Много лет спустя Блай-Бонд рассказал о событиях, связанных с раскопками. 7 ноября 1907 года он сидел в своей бристольской контре с очень близким приятелем капитаном Барлеттом, который утверждал, что может получать и воспроизводить известия при помощи так называемого автоматического письма. Суть этой процедуры заключается в том, что некоторые люди способны воспроизводить в письменном виде послания, в то время как их сознание занято совершенно другом.
Блай-Бонд хорошо знал о невинных занятиях капитана Бардетта в этой малопонятной области. Просто ради эксперимента он попросил своего друга взять в руки карандаш. Слегка прикоснувшись пальцами к карандашу, Блай-Бонд сказал: «Не можете ли вы рассказать нам что-нибудь о Гластонбери?»
Пока архитектор и Бардетт вспоминали и обсуждали разные истории из охотничьей жизни, участниками которых им обоим довелось быть, карандаш нацарапал единственную волнистую строчку: «Все знания вечны и доступны искренним помыслам ума».
Сказать, что оба приятеля были удивлены и озадачены, значит ничего не сказать. Они признавались потом, что не знали, как рассматривать это первое послание: как начало или как конец? Что могло оно значить? Должны ли они сами искать ответ или спрашивать и ждать ответа?.. Они решили спрашивать.
В тот же день на вопросы, поставленные Блай-Бонлом, автоматическое письмо на вульгарной латыни, употреблявшейся многие столетия назад, сообщило приятелям, что часовню Эдгару Мученику первым воздвиг аббат Беер, а потом ее перестроили. Занимался этим аббат Уайтинг, последний хозяин Гластонбери. Затем рука Бардетта стала медленно вычерчивать контурную карту аббатства в его верхней части, включая любопытное продолжение формы, под которым Блай-Бонд заподозрил один из объектов поиска. «Не часовня ли это?» — спросил он.
Утомительно медленно карандаш в руках Барлетта написал ответ: «Вход через перегородку в заднюю часть алтаря, 5 футов, часовня тянется на 30 ярдов к востоку, окна с горизонтальной каменной кладкой, фрамугами — окна с голубым стеклом».
Да, существо, называвшее себя Гильелмус Монакус (Вильгельм Монах), говорило, что это часовня Эдгара Мученика, давно разрушенная и затерявшаяся. Неужели это правда?
Пользуясь размерами и указанием местонахождения, полученными таким странным способом, рабочие Блай-Бонда вскоре раскопали останки сооружения протяженностью 9 футов к востоку. Местоположение соответствовало автоматической записи, но принадлежало ли данное строение часовне Эдгара Мученика, у которой, как указывала автоматическая запись, был веерообразный свод? Ответ на все вопросы дали дальнейшие раскопки и изучение остатков кладки, на которой обнаружили метки каменщиков. Действительно, тип веерообразного свода был именно таким, каким описал его завороженный карандаш. И осколки голубого оконного стекла валялись тут же, где их разбросали обезумевшие варвары.
А где же вторая часовня?..
И снова Блай-Бонд с Бардеттом обратились к завороженному карандашу. И снова карандаш писал ответы на вопросы. Только на этот раз — на английском языке начала XVI века. Когда же полученные инструкции копать в твердом грунте на северном участке аббатства показались сомнительными, друзья решили переспросить источник информации и получили ответ: «Ищите мою часовню там, где я вам и указал, — на том берегу». Таинственный информатор добавит, что они найдут только одну стенку, вое остальное было растащено на частные постройки. И снова раскопки подтвердили точность полученных сведений.
В течение 10 лет, пока велись раскопки, Блай-Бонд и Барнетт с помощью так называемого автоматического письма получали сотни подобных посланий. Они тщательно датировали и собирали поступающий таким образом материал. При этом поражала точность, с которой выдавались данные по измерениям вплоть до дюйма.
На протяжении столь удивительного десятилетнего сотрудничества Блам-Бонд и его друг интсресо-, вались, кто же снабжает их такими прекрасными сведениями. Карандаш написал, что это монахи, жившие в аббатстве со дня его основания. Каждый монах отвечал за свой период жизни. Случавшиеся длинные паузы, писал карандаш, являлись результатом некоторых затруднении. Монахи совещались между собой, когда возникало какое-либо сомнение, и старались по возможности точнее ответить.
Один из самых плодотворных информаторов назвал себя Иоханнесом Брайантом. Он утверждал, что был коротышкой и умер в 1533 году. Самая ранняя запись в блокноте Барлегга принадлежала лицу, медленно выписавшему свое имя — Авфвольд Саксонский, — который сообщал, что задолго до возведения аббатства он на том же самом холме построил крепкий деревянный дом, вошедший впоследствии в монастырь. Блай-Сонд и ею команда принялись за раскопки в точно указанном месте и без труда обнаружили остатки деревянного сруба, поверх которого легла каменная кладка тысячелетней давности. Власти радовались успехам Блай-Бонда, обнаружившего давно затерянное аббатство и открывшего некоторые части сооружении, о существовании которых никто даже и не подозревал. Но когда они узнали, что раскопки велись по данным «автоматического письма», то в ужасе замахали руками. Конечно, хорошо, что сделано такое открытие, но всего этого надо было добиваться обычными методами!
