ала формальное заявление о длительной невменяемости мужа с просьбой оставить его в сумасшедшем доме. Вследствие этого ему так никогда и не было предъявлено обвинение в совершенном преступлении.
Петер Гуркос, завоевавший благодаря своему удивительному таланту мировую известность, всегда открыто заявлял, что не может объяснить происхождение собственного дара, но с благодарностью пользуется им и готов делиться с другими, если это идет на пользу людям [6. с. 180–189].
Убийцу разоблачает парапсихолог
Случай массового убийства в 1928 году был неслыханным актом насилия в тихой сельской общине Маннвилл, в канадской провинции Альберта. Однако такой случай произошел, и страшные доказательства были обнаружены на ферме зажиточного хозяина Генри Буера.
Семейный врач доктор Харлей Хислип позвонил в полицейское управление канадской королевской конной полиции и доложил об убийствах констеблю Фреду Олсену, который немедленно выехал на место преступления.
Перед офицером полиции и врачом открылась страшная картина. Войдя в дом, они увидели, что хозяин фермы Генри Буер и его 21-летний сын Вернон сидят по одну сторону обеденного стола и с ужасом взирают на убитую миссис Буер. Тело покойной лежало на столе, лицом вниз, выстрел пришелся в затылок. Отец и сын находились, вероятно, в состоянии шока, поэтому доктор Хислип и констебль Олсен не произнесли ни слова. Врач кивком галопы пригласил полицейского офицера пройти с ним на кухню.
На кухне, распластавшись на полу в луже крови, лежал Фред Буер, брат Вернона. Фред был убит тремя выстрелами в лицо. Олсен подумал, что Фред услышал стрельбу в доме, прибежал узнать, что происходит, и был убит.
— Мать и старший сын, — сказал доктор Хислип, — остальные не здесь, констебль.
В сарае позади дома они нашли труп Уильяма Ройска, убитого выстрелами в лицо. Четвертая жертва этой кровавой бойни — наемный работник Гейб Боромби — лежал мертвый, весь в крови, в помещении для работников. Убийца несколько раз выстрелил ему в лицо.
В доме не нашли никаких следов огнестрельною оружия, которым пользовался убийца. Констебль Олсен сделал несколько пометок в записной книжке. «Несомненно, — решил он, — миссис Буер, убитая в затылок, была первой жертвой и, пожалуй, единственной, кого намеревались убить. Другие, старший сын и два работника, — размышлял Олсен, — стали жертвами как свидетели преступления, опознавшие убийцу. Никаких намеков на грабеж — преступление совершено чисто из эмоциональных побуждений, а не с целью наживы».
Констебль возвратился в дом, чтобы задать несколько вопросов потрясенному отцу. Тог подтвердил то, что по телефону несколько бессвязно сообщил доктору его сын Вернон. Отец и сын вышли из дома после ужина и работали в разных компах фермы. Две дочери ушли па баскетбол, старшин сын Фред и два работника находились недалеко от дома. Последний раз Генри Буер видел жену в кухне, когда та, склонившись над раковиной, собиралась мыть посуду после ужина. Вернон заявил, что вернулся домой в 8:30 вечера и увидел труп матери и брата. Он тут же позвонил доктору. Потом он сказал, что трупов работников не видел.
Констебль Олсен отметил про себя, что Вернон как-то уж слишком четко отмеряет указанное время. В момент внезапной смерти миссис Буер находилась в столовой, где чистила клубнику. Поэтому ее убили раньше сына Фреда. Если бы было наоборот, то она наверняка не осталась бы сидеть в столовой, услышав выстрелы в другой комнате.
«Все это выглядит довольно странно», — подумал констебль.
Он машинально опустил руку в мутную воду в раковине, в которой покойная оставила отмокать кастрюлю, и нащупал что-то твердое и острое, — как оказалось, гильзу от винтовки калибра 7,62 мм. Убийца тщательно подобрал все гильзы, а эту просмотрел. Уже улика!
У Буеров не было собственной винтовки. Однако оперативная проверка выявила, что у фермера-соседа была винтовка калибра 7,62, но, как он заявил, «ее недавно украли». Олсен сделал для себя пометку. По данным полицейского из местного участка, владелец действительно заявлял о пропаже винтовки. «Не было ли это сделано преднамеренно, чтобы замести следы преступления?» — размышлял Олсен.
Сравнение под микроскопом меток от бойка на стреляных гильзах от украденной винтовки, сохранившихся у бывшего владельца, с меткой на гильзе, найденной в кухонной раковине, убедила Олсена, что убийца действительно использовал украденное оружие. «Найди человека, укравшего винтовку, и ты найдешь убийцу», — решил про себя констебль.
Проблема неожиданно осложнилась тем, что Олсен заметил плохо скрываемую неприязнь к себе со стороны Вернона Буера. Время от времени Олсен внезапно оборачивался и ловил на лице молодого Буера либо усмешку, либо затаенную ненависть.
Однажды, спустя неделю после убийства, Олсен задал Вернону первый пришедший на ум вопрос:
— Вернон, а почему у тебя нет девушки?
Молодой человек оторопел, но пробормотал:
— Я не люблю девчонок!
Почему он не любил девушек?
