— Хватит, — оборвал Рихард. — Теперь возьми свежий лист и перепиши это своим почерком.
Он подал ей пачку бумаги, чернильницу и перья.
— Я… не… стану, — выдавила Иона.
На сей раз никто не начал угрожать ей. Все молча ждали, лишь Мартин толкнул Джоакина в бок:
— Гляди, что будет!
Иона попыталась встать из-за стола — но судорога скрутила ее и бросила обратно на стул. Она схватила чернильницу, чтобы разбить о стену, но исказилась в лице, застонала, поставила пузырек на место. Потом сунула левую ладонь себе в рот и укусила с такою силой, что брызнула кровь. Задрожала, стиснула челюсти, едва не разгрызла собственную кисть… И обмякла, уронив окровавленную руку. Другой рукою — чистой — разгладила бумагу, обмакнула перо в пузырек чернил. Рихард заботливо придержал лист, когда она начала писать.
— Что это такое?.. — шепотом спросил Джоакин. По его спине стекали ледяные капли.
— Ульянина Пыль, — пояснил Мартин. — Отличная штука. Прочтешь приказ — исполнишь, как ни крутись.
— Она причиняет такую боль?
— А нечего дергаться! Противишься — больно, подчинишься — хорошо.
Скрипя пером, Иона переписывала текст. Примерно на середине она сделала попытку: бросила перо и начала комкать бумагу. Тут же скорчилась в судороге, выронила листок, застыла, дрожа от внутреннего напряжения. Взяла отточенное перо, с размаху ткнула себе в лицо, затем — в шею. Лед перехватил ее руку и удержал, пока не кончился припадок.
— Все, успокоилась? Пиши дальше.
Иона отложила перо, испачканное кровью, взяла чистое, обмакнула в чернила…
— И это любого можно так?.. — Шепотом спросил Джо.
Мартин хихикнул:
— А ты думал!
— Почему тогда мы не напишем герцогу?
Мартин хлопнул Джо по лбу — мол, дурак ты:
— Кому, по-твоему, мы пишем?
Окончив дело, Иона хотела отложить перо. Рихард потребовал:
— Метки подлинности. Фамильные.
Он встал так, чтобы ни Джо, ни Шейланды не видели, что сделала Иона с листом. Затем подал ей конверт:
— Подпиши его, проставь метки.
Сестра исполнила приказ и выронила перо. Рихард помог ей встать, перевел на койку. Иона еле шевелилась, слабая, как после тяжкой хвори.
— Помогу тебе по-братски, — подмигнул Лед и принялся бинтовать ее руку платком.
Тем временем за стол сел граф Виттор. Поставил перед собою Предмет-яблоко, взял свежее перо и одними губами шепнул какое-то слово. Поверхность яблока размякла: была твердой — а стала вязкой, будто глина. Граф обмакнул в нее перо и стал водить по листу — поверх чернильных слов, начертанных Ионой. Перо оставляло тончайший серебристый след, который минуту спустя пропадал. Когда Виттор окончил писать, лист вернулся к прежнему виду: остался лишь почерк Ионы, а графский — исчез.
— Добавьте для вассалов, милорд, — посоветовал Лед.
— Я плохо их помню, — ответил граф. — Не напишете ли вы?
Лед сменил графа за столом. Когда Шейланд отошел в сторону, Предмет-яблоко остыл и затвердел. Рихард в замешательстве ткнул его пером.
— Какая формула, милорд?
Граф повторил это слово:
— Закирп.
— Я мог догадаться, простите. Закирп!
Яблоко вновь размякло, подставив Рихарду вязкий бок. Лед обмакнул перо и начал писать. Джоакину показалось, что он трижды написал одно и то же — движения повторялись почти в точности. Окончив третий заход, Рихард упаковал письмо в конверт.
Все это время Иона сидела неподвижно, уронив голову на грудь. Она была в сознании, но полностью лишилась сил. Ульянина Пыль выжала ее досуха. Сейчас Джоакин был очень близок к тому, чтобы пожалеть Иону Ориджин.
— Милорды, она скверно выглядит. Может быть, сегодня не нужно ее… в клетку?
— Тебе и не нужно, — ответил Мартин. — Я ее запру, а у тебя другое дельце.
— Какое?
Мартин не ответил, а только подмигнул и занялся Ионой. Граф сказал Льду:
— Благодарю за помощь. Возьмите письмо, и можете идти.
Рихард задержал взгляд на Ионе:
— Сестренка, этой ночью Эрвина не станет. Сладких снов тебе!
И он вышел, а граф подозвал Джоакина. Предложил сесть, одарил радушной улыбкой:
— Сир Джоакин, я хотел сказать, что весьма доволен вами. Мои вассалы сомневались, правильно ли я поступаю, доверяя вам Перст Вильгельма. Но я отвечал: Джоакин Ив Ханна сполна доказал свое мастерство и преданность, он — моя надежная опора.
