— Здравствуйте, Генри, — сказал он и рассмеялся высоким нервирующим смехом.
— Вы меня знаете?
— Ведь вы Генри Ламб?
— Да, сэр, — сказал я. — То есть я хотел сказать: да, ваше высочество.
— Я хочу, чтобы вы называли меня Артур, — сказал водитель и, надавив на педаль газа, со скрежетом рванул с места и промчался по груде мешков с мусором, едва не сбив нескольких роботов.
Когда мы оторвались от них, я снова спросил, откуда ему известно мое имя.
— Вы мне снились. Кот мне все рассказал.
— Какой кот?
— Такой маленький, серый. Он научил меня бороться с воздействием амперсанда. Он рассказал мне, как закончить все это.
— Извините, что я вам это говорю, — сказал я. — И кстати, благодарю за мое спасение, но разве вы не враг? Разве мы не воюющие стороны?
— Война сегодня закончится, — твердо сказал Артур Виндзор. — Вы и я, Генри. Мы вместе положим ей конец.
Отъезжая от Тутинг-Бека, мы своими глазами видели падение города. Дома дымились, тротуары устилали горы битого стекла, машины превратились в обгорелые остовы, а все улицы были в красных разводах. Я увидел сплющенную всмятку автобусную остановку и нечто похожее на клочки одежды на дороге, словно на магазин секонд-хенда сбросили бомбу во время благотворительной распродажи.
Повсюду на улицах были люди, выстраивающиеся в импровизированные колонны, они как зомби шли в одном направлении, и нам ничего не оставалось, как только тащиться со скоростью катафалка в этой толпе. В своем неуклонном стремлении к цели те, что посильнее, затаптывали более слабых. Несколько раз я просил принца остановиться и хотя бы попытаться помочь несчастным, но он лишь раздраженно отмахивался, говорил, что у нас нет времени на сантименты, и продолжал ехать дальше.
— Они пытались свести меня с ума, — сказал он. — Вы можете такое представить?
Я посмотрел на спутанный ежик его волос и выпученные глаза и подумал, что представить такое мог бы, пожалуй, без особого труда.
— Они пытались посадить меня на иглу. Показывали мне призраков и обрывки правды. Бог знает зачем, но я думаю, они хотели, чтобы я убил свою жену.
Мы оставили Тутинг и, следуя за толпой роботов, в общих чертах повторяли мой старый маршрут на работу — через Клапам, Брикстон, Стоквел и Ламбет. Чем дальше мы ехали, тем больше улиц были забиты толпами и тем труднее было маневрировать в этом человеческом потоке.
— Кот просил передать вам кое-что, — сказал принц, объезжая перевернутый двухэтажный автобус, который разлегся на дороге, как громадный красный тюлень, греющийся на солнышке.
— Простите?
Артур возбужденно постучал пальцами по баранке.
— Он сказал, что вам понадобится фраза. Для Процесса. Заклинание, чтобы захлопнуть ловушку. Он мне сказал, вы знаете, что делать.
Я задумался на несколько секунд.
— Мне пришла в голову одна хорошая мысль.
Мы повернули за угол — и когда я увидел впереди вокзал Ватерлоо, я наконец понял, куда направляются все эти роботы.
Здесь началась такая толчея, что мы решили бросить автомобиль и попробовать протолкнуться через людской поток. Осторожно выйдя из машины и стараясь не слушать вопли толпы, мы двинулись к вокзалу. Никто не обращал на нас внимания, когда цель их помыслов была так близка. Нам оставалось только влиться в человеческое море, стать его частью и на его волнах вплыть в здание вокзала.
Ватерлоо, хотя и был набит людьми, казался пугающе заброшенным. Покинутые продавцами маленькие магазинчики, ларьки фастфуда и газетные киоски были открыты, но совершенно пусты. Холодные гамбургеры и вчерашние газеты лежали нетронутыми, сэндвичи на подносе уже начали зеленеть под прозрачной пленкой. Однако увлеченным своей целью роботам было не до еды и новостей. Видели мы и мертвых — изуродованные трупы на эскалаторах, затоптанного билетного контролера, засиженное мухами тело собаки-поводыря и ее хозяина.
Поток пронес нас через главный вестибюль вокзала и вытолкнул в эшеровский[66] бетонный лабиринт; не в силах замедлиться или остановиться, мы пытались не думать о тех, кто падал на землю. Мы вышли на Саут-Бэнк, почти точно напротив того места, где давным-давно я сидел и смотрел, как Барбара в наш обеденный перерыв поглощает свой батон.
Перед нами предстала громада Темзы, и тут наконец мы увидели его — громадного змия, тварь морскую, чудище о семи головах.
Посадка, видимо, была аварийной. Здания Парламента были раздавлены и полуразрушены. Игла Клеопатры[67] раскололась надвое, а «Глаз» накренился, словно кто-то ударил по нему громадным молотом. Вдалеке темнели шпили пустынного делового района. Плавучие средства всех видов — экскурсионные кораблики, прогулочные трамвайчики, суда технического флота, речные рестораны и целая флотилия полицейских катеров были прибиты к берегу и напоминали груду сломанных игрушек.
От одной только массы этого существа река вышла из берегов. Вода захлестнула набережные и оставила на мостовых и тротуарах предательскую слизь.