Вскоре Олсен узнал, что Вернон ухаживал за хорошенькой девушкой из Маннвилла, но та дала ему от ворот поворот полгода тому назад. При встрече с Олсеном девушка рассказала ему, что миссис Буер наговаривала на нее Вернону и вдалбливала сыну в голову, что она распутная и что сын дурак, если тратит на нее время. Мало-помалу девушка поняла, что Вернон находится под влиянием матери и прислушивается к ее обвинениям, поэтому она попросила его больше с ней не встречаться.
— И после этого вы с ним не встречались?
— Конечно, нет, но он тоже очень переживал.
Когда констебль Олсен поставил Вернона перед фактом, что тот возненавидел мать за ее вмешательство и расстройство личных планов сына, Вернон ухмыльнулся, а потом рассмеялся. Олсен повторил свое обвинение и добавил:
— Вы убили свою мать и остальных, чтобы молчали!
Молодой Буер дрогнул:
— А вы нашли винтовку?
— Нет.
— В таком случае, — очень спокойно заявил молодой человек, как вы можете кого нибудь обвинить, особенно меня? Разумеется, вы не дождетесь от меня признания.
Олсен почувствовал, что убийца у него в руках, но как доказать это на суде? Буера забрали в полицейское управление в Эдмонтоне, где опытный инспектор полиции Хенкок предложил Вернону признаться во всем.
— Вы так думаете? — вызывающе рассмеялся Вернон.
День за днем арестованный играл с властями в кошки-мышки. Обвинение можно было построить только на признании Буера, но прошла неделя, а следствие не сдвинулось с места. У полиции оставался только один шанс — вырвать признание у подозреваемого, ведущего себя дьявольски хладнокровно, а для этого нужно было найти винтовку и иметь в руках доказательства.
Инспектор Хенкок почти уже отчаялся, когда случайно прочитал в газете заметку о так называемом парапсихологе Максимилиане Лангснере из Ванкувера, который заявил, что может раскрывать преступления, читая мысли преступников. Чтобы его не засмеяли, Хенкок ни с кем из сослуживцев не поделился своей идеей. Он просто позвонил Лангснеру и попросил его приехать.
Когда парапсихолог сошел с поезда, Хенкок увидел перед собой энергичного человека небольшого роста, лет 35. Тот протянул руку и представился.
— Вы считаете меня шарлатаном, но обратились ко мне потому, что отчаялись.
Хенкок хмыкнул:
— Не нужно быть прорицателем, чтобы догадаться об этом…
По дороге в участок Лангснер рассказал, что родился в Вене, а на Востоке обучался искусству телепатии. Он заявил, что человеческий мозг в состоянии стресса рассылает сигналы, которые могут перехватить и расшифровать специалисты.
Лангснср сказал, что он сядет где-нибудь около камеры узника, как это уже однажды делал в Берлине, и будет ждать, когда преступник раскроется перед ним, то есть откроет тайны своего мозга. В Берлине он уже имел дело с грабителем, спрятавшим украденные драгоценности. В конце концов мозг выдал сигналы о тайнике. Полиция легко обнаружила его по описанию Лангснера.
Уж не сумасброд ли это? Недобрые предчувствия стали закрадываться в душу Хенкока по мере того, как он слушал словоохотливого болтуна, похвалявшегося своими неимоверными подвигами.
— Дело вот в чем, — поддержал разговор полицейский, — мне нужно знать, что подозреваемый сделал с винтовкой, из которой он убил четверых. Без винтовки мы не можем от него добиться признания, а без признания нет и дела.
— Значит, вы хотите, чтобы я нашел винтовку? Так?
— Совершенно верно.
— Это делается очень просто, сэр. Если винтовка играет такую важную роль для вас, то еще большее значение она имеет для преступника. А если она важна для него, значит, он будет думать о ней. Я перехвачу импульсы его мозга и расшифрую их. для вас. В конце концов, он расскажет то, что вы хотите от него узнать.
— «В конце концов»?.. Что вы хотите этим сказать?!
— Я имею в виду, что рано или поздно он не выдержит и сломается. Поначалу все они суетятся, нервничают, напускают туману, но они знают, что я все равно прочитаю их мысли. А не пора ли нам посетить нашего приятеля? Мне хочется приступить к работе немедленно.
Сразу же после завтрака Лангснер взял из кабинета инспектора Хенкока стул, пронес его по тюремному коридору до камеры Буера, устроился на стуле, опираясь на трость с золотым набалдашником, и уставился на преступника. Через три часа после такого необычного «глазения» Буер потерял покой. Он не мог больше игнорировать присутствие этого господина, молча сидевшего напротив его камеры и не спускавшего с него глаз. Буер попытался ответить взглядом на взгляд. Потом стал ругаться.
А Лангснер продолжать смотреть.
На исходе четвертого часа Буер вскочил с койки и бросился к зарешеченному окну. По липу его ручьями стекал пот.
— Я не знаю, кто ты, — закричал он, — но убирайся отсюда, черт тебя возьми, и будь ты проклят! Убирайся, я тебе говорю!
А маленький человек на стуле, словно сыч, продолжал смотреть на Буера, спокойно пуская кольца табачного дыма в направлении обезумевшего от ярости узника.