В 1922 голу власти отстранили Блай-Бонда от дела, хотя заслуги его уже были признаны ими. Но в отношении самого Блай-Бонда и его книги они были бессильны.
В 1933 году Фредерик Блай-Бонд написал книгу «Врата памяти», в которой отметил послания, не только проверенные им при раскопках, но которые еще предстояло проверить. Последующие раскопки, проведенные официально назначенными археологическими партиями, подтвердили то, о чем писал Блан-Бонд [6, с. 77–81]!
Кто такая Пэйшенс Уэрт
Никто не может сказать, жала ли на белом свете Пэйшенс Уэрт, но неопровержимое свидетельство ее остроумия и мудрости находится во многих библиотеках в виде пяти написанных ею книг. Если Пэйшенс Уэрт никогда не существовала как личность, то кто же тогда написал эти книги?
На этот вопрос не могли ответить ученые, которые непосредственно занимались исследованием этого случая. Но исследователей можно и простить ввиду сложности обстоятельств и, конечно, их явного противоречия общепринятым на сегодняшний день научным концепциям.
А начиналась эта таинственная история так.
Однажды июньским вечером 1913 года в доме супругов Керрен собрались друзья. Дело происходило в американском юроде Сент-Луисе, штат Миссури. Гости и хозяева забавлялись спиртической доской, на которой стрелка, передвигаясь от буквы к букве, как будто бы составляла ответы на поставленные вопросы[46].
Прошло уже часа полтора, и гостям стало надоедать это занятое. Миссис Керрен и еще одна дама, сидевшие за столом, сделали перерыв на несколько минут, продолжая, однако, концентрировать свое внимание на доске в ожидании следующего вопроса от гостей. Но вдруг стрелка ожила сама собой, хотя никто не задавал никаких вопросов. Доска стала энергично «выписывать» букву за буквой!
«Много лет тому назад я жила и снова вернулась в этот мир. Зовут меня Пэйшенс Уэрт».
Удивленная и озадаченная компания просто-напросто рассмеялась: не иначе как кто-то из женщин за столом решил разыграть остальных.
Миссис Керрен и ее подруга смутились, все сгрудились у стола.
— Пэйшенс, где был твой дом? — спросила миссис Керрен.
Пауза длилась целую минуту. Затем стрелка задвигалась, и последовал ответ:
— За морем.
— В какой стране за морем?
Снова долгая пауза.
— Обо мне вы узнаете многое. Прошлое мертво. Оставьте прошлое в покое.
Насколько неожиданно появилась Пэйшенс, настолько же внезапно она прервала свои сообщения. Изумленные гости настроились скептически. Наверняка это была шутка хозяйки или ее напарницы — как еще можно было это объяснить? Но миссис Керрен и се подруга напрочь отрицали причастность к подобной шутке.
В последующие месяцы миссис Керрен обнаружила, что стоит только ей сесть за стол и положить руки на доску, как тут же Пэйшенс принималась посылать ей информацию. Другие тоже пробовали, но у них ничего не получалось.
Вскоре сеансы с неудобной спиритической доской сменились тем, что принято называть автоматическим письмом. Миссис Керрен садилась за стол, брала в руки карандаш и полностью расслаблялась. Карандаш оживал и сыпал словами, возникали фразы, украшенные причудливым колоритом языка XVII века. Стихи, эпиграммы, оригинальные мысли — бесспорно, некоторые из них принадлежали яркому дарованию.
Предположить, что вся эта работа была продуктом подсознательной деятельности мозга миссис Керрен, значило бы просто игнорировать факты. Миссис Керрен была типичной домохозяйкой своего времени: выросла на ферме, получила среднее образование в школе, приятная, искренняя и общительная. Судя по школьным отметкам, она едва ли интересовалась историей, а за сочинения ей, видимо, просто натягивали проходные баллы.
Все это полностью исключает предположение, что с помощью мифической личности Пэйшенс Уэрт миссис Керрен просто дала волю самовыражению.
Тщательное изучение этого явления ведущими специалистами показало, что у миссис Керрен не было ни умысла, ни способностей на такие действия.
По истечении года с момента появления Пэйшенс Уэрт миссис Керрен достигла такого уровня контакта, что могла продемонстрировать проявление другой личности, сидя на стуле в расслабленной позе, с закрытыми глазами и позволяя словам, по выражению миссис Керрен, свободно литься без всякого усилия с се стороны: «Я просто чувствовала давление на голову, как будто мне на нее положили руку, и Пэйшенс начинала говорить».
По мере развития этой странной истории Пэйшенс задавали все новые и новые вопросы. Мало-помалу благодаря ответам стала смутно вырисовываться история жизни Пэйшенс.
Одно было очевидно: Пэйшенс английского происхождения. Она заявила, что родилась в графстве Дорсетшир в 1650 году и переехала на американский континент, в Новую Англию