Судно 1-169, построенное в Кобе в 1935–1936 гг., было одной из крупнейших подводных лодок своего времени: 1785 тонн надводного водоизмещения и 2440 подводного, скорость 23 узла на поверхности и 9 узлов при погружении. На поверхности моря подводная лодка могла преодолеть 14 тысяч миль со скоростью 10 узлов в час. Это было очень ценное судно, созданное специально для действий в океане. Подводная лодка 1-169 принимала участие в нападении на Пёрл-Харбор, где ее экипаж пережил в высшей степени драматические минуты, когда лодка запуталась в сетях заграждения и около 50 часов боролась за свое существование.
Однако роковым днем для экипажа лодки оказалось 4 апреля 1944 г. В то время лодка была на якорной стоянке между островами Фефан и Дублон и находилась в готовности к боевому погружению по тревоге. В тот день часть экипажа отправилась на берег. Однако по сигналу воздушной тревоги 1-169, как и весь дивизион подводных лодок, спокойно пошла под воду и легла на дно на глубине 130 футов. Когда объявили отбой, 5 лодок снова поднялись на поверхность, а 1-169 осталась лежать на дне. В ее корпусе было заперто 77 человек команды.
Командование флотилии немедленно приступило к спасательной операции. Под воду спустился водолаз, который сообщил, что 2 кингстона задраены не до конца и затоплены рубка и центральный отсек. Стук изнутри говорил, однако, о том, что в отсеках с ненарушенной герметичностью еще много живых. В надежде, что лодка не набрала слишком много воды, сравнительно быстро доставили плавучий кран. Однако или расчеты оказались ошибочными, или неудачны были действия людей, находившихся в нервном напряжении в ожидании очередного налета, но спасательная операция провалилась: не выдержали толстые стальные тросы.
Несчастный экипаж 1-169, вероятно, пережил страшные часы. Находиться так близко от базы и в то же время так далеко. Люди оказались замурованными в корпусе лодки, в полной темноте, воздух с каждой минутой сгущался, вода поднималась, так как герметичность переборок на истерзанной лодке была нарушена. После неудачной попытки спасти экипаж наступила абсолютная тишина. Ничего нельзя было сделать. Свистящее дыхание, последние глотки воздуха. Время остановилось. Смерть приближалась неумолимо. Спасательная группа водолазов прислушивается понапрасну. Из недр стальной сигары не доносилось никаких звуков.
На базе, которая подвергалась беспрестанным атакам неприятеля, для погибшего экипажа почти ничего не могли сделать. О поднятии со дна 1-169 нечего было и думать. Водолазы открыли люки и извлекли 32 мертвых тела. Остальной экипаж остался внутри судна навсегда. Водолазы наглухо завинтили люки подводного гроба, где находилось около 50 их товарищей. Опасаясь вторжения (которое так и не состоялось), месяц спустя командование отдало приказ забросать 1-169 глубинными бомбами. Однако и эта работа была выполнена недостаточно тщательно.
Многие потери военных лет, многие трагедии преданы забвению, но о лодке 1-169 помнил Ко Маки-сан, ветеран боев на Тихом океане, участник спасательной операции на островах Трук. Бывший моряк дождался, пока послевоенная экономика Японии окрепнет, и после долгих мытарств все-таки добился, что правительство предоставило дотацию в 3 миллиона иен на извлечение 1-169 со дна моря.
В то время острова Трук уже широко рекламировались как райское место для туристов-аквалангистов, которые обследовали множество кораблей, затонувших в лазурной могиле лагуны. Родившиеся уже после войны молодые люди имели возможность рассматривать в прозрачной воде заржавевшие мины, остовы потопленных истребителей, бортовые орудия и даже танки, а также разные мелочи, в том числе китайский и японский фарфор. Число аквалангистов, посещавших острова Трук, множилось в геометрической прогрессии, так что администрация дистрикта была вынуждена объявить лагуну запретной зоной, приравнивая ее по значению к национальному парку, точнее, историческому памятнику, состоящему из затонувших здесь судов. Соответствующий приказ несколько ограничил действия распоясавшихся аквалангистов, запретил обирать корабли и ломать их. Тем не менее посещения лодок не прекратились, особенно после открытия постоянной авиационной линии на остров Моэн и постройки здесь современных отелей. Однако все уже было подчинено машине, обслуживающей туристов: «13 дней и 12 ночей всего за 900 долларов. Подводные прогулки по палубам кораблей затонувшего 4-го императорского флота. Вторник — подводная экскурсия на „Хеиян Мару“, пятница — нагруженный боеприпасами „Синкоку Мару“. Незабываемые впечатления — подводные джунгли, красивейшие в мире кораллы».
В 1971 г., впервые после окончания войны, покой 1-169 нарушила группа кинематографистов, которая снимала фильм о подводном кладбище. Операторы отсняли эффектные кадры о затонувшем корабле «с экипажем, находящимся на борту» со времен второй мировой войны. Но кинематографисты все же ничего не нарушили, хотя много лазали по кораблю и снимали останки погибших. Затем все люки снова наглухо задраили.