— Рад служить, — ответил Джоакин. Похвала была приятна, даже немного отвлекла от сочувствия к Ионе.
— Этой ночью произойдут важнейшие события. Без преувеличений скажу: нынче решается судьба всего Севера. И вам, сир, отведена крупная роль в предстоящей сцене. Надеюсь, вы осознаете, сколь многое зависит от вас.
— Так точно, милорд! Я сделаю все, что от меня зависит. Вы не пожалеете, что доверились мне!
— Точно так же и вы не пожалеете о том, что верно служите. Вот вексель на сто эфесов — это ваша оплата за десять дней службы.
В двадцать раз больше, чем получают кайры!.. У Джоакина перехватило дух. Нет, сами деньги не особенно грели его — он до сих пор даже не начал тратить прошлые триста золотых, полученные когда-то от Эрроубэка. Но сумма звучала лучшим из комплиментов. Ни одному наемному мечу в мире не платят таких денег!
— Счастлив служить вам, милорд! Вы очень щедры!
Он схватил бумажку и не глядя сунул в карман. Граф вдруг скривился:
— Простите, сир. Кажется, я забыл подписать вексель. Взгляните, есть ли на нем моя подпись?
Джоакин развернул бумажку.
— Да, вот она… Святые боги!
Вексель как будто ожил. Над его поверхностью поднялся серебристый туман и сложился в слова:
«Ты будешь держать в тайне этот приказ. Ты убьешь Рихарда Ориджина, если он пойдет против графа Виттора Шейланда».
— Как видите, — сказал граф, — я возлагаю на вас крайне ответственное дело. Вы, сир, — моя страховка.
Стрела-6 / Меч-7
19 июня 1775 г. от Сошествия
Герцогство Альмера, окрестности Флисса
Матери Корделии многому стоило поучиться у приарха. Армия, которую Галлард Альмера привел под стены Флисса, выглядела как икона! Даже белоснежный полк Векслера померк бы в сравнении с этим. На полковом знамени сверкала огромная спираль, на флагах каждой роты хмурились лики праотцов, увенчанные золотыми нимбами. В первой шеренге шли не рыцари — главная ударная сила, — а братья Вильгельминского ордена. Поверх доспехов на них были надеты монашеские сутаны, на груди каждого блестел кулак — суровый символ Праотца Вильгельма. Оружие братья несли вертикально, остриями к небу, что придавало войску вид храмовой торжественности. Пение труб усиливало впечатление, ибо они играли не марш и не сигнал к атаке. «Укрепимся трудами и молитвою» — над армией приарха раздавался церковный гимн.
Офицеры северян глядели на врага с крыши трехэтажного дома. То был штаб и наблюдательный пункт в одном лице.
— Холодная тьма, — выронил барон Айсвинд, — тут уж не поймешь, кто святее — мы или они.
Но главного он еще не видел.
С последними нотами гимна альмерцы вышли на позицию для атаки. Прозвучали приказы, войско замерло, темной полосою перечеркнув поле. Центр — идеально ровные шеренги монахов. Фланг — тяжелые рыцари, ударный молот приарха. Тыл — штаб, пестрящий флагами, и конница резерва. От штаба отделилися одинокий всадник в лазурной мантии, на белоснежном коне. Монахи расступились перед ним, всадник величаво проплыл над шеренгами пехоты.
— Сам Галлард, — сказал Гордон Сью.
— Жаль, далеко… — обронил Хайдер Лид. — Один бы славный выстрел…
Недосягаемый для северных арбалетов, Галлард Альмера остановил коня и повернулся лицом к своему войску. Расстояние не давало разобрать слова, но жесты приарха были выразительнее слов. Он привстал в стременах, откинул мантию за плечи и воздел к небу посох. Произнося речь, он потрясал посохом все сильнее и резче. Массивное навершие взметалось и падало с такой мощью, что могло бы крушить черепа. А затем Галлард сделал паузу, поднес навершие посоха к груди и накрыл его второй рукою.
Из-под ладони приарха брызнул свет.
Не белый, желтый или красный, какой могут изливать фонари. А — голубой! Цвет небесной лазури, цвет епископской мантии, цвет имперского герба.
Когда приарх снова поднял посох, над его головой засияла синяя звезда.
Все альмерское войско застыло с разинутыми ртами.
— Он применит Перст Вильгельма?.. — прошипела мать Корделия, голос дрожал от гнева. — Нарушит табу на глазах у тысячи монахов?! Они должны растерзать его!
— Это не Перст, — возразил Гордон Сью. — Галлард не будет стрелять, он хочет вдохновить войско.
И это приарху удалось. Звезда на посохе разгорелась, засияла так ярко, что стало больно смотреть. Потрясая ею, Галлард крикнул так, что услышали даже северяне:
— С нами боги! С нами Вильгельм! Он дает нам силу!
— Славааа! