Треск дедлоковского голоса у меня в ушах.
— Кто это?
Барбара сообщила ему.
— Что ей нужно? — недовольно спросил он.
Мисс Морнинг подошла к нам, размахивая своим полиэтиленовым мешком так, словно выиграла его в «бинго».
— Скажите этому несчастному старику, что у меня в пакете наше спасение. Люди-домино там, внутри?
— Да, — почти одновременно ответили мы.
— Я так и думала.
Я спросил ее о причинах такой догадливости.
— Вы думаете, что случайно оказались на этой работе? Вы думаете, что-нибудь в вашей жизни было отдано на волю случая? — Она вытащила пакет из-под мышки. Внутри было что-то тяжелое, и она развернула его с почтительной осторожностью священника, распечатывающего только что полученную упаковку облаток. — Это сделал ваш дед.
Содержимое мешка оказалось совершенно невообразимым. Нечто в форме револьвера, оно имело невероятно замысловатую конструкцию, было целиком и полностью сделано из стекла и посверкивало на раннем утреннем солнце. Перед нами был продукт технологии, настолько опередившей время, что казался скорее творением научной фантастики.
— Он спрятал это в вашей квартире, — сказала мисс Морнинг. — Я нашла его за вашим телевизором.
— Да, я слышал, — пробормотал я. — И что эта штуковина делает?
Старушка снова улыбнулась.
— Она остановит Старост.
— И как она это сделает?
— Ваш дед гарантировал, что она будет действовать. Но знаете, Генри?
— Что?
— Если тут что-то пойдет не так. Если мы не увидимся. Доверяйте Процессу. Договорились?
— О чем?
— Когда придет время, вы поймете, что я имею в виду. Обещайте мне, что будете доверять Процессу.
Зазвонил мой мобильник, выбрав для этого самое неподходящее время. Когда я увидел, кто звонит, я, наверное, застонал вслух. Я отвернулся от остальных, нажал зеленую кнопку и набрал побольше воздуха.
— Привет, ма.
— Горди — настоящее говно. Говно, как и все остальные.
— Ты все еще в Гибралтаре? — тихо спросил я.
— Да нет же, — сказала она. — Вернулась домой, слава богу. Это какой-то кошмар. Гордон самый настоящий выродок.
— Так что — плохо провела время?
— Что там плохо — настоящая катастрофа. У него в голове только его расходы…
Барбара постучала меня по плечу.
— Нам пора внутрь, — сказала она.
— Ма, — сказал я, — извини. Но мне нужно работать. Я тебе перезвоню. Ладно? Встретимся позже. Поболтаем.
Мама демонстративно зычно шмыгнула носом.
— Если работа в офисе значит для тебя больше, чем разговор с собственной матерью…
— Пока, ма. — Я оборвал разговор и повернулся к Барбаре.
Мисс Морнинг, все еще державшая это невероятно заумное оружие, пошла в направлении офиса, героически семеня впереди маленькими старушечьими шажками. Мы легко догнали ее.
Я заговорил тихо, чтобы меня слышала только Барбара.
— Вот чего я никак не могу понять… Если Эстелла там — настоящая Эстелла, то что мы будем делать, найдя ее?
— Это будет не очень приятно, — сказала она. — Даже очень неприятно. — Барбара смертельно побледнела, а походка ее, казалось, стала еще более механической, чем обычно, она стала похожа на заводную куклу. — Боюсь, нам придется ее убить.
Мокрый от пота, мучимый судорогами, которые сотрясали все его тело, будущий король Англии, сидевший на пассажирском сиденье «новы» мистера Стритера, пытался проглотить море желчи у него в горле и бормотал что-то о конце света.
Взгляд водителя небрежно скользнул по принцу, в голосе его послышалась нотка презрения.
— Ну, что там с тобой?
Снаружи стайка девиц в юбочках с поясками, с кожей цвета апельсиновой кожуры и на высоченных шпильках танцевала на дороге. Стритер нажал на кнопку гудка, в ответ на что одна из гуляк в презрительном приветствии подняла средний палец.
Водитель ухмыльнулся.
— Всегда любил женщин с характером. Чтобы задницей вертели при ходьбе, и попка чтоб литая была. Ты ведь и сам такой, верно, шеф? Ты любишь девочек, которые знают, чего хотят и как это получить. Твоя бабенка из таких. Жаль, что тебя она больше не хочет.
Принц снова захныкал, жалобный, беспомощный плач напоминал визг щенка, который заметил нож в руках ветеринара, но слишком поздно сообразил, чем это для него обернется.
— Может, музычку, шеф? Что-нибудь эдакое, чтоб встряхнуться? Для поднятия настроения?
Левая рука Стритера оставила баранку, потянулась к бардачку, ловко откинула крышку, и оттуда вывалилась целая гора старых кассет. Артур застонал, и Стритер отметил (с чувством сродни удовлетворению), что его подопечный практически заговаривается. Он вывалил груду кассет на колени Артуру.
Принц тупо уставился на них и увидел, что все кассеты одинаковые — на всех одно и то же короткое слово.
— Что это… — начал было он, вприщур разглядывая надпись, словно не был вполне уверен в реальности. — Что это… «Стояк»?
Стритер ухмыльнулся.
— Это моя старая группа, шеф.
— Группа? Вы что — музыкант?
