[47] в 1670 году. Со знанием дела она говорила о тяжелой жизни в колониях, рассказала, что была убита индейцами почти сразу же по прибытии в Новый Свет.
Один профессор из любопытства спросил: имеет ли она в виду войну короля Филиппа, а индейца, который убил ее, не звали ли Филиппом?
Она резко парировала: «Если кто-то поднес к вашему горлу меч, вы будете спрашивать у него имя?» Конечно, все это не могло пройти мимо журналистов и врачей. Они приходили, изучали и уходили, тупо размышляя над тем, что же они нашли. Миссис Керрен оказывала всем полное содействие. Она ни разу не впадала в транс — ни в настоящий, ни в мнимый. Она просто сидела в своей комнате, а через нее ученые мужи разговаривали с таинственной Пэйшенс Уэрт и получали от нее быстрые, иногда очень сжатие ответы по существу.
Пэйшенс была скрытной. Она избегала отвечать на вопросы о ее настоящем месте пребывания и окружении. Она резко отвечала тем, кто питался неправильно истолковывать ее ответы или задавал коварные вопросы, чтобы сбить се с толку и запутать. В один из таких сеансов, когда она обезоружила очередного профессора остроумным ответом, тот бросил ей комплимент, что она определенно умна. Пэйшенс тут же возразила: «Вовсе нет! Ум-то краденый». На вопрос, у кого его украли, она просто не ответила.
Из ее загадочных заявлений исследователи постепенно собрали значительный материал, который следовало еще проверить. Например, межевые знаки, о которых Пэйшенс упоминала как о существовавших в XVII веке. Некоторые еще сохранились, а другие были подтверждены историческими, религиозными записями и старыми географическими картами. Пэйшенс хорошо знала свою местность.
Особенности ее речи и слова, значение которых утеряно в современном языке, но которые были рассыпаны в излияниях Пэйшенс в изобилии, навели на подозрение, что она просто фиглярничает, предпочитая цветистость речи смыслу. Но когда исследователи углубились в изучение тяжелых томов, хранящихся с Британском музее, Пэйшенс снова оказалась на высоте. Она пользовалась общеупотребительными формами языка, свойственными ее времени, частично утраченными или совсем забытыми.
Более того, Пэйшенс принадлежит авторство пяти книг, продиктованных миссис Керрен со скоростью 110 слов в минуту.
Следует отметить, например, что Пэйшенс диктовала непрерывно, без поправок и переделок, которые свойственны любому рассказу. Она диктовала ровно от начала и до конца. Конечно, в работе бывали перерывы. Но Пэйшенс начинала точно с тою места, на котором закончила диктовать в прошлый раз.
Одна из продиктованных ею книг называется «Печальный рассказ». Эта великолепная книга — самый великолепный роман о жизни Иисуса Христа и его времени. Хотя сама миссис Керрен имела поверхностное и отрывочное представление о предмете, достоинство книги заключается в подробном описании эпохи и обстановки. У. Т. Аллисон, профессор английской литературы при Манитобском университете[48] заявил: «Ни одна книга, кроме Библии, не даст такой сокровенной и яркой картины из жизни евреев и римлян в Палестине во времена Господа нашего».
А вот еще книги из этого источника: «Горшок «на колесе», «Надежда праведной крови», «Свет извне» и стихи на англосаксонском языке[49], употреблявшемся в 1650 году, Пэйшенс за 35 часов продиктовала поэму из семидесяти тысяч слов. Она объяснила, что сделала это с единственной целью — доказать, что является независимой личностью, а не частью миссис Керрен — безразлично, сознательной или подсознательной.
Продиктованная таким образом поэма под названием «Тэлка» оказалась трудным орешком даже для знатоков, специализирующихся в разговорном языке XVII века. Поэму вообще трудно читать, если не быть посвященным в особенности разговорного англосаксонского языка трехсотлетней давности. Профессор Ф. С. Шиллер из Оксфорда[50], исследовав «Тэлку», заявил, что она на 90 процентов состоит из слов, имеющих чисто англосаксонские корни. О самой поэме и ее построении профессор Шиллер сказал: «Мы столкнулись лицом к лицу с филологическим чудом».
Газеты и журналы отводили много внимания деятельности миссис Керрен. Некоторые публикации были объективными, хотя ничего и не объясняли. Другие журналы пользовались больше слухами, чем фактами, и намекали на надувательство. Будучи не в состоянии пояснить, о каком надувательстве идет речь, они ссылались на мифических наблюдателей и на рассуждения местных досужих ничтожеств, которые зачастую даже не знали ни обстоятельств, ни условий, при которых диктуются послания из XVII века.
За 15 лет миссис Керрен посетило не менее 35 ведущих ученых. Она никогда не возражала против их методов исследования загадочного феномена. Не все ученые с охотой и готовностью подписывались под заявлением, что Пэйшенс Уэрт действительно жила три века назад и была именно тем, кем она себя называла. Но никто не обвинил миссис Керрен в прямом или косвенном обмане.