На следующий год японцы начали официальные переговоры о разрешении извлечь останки моряков с 1-169. Они хотели разрезать стальной корпус лодки автогеном и в случае необходимости применить небольшие заряды взрывчатки. Власти Трука им в этом отказали. С одной стороны, ввиду реальной опасности подобных операций — ведь лагуна буквально начинена военным снаряжением, минами и артиллерийскими снарядами. С другой стороны, устав о подводной могиле запрещает существенно нарушать целостность флота-призрака. Однако японцы все-таки добились разрешения при условии, что работы будут производиться без применения взрывчатки и автогена.
В сентябре 1973 г. специализированная японская фирма приступила к работам на лодке 1-169. В операции участвовали лучшие аквалангисты, оснащенные первоклассным снаряжением. Операция проходила при участии представителей телевидения и большом интересе жителей островов Трук. Группе удалось извлечь останки многих людей, личные вещи, принадлежавшие несчастным морякам, которые 40 лет назад спустились под воду. При участии родных, приехавших из Японии, на острове состоялась кремация тел погибших. Их прах был доставлен в Токио и погребен в Могиле неизвестного солдата.
Однако на этом история 1-169 не закончилась. Годом позже роковая лодка поглотила еще одну, надо полагать последнюю, жертву. Ею стал молодой аквалангист, который вместе с товарищем проник внутрь корпуса. Там он заблудился и не мог найти выход к открытому люку; возможно, он застрял в каком-то тесном проходе, а кислород у него кончился. Через час после того как наступила смерть, несчастного нашли и подняли на поверхность.
Джо закончил свой рассказ и посмотрел на обоих внимательно слушавших его рассказ юношей. Я не сомневался, что многие его слова были адресованы к ним, он взывал к разуму обоих ныряльщиков.
— Так вот, эта лодка находится неподалеку отсюда, — добавил Джо.
Но юноши не дали ему договорить до конца.
— Джо! — закричали они в один голос — Плывем! Плывем туда, непременно! Будь человеком! Слово чести — мы лишь сверху посмотрим, без баллонов! Джо?!
Шкипер позволил уговорить себя. Он повернул руль, мы подошли чуть ближе к берегу и оказались между островами Моэн и Дублон.
— Здесь — воскликнул Джо и заглушил мотор.
Раздался двойной всплеск — оба студента исчезли под водой. Свое слово они сдержали: глубоко не ныряли, плавая с трубками вокруг лодки. Я тоже не выдержал — натянув маску, как страус, опустил голову в воду и, стараясь спокойно дышать через трубку, попытался что-нибудь рассмотреть. Вода была чистая, освещенная солнцем. Однако прошло довольно много времени, прежде чем я различил расплывчатые очертания «сигары», лежащей далеко внизу в темно-зеленой бездне. Лодка покоилась почти на ровной площадке — стальная братская могила нескольких десятков моряков, у которых война отняла жизнь. Я почувствовал чье-то прикосновение — это Джо напоминал мне, что пора отправляться в путь.
Снова мерно застучал мотор, опять нас ласкали ветер и солнце. Теперь мы направлялись к месту, лежащему между островами Фефан и Дублон.
— Поплывем в направлении острова Этен. Вот он, смотрите, слева по борту. А оттуда рукой подать до «Фуджикава Мару», — раскрыл свои планы Джо.
— Ура! — пришли в восторг ребята.
Их радость была мне понятна. Я много раз слышал, как они говорили именно об этом корабле — одном из крупнейших судов, затопленных в лагуне, и к тому же сравнительно доступном. Оно лежало совсем неглубоко, до палубы насчитывалось неполных 20 метров. Без-донные трюмы были забиты военным снаряжением. Билл утверждал, что это самый интересный корабль из тех, которые затонули поблизости от Моэн.
— «Фуджикава Мару» — военный транспорт по доставке самолетов, — демонстрировал Джо свою осведомленность. — Поврежден авиаторпедой, лежит на правом борту, сто тридцать три метра. На нем даже нашли совсем целенький фарфоровый сервиз…
— Мне супницу! — завопил Родни.
Но корабль был еще далеко. Наша лодка находилась между островами Дублон и Моэн, где много рифов и мелей, впрочем не опасных для такой малышки. Немалое удовольствие смотреть на меняющую окраску в зависимости от глубины воду. Картину дополняли летающие рыбки, которые то и дело повсюду выскакивали из воды.
Время шло. Джо по обыкновению болтал обо всем понемногу. Выяснилось, что Этен во времена японцев назывался «Таке Джима» («Бамбук»), Мы узнали, что там был аэродром на 200 истребителей; вероятно, «Фуджикава Мару» вез свой груз именно на ту военную базу.
Мы находились в какой-нибудь тысяче метров от острова Этен, когда Джо выключил мотор. Из воды выступал пятиметровой высоты шест, похожий на мачту.
— Это как раз здесь. Перед вами передняя мачта японского транспорта. Привяжите-ка кто-нибудь к ней конец, — распорядился Джо.
Ребята еще раз издали вопль, выражавший восторг, и лихорадочно принялись за проверку снаряжения. Надо признать, получалось это у них довольно ловко. Чувствовался опыт, осторожность заставляла тщательно, по два раза, проверять акваланги. К моему снаряжению они добавили еще и нож, крепившийся на икре ноги. «Плавающий», — не преминули они подчеркнуть. Мне выдали также манометр, определяющий глубину погружения в метрах. Я не собирался бить рекорды, но все-таки хотелось знать, на какой глубине достигну палубы корабля-призрака. Я был очень рад тому, что мачта выступает над водой, так как это означало, что даже я могу достигнуть судна без малейшего риска.