистым носом и моложавый интеллигент в изящных очках. Разговорились. Оба оказались приезжие — «толкачи», как называют их часто.
И тот и другой прибыли за лесом для своих совхозов. Только «нос» оказался счастливее, его баржа, загруженная материалом, уже, наверное, плывет по Конде к Иртышу, а сам он празднует победу здесь, в ресторане. Интеллигенту же не повезло.
— Вроде бы и очередь подошла, — рассказывал он, — да в леспромхозе что-то тянут. То баржи нет, то рабочих.
— А ты дурак, хоть и в очках, — сказал вдруг толстяк, тупо уставясь на своего собеседника. — Ты забыл простую мудрость: «дать на лапу».
И, пересыпая речь «солеными» словечками, признался, что их совхоз вовсе из другой республики и в списках, естественно, не значится, поскольку леспромхоз обслуживает хозяйства одной лишь Омской области. Тем не менее он уладил все.
— Запомни, молодой человек, — нравоучительно заметил «нос», — не подмажешь — не поплывешь…
И громко засмеялся, довольный собой.
…На другой день после встречи с таинственным «толкачом» человек счел нужным обратиться в милицию. Обо всем, что услышал вчера, поведал одному из сотрудников.
— Ничем не могу помочь, — сказал сотрудник. — Этот леспромхоз обслуживает омская милиция, а мы — тюменская.
Примечание: Местного работника милиции волновали только свои дела. И это прискорбно. Как часто мы печемся лишь о своем — своей территории, своем участке, своем отделе, не умея понимать свои функции шире, не желая думать о том, что происходит у твоих соседей, твоих коллег и что ты, рядовой сотрудник, можешь оказать им неоценимую помощь.
— Ну что же, — сказал человек в очках, — я срочно напишу в Омск. Пусть проверят…
Пахнет «липой». Шамадрин повстречал директора совхоза Лимасова у крыльца правления. Представился, рассказал о цели своего приезда.
— Это по части нашего прораба, — недовольно проговорил директор. И, обращаясь к кому-то из прохожих, распорядился:
— Куманькова — ко мне!
Прораб оказался внешне приятным человеком, лет тридцати, не больше. Беседовали, прохаживаясь по лужайке. Узнав, в чем дело, взорвался, произнес целый монолог:
— Чушь! Я даже знаю, кто накапал. Грыжин! Пропойца и лодырь. Зол на весь мир. А почему? Судили его недавно… Товарищеским судом… За хищение кормов. Он и «стукнул». Только вранье все это. Пойдемте, я покажу вам новейший коровник. Да не один — целых два.
«Я так и знал, — подумал Шамадрин. — Сейчас покажет, докажет, и уеду я ни с чем, только время зря ухлопаю».
Осмотрев животноводческие помещения, они зашли в бухгалтерию. Инспектор попросил главбуха показать необходимые документы.
— Я пойду, товарищ капитан, — сказал Куманьков. — Если что — буду в правлении.
Он ушел, и Шамадрин тут же спохватился, что отпустил его, ибо в документах, подписанных прорабом, он явственно увидел липу. Во-первых, в наряде вместо двух коровников значилось четыре. И, во-вторых, в платежной ведомости стояла сумма, которую полагалось уплатить за четыре отремонтированных помещения, — 2100 рублей.
— Это как понимать? — спросил Шамадрин вызванного в бухгалтерию прораба. Лицо Куманькова стало пунцовым.
— Просто мы решили немного завысить объем работ, — проговорил он, опустив голову.
— Почему?
— Ребята-ингуши, вот эти, как их? — он уткнулся в ведомость, — Токтоев и Хинкаев, работали на совесть. Вручную раствор месили, когда мешалка отказала. Сноровку проявляли. Ну, я им и пообещал прибавить. Виноват, конечно.
— Ясно. Можете быть свободны, — сказал капитан, записав адреса рабочих.
Шамадрин ехал обратно в Омск и думал, что напрасно он так предосудительно отзывался о подполковнике Ионине. Инспектор представил, как приедет он в управление и доложит Александру Прокопьевичу, что все подтвердилось, более того, пахнет махинацией и надо срочно лететь в Чечено-Ингушетию к этим хлопцам, получившим более двух тысяч. Наверняка, если поработать с ними, они признаются, что часть денег вернули хлыщу-прорабу…
Рапорт. Майор Владимир Николаевич Виков вернулся из командировки бодрым, глаза его блестели. И весь вид говорил о том, что у него хорошее настроение. Видимо, так всегда бывает, когда чувствуешь, что затраченные усилия не пропали даром. Зайдя в кабинет к начальнику отдела, он протянул стандартный лист бумаги, исписанный мелким почерком.
«Начальнику ОБХСС УВД
Омского облисполкома
полковнику милиции СЕРГЕЕВУ Б. А.
Доношу о результатах командировки в Чечено-Ингушскую АССР. Мною были опрошены граждане Токтоев и Хинкаев в отношении денег в сумме 2100 рублей, полученных ими по наряду за ремонт животноводческих помещений в совхозе «Южный» Омской области.
Оба лица, опрошенные в разное время, одинаково пояснили, что никаких работ по ремонту коровников они не производили, наряд и платежная ведомость — фиктивные, а наличие их подписей объясняется тем, что прораб Куманьков попросил их расписаться в ведомости, получить деньги и вернуть ему все до копеечки, поскольку такая операция, по свидетельству прораба, диктуется интересами совхоза.
— Ну а если они говорят неправду? — усомнился полковник Сергеев.
— У нас, Борис Александрович, имеется еще один свидетель, весьма авторитетный… — Виков назвал фамилию известного в совхозе должностного лица. — Шамадрин уже взял у него объяснения.
Взятка? Еще до поездки в Чечено-Ингушетию руководители ОБХСС Б. Сергеев и А. Ионин, начальник следственного отдела А. Лежнин предположили, что оба сигнала взаимосвязаны. Руководители двух служб совместно проанализировали имеющиеся материалы, определили согласованные действия по выяснению и закреплению доказательств. Вскоре после приезда Викова было возбуждено уголовное дело.
Прораба Куманькова Шамадрин вызвал в УВД и сразу же засыпал градом вопросов:
— Зачем вы нам голову морочите, Олег Иванович? Зачем заставляете ездить за сто верст киселя хлебать?
Прораб, казалось, окаменел.
— Рассказывайте, для какой цели понадобился фиктивный наряд… Присвоить такую сумму — свыше двух тысяч! Да вы знаете, чем это пахнет?
Куманьков молчал, нервно теребя шапку.
— Вот объяснения Токтоева и Хинкаева. Вот еще одно объяснение — уже из вашего совхоза. Достаточно?
— Я не брал этих денег, — выдавил из себя Куманьков. — Вернее, взял, но тут же, в тот же вечер, передал их другому лицу.
— Кому конкретно?
— Понизовскому.
— Это еще кто?
— Директор леспромхоза… Того, что в Тюменской области.
«Ничего себе взяточка, — думал Шамадрин, записывая показания прораба. — Вот тебе и коровник».
С чего началось. Он приехал в «Южный» к своим родителям. А вечерком пригласил к себе совхозное начальство — Лимасова и Куманькова. За ужином предложил:
— Лес нужен?
— Вот так, — директор Лимасов провел по горлу. — Замечу, однако, Павел Иосифович, что мы не стоим на очереди.
— Неважно, — ответил Понизовский. — Главное — не быть скупердяями. Условия: один кубометр — один рубль. Сколько нужно?
— Около двух тысяч кубов, — сказал Лимасов.
— Прекрасно. Присылайте представителя. Но помните: деньги наличными. Уж как вы это сделаете, меня не касается.
Вскоре, несмотря на возражения главного бухгалтера, Куманьков с ведома Лимасова состряпал липовый документ и самолично вручил леспромхозовскому руководителю 2100 рублей.
Понизовский пересчитал деньги, вернул 400 рублей. Пояснил:
— Двести — вам, двести — Лимасову.
Примечание. Впоследствии на допросе Понизовского спросят: «К чему этот жест? Вы же — алчный человек и страшно любите дармовые деньги». — «А чтобы не одному грешным быть, — цинично ответит бывший руководитель. — Когда дело имеешь далеко не с ангелами, то и самому легче дышится».
Снежный ком. Дело принял к своему производству следователь следственного отдела УВД старший лейтенант милиции Пьянзин. Он побывал в «Южном». Закрепил показания свидетелей относительно ремонта коровников. Вскоре вылетел в леспромхоз за тысячу километров от Омска. Туда же прилетел и Ионин.
— Нужны данные с указанием количества и времени отгрузки леса, фамилий представителей, получавших товар, — потребовал следователь от главного бухгалтера.
Полученные сведения послужили основанием для того, чтобы мобилизовать весь личный состав БХСС районов области, — для выявления фактов хищения денежных средств. Во многие совхозы, стоявшие на «лесном довольствии» в хозяйстве у Понизовского, были посланы ревизоры и сотрудники милиции.
Еще раз допросили Куманькова.
— С кем, по вашему мнению, директор леспромхоза производил незаконные сделки? — спросил Пьянзин. — Кого из «толкачей» вам особенно часто приходилось видеть у него?
Куманьков назвал Яшу из совхоза «Урлютюбский» Павлодарской области. Старший лейтенант снова собрался в дорогу. Установленный им свидетель пояснил, что видел, как их прораб Яков Семенович Конкин (Яша) вручил Понизовскому взятку в сумме 1000 рублей — прямо в его кабинете.
Будучи в леспромхозе, следователь изъял на почте телеграмму, посланную Конкиным в Павлодарскую область своему руководству:
«Шлите деньги, будет лес».
Пьянзин допросил Конкина, предъявил текст телеграммы, свидетельские показания. Прораб вынужден был во всем признаться. Старший лейтенант изъял фиктивные документы на разборку кошары — помещения для содержания овец. В платежной ведомости были обозначены «мертвые души», хотя сумму будущей взятки для Понизовского получил вполне реальный человек — прораб Конкин.