Пример уклончивости показал особенно осторожный профессор из города Колгита Дж. X. Истабрук. Ему очень не хотелось подписываться под теорией, что миссис Керрен могла получать сведения от мертвых и говорить словами давно ушедших из жизни людей. Однако профессор все же отважился на заявление, что, по его мнению, вопрос очень сложный и что «Изобретательность подсознательного особенно проявляется под гипнозом».
Это заявление, если перефразировать слова профессора Истабрука, показывает, насколько бывают изобретательны ученые, когда они не могут что-либо объяснить. Миссис Керрен всегда пребывала в полном сознании и к гипнозу не прибегала.
В невероятной истории с Пэйшенс Уэрт имеется много необъяснимых штрихов. Ее острый язык, иногда даже дерзкий и вызывающий, резко контрастировал с характером миссис Керрен. Однажды, когда ее спросили, где она сейчас находится, Пэйшенс выпалила: «Курица не выдаст своего гнезда громким кудахтаньем!» «А откуда она взята темы для книг?» — поинтересовался другой исследователь. Пэйшенс ответила: «Чтобы приготовить питье, необходимо иметь горшок».
Группа психологов решила устроить Пэйшенс экзамен, который, как они полагали, нельзя выдержать. Они попросили ее начитать 30 слов одной книги, а затем приступить к разговору по предложению врача-экзаменатора; потом начитать 30 слов другой книги и снова прерваться для разговора.
Пэйшенс согласилась. Испытание началось. Вдруг врач крикнул: «Стоп! Теперь сочини нам стихотворение о прахе!» Не медля, Пэйшенс принялась диктовать:
Прах, прах, прах — удел королей,
Частичка Востока, пепел мудрецов.
Ком грязи с ног дурака.
Мертвые розы, увядшие листья.
Рухнувшие дворцы, надежды
И желания человека,
Слезы веков, суть человечества.
Прах, прах, ожидающий длани.
Могущий перемешать и воскресить.
Прах, прах, прах — завтра не рожденный
Прах, прах — вчерашняя зола.
Когда Пэйшенс снова принялась диктовать книгу, доктор неожиданно попросил се сказать несколько пословиц, которые она тут же изрекла.
«Когда падает манна с неба, насыщайся и не задавай вопросов».
«Громкий крик и шум рождаются не во рту, а в пустой голове».
«Из слабой пряжи полотна не соткешь».
Выполнив задание, Пэйшенс остановилась и стала ждать указаний. Ее попросили прочитать еще два стихотворения, и тут же слова стали срываться с губ миссис Керрен, за которой едва успевали записывать два секретаря.
Поистине человеку этого не постичь. Неудивительно, что исследовавшая данный случай группа ученых осталась в полном недоумении.
Хотя данное событие и примечательно само по себе, но оно все-таки не сравнится по значению с пятью книгами, которые и по сей день хранятся в библиотеках.
Тайна Пэйшенс Уэрт остается с нами. Наука не в состоянии отыскать на это какой-либо вразумительный ответ [6, с. 81–86].
Практическая телепатия
В октябре 1937 года сэр Губерт Уилкинс готовился к очередной схватке с Арктикой. На этот раз он отправлялся на поиски русского летчика, пропавшею без вести при попытке перелететь через Арктику и Аляску в Америку. Это было одиннадцатое путешествие сэра Губерта в холодное полярное безмолвие. Все путешествия снискали ему уважение и восхищение со стороны таких известных исследователей, как Элсуорт, Бэрд[51] и другие.
Уилкинс давно интересовался вопросами телепатической связи и, когда его друг Гарольд Шерман предложил провести ряд экспериментов в этой области во время путешествия, с готовностью согласился.
Договорились, что Шерман будет сидеть неподвижно по полчаса три раза в неделю — в понедельник, вторник и четверг, начиная с 23:30 по средневосточному времени, как только Уилкинс отправится в путь. В свою очередь исследователь должен был в условленное время сосредоточенно думать о том, что с ним происходит.
К уговору добавили две немаловажные детали: Шерман должен отсылать записи своих сеансов доктору Гарнеру Мерфи, заведующему отделом парапсихологии Колумбийского университета, а Реджинальд Иверсон, главный оператор коротковолновой радиостанции, принадлежавшей газете «Нью-Йорк Таймс», будет сообщать Уилкинсу о ходе эксперимента.
Кроме того, в помощь доктору Мерфи, принимавшему послания от Шермана, придавались два личных друга сэра Губерта по нью-йоркскому клубу — доктор А. Е. Страт-Гордон и доктор Генри Хардвик, которые участвовали в эксперименте в качестве наблюдателей.
Коротковолновой связи с Уилкинсоном и его партией сильно мешали магнитные бури. Иверсону удалось выйти на связь только 13 раз. А сколько раз удалось сделать это Шерману? Давайте послушаем, что говорит по этому поводу сам знаменитый полярник: «Много раз я не мог выйти на связь с Шерманом, но мы оба должны с удивлением отметить высокий процент точности его представлений о том, что происходило со мной.