— На бас-гитаре играл. А где еще, ты думаешь, я мог познакомиться с Питом? — Стритер вытащил кассету и вставил ее в плеер. — Опаньки. Ну, давай узнаем, что ты об этом думаешь?
Принц снова застонал, мистер Стритер нажал кнопку воспроизведения, и салон машины наполнился оглушительным треском помех. Потом последовало несколько секунд тишины, а за ними — совсем не то, что предполагал услышать Артур, не какофония современной музыки, а отрывистый сдавленный голос — мастер-класс оксфордского произношения.
«Доброе утро, Артур».
При звуках этого голоса принц заерзал на своем месте, отер рот и почувствовал что-то вроде слабого прояснения мозгов.
— Мама? — сказал он.
Пленка продолжала крутиться.
«В последнее время я много думала о первой охоте, на которую тебя взял отец. Ты был тогда совсем мал. Лет шести или семи».
Глаза принца увлажнились при этих словах, потому что он знал, что последует дальше, знал, что ему предстоит.
«Казалось, ты жаждал приключений. Помнится, я даже гордилась тобой, я ощутила ту самую пресловутую материнскую нежность, которую испытывают все женщины к своим сыновьям. Но потом ты, как это всегда с тобой случалось, не оправдал наших ожиданий, ты вернулся домой рано и в слезах. Ты отправился на охоту вместе со всеми, но когда пришло время вспороть добыче брюхо, а тебе, как самому юному охотнику, предоставлялась честь окропить лоб ее кровью, ты расплакался. Ты вопил, как грудной младенец. Ты отказался быть окропленным кровью тогда и с тех пор многократно отвергал эту честь. А эта ужасная женщина, на которой ты женился, ничего не сделала, чтобы подбодрить тебя. Ты оказался таким бесхребетным, Артур, что я не видела иного выбора, как только предоставить тебя заботам мистера Стритера. Я надеюсь только на то, что ему удалось расшевелить в тебе хоть какое-то подобие мужественности».
Мистер Стритер подмигнул.
«Меня печалит, что ты — единственный наследник Дома Виндзоров. Подозреваю, что, когда ты услышишь это, Левиафан наконец будет уже в пути. Очень надеюсь, что ты вовремя будешь окроплен кровью. Молюсь о том, чтобы тебе хватило мужества приветствовать нашего спасителя и сделать то, что нужно сделать. Надеюсь, что в конце концов я смогу гордиться тобой».
Кассета закончилась, и Артур с несчастным видом поник на сиденье.
— Мне никогда не нравился вид крови, — сказал он наконец. — Что в этом такого ужасного?
Стритер рассмеялся.
— Плохо твое дело, шеф. Совсем скоро кровищи тут будет немало.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что Левиафан готовит кое-какие перемены. Кое-какие улучшения для города. Я хочу сказать, что ты должен быть готов прийти на помощь.
Машина сбросила скорость; они уже почти вернулись домой — на знакомую аллею Мэлла, и «нова» важно, не спеша, проехала по широкому каменному каналу. Наконец светловолосый остановился перед Кларенс-хаусом.
— Выходи, шеф. Я поеду дальше. Нужно еще доделать кой-какую херню.
Артур нащупал ручку двери и, как наутро после ночевки у случайной женщины, неуверенно вышел из машины, сделал несколько нетвердых шагов, ошеломленный и униженный.
— Эй! — Стритер опустил окно и высунул свою ухмыляющуюся физиономию, как развязный таксист в ожидании чаевых. — У меня кое-что есть для тебя.
— Что?
— Здесь тебе немножко на похмелку. — Он сунул в руку принца шприц в защитной пленке. — Да, и еще кое-что. На всякий случай.
Он впихнул еще кое-что в руки принца, и Артур, когда уже было поздно отказаться, увидел, как в лучах рассвета блеснул пистолетный ствол, и, позеленев от отвращения, почувствовал приступ тошноты.
— Мне не нужен пистолет.
— Ты его возьми, шеф. Помнишь, что сказала твоя мамочка? Тебе пора окропить себя кровью. Так что он может тебе понадобиться. А вдруг увидишь что-нибудь неприятное? Или истина на тебя снизойдет.
Окно, икнув, поехало вверх. Стритер дал газу и, даже не махнув на прощание, развернул машину и повел свою колымагу назад в город.
Сунув в карман пиджака эти аксессуары преступного мира, к которым еще несколько дней назад он считал себя совершенно непричастным, Артур потащился внутрь. Слуги уже встали и делали то, что положено делать слугам, — протирали, скребли, полировали, терли, наводили чистоту. Когда принц проходил мимо них, они замирали и молча устремляли взгляды в пол. Они не задавали никаких вопросов. Осмотрительность впитывали они с молоком матери, и даже при виде хозяина, потерявшего человеческий облик, все покорно держали языки за зубами.
Переполняемый желанием, беспомощный от жажды, принц нырнул в альков и, используя отвратительные приспособления, которые привели бы в ужас любого, кто когда-либо любил его, ввел себе еще одну порцию амперсанда. После этого он вздохнул с темным удовлетворением. И, только закончив, заметил, что напротив стоит младший дворецкий, все еще покорно вперив взгляд в пол. Пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре и изо всех сил изображая благопристойность, что получалось у него из рук вон плохо, принц опустил рукав и поплелся дальше.