Во всю длину, насколько хватало глаз, Темза была заполнена огромной темной тенью, вокруг которой в негодовании кипела и бурлила вода, взмывали вверх столбы пара, зловредные выбросы глубин. Вся видимая часть Левиафана представляла собой гибкие трубки, длинные тонкие отростки-щупальца, которые змеились из воды и вяло замирали на тротуарах, как мясные стебли или соломины плоти.
Наш амперсанд вызвал прилив благодарности у жителей города! Они ринулись нам навстречу, спеша предложить свои услуги, горя жаждой стать частью чего-то более великого и замечательного, чем они сами. И, честно говоря, винить их в этом трудно.
Мы с ужасом смотрели на то, что происходит. Все, кто с безумным отчаянием бежал по улицам города, теперь устремились к берегу. Скользя на мокрых тротуарах, они неслись с такой неистовой скоростью, что неминуемо должны были свалиться в воду. Но не свалились — затормозили как раз вовремя и тут же бухнулись на колени. Потом смиренно и почтительно все до единого взяли щупальца в руки, с неописуемой непристойностью сунули их в широко раскрытые рты и принялись жадно сосать с детской радостью. Так продолжалось несколько минут, и вскоре лица их, и без того блаженные, приобрели отвратительное сытое выражение, они повалились на спины и стали отползать в город, мыча бессмысленные слова и цепочки несуразных чисел. Один из этих бедолаг как слепой прошел мимо меня, глаза его были безнадежны и мертвы, губы могли двигаться только в услужение Левиафану, он напоминал термита, беспомощного насекомого в рабстве. Я попытался остановить его, но робот даже не заметил меня. Он протолкнулся мимо, продолжая бормотать что-то на своем непонятном языке.
Город отныне принадлежал Левиафану. Со всеми потрохами он принадлежал этому чудовищу, этому непримиримому врагу жизни.
Клеветническая ложь. Мы только делали свою работу, выполняли свой долг и предлагали нашим клиентам услуги высшего качества, каковые они вполне заслуженно ожидали.
Когда мы добрались до берега, я услышал шумное волнение справа от себя. Беспомощный в тисках желудочной судороги, принц согнулся пополам и извергал свой завтрак на асфальт.
Я начал обшаривать карманы в поисках какой-нибудь салфетки для бедняги, но тут кто-то выкрикнул мое имя. С ловкостью наемного киллера я обернулся.
За моей спиной стоял Джо Стритер. Рядом с ним на подгибающихся ногах и с опухшим лицом — моя домохозяйка.
— Эбби?
Она посмотрела на меня пустым взглядом.
— Левиафан?
— Это твоя вина, — сказал Стритер.
— Моя?
— Мне обещали, что я смогу ее спасти. Но стоило ей выйти на снег… Этого бы не случилось, уведи я ее раньше. Если бы ты не вмешался и не спрятал ее от меня.
— Я только пытался защитить ее. А вы ее похитили, в сущности.
Поглощенные спором (под аккомпанемент нескончаемых звуков рвоты, производимых будущим королем Англии), мы даже не заметили, как Эбби нетвердой походкой направилась к воде, глаза ее говорили только о жажде и похоти. Первым прекратил спорить Джо. Он смотрел мимо меня на реку. «Абс!» — прокричал он, но было уже слишком поздно. Прежде чем кто-либо из нас успел ее остановить, она села на корточки, ухватила щупальце, сунула его в рот и блаженно захихикала.
— Эбби! — закричал я. — Дорогая, бога ради!
Стритер посмотрел на меня ненавидящим взглядом.
— Пожалуйста, — сказал он. — Пожалуйста, красотка. Не делай этого.
Но с ней уже все было кончено. Эбби извлекла щупальце изо рта и повернулась к нам. Лицо ее стало совершенно чужим. Бессмысленный взгляд, быстрая нескончаемая речь, полная омерзительных, богохульных лозунгов, оскорблявших слух, сам звук которых какая-то древняя часть моего мозга отвергала в первобытном ужасе.
Не узнавая нас, она поплелась в сторону себе подобных и исчезла на улицах города, бормоча невнятицу и плача, одержимая необъяснимой целью.
Эта девица еще должна быть благодарна. В конце концов, она смогла принести хоть какую-то пользу. Наконец-то она делала хоть что-то стоящее со своей жизнью.
Не раздумывая больше ни секунды, я набросился на Джо Стритера с кулаками. Потрясенный яростью моей атаки, он подался назад, и мы неумело сцепились у берега Темзы, обмениваясь слабыми ударами и девчоночьими щипками в такой близи от существа в реке, что слышали его блаженное шипение, его сопливые проявления радости и отталкивающее довольное урчание.
Я толкнул Стритера в плечо, развернул его и лягнул в живот. Хотя от удара ноге стало больно, предатель соскользнул назад, оступившись на мокрой слякотной набережной. Большая часть перил у него за спиной была снесена людским потоком, а потому, когда я лягнул его еще раз, ничто не могло спасти Стритера от падения в воду. Он попытался ухватиться за единственную оставшуюся секцию ограждения. К моему удивлению, в его глазах блеснуло что-то похожее на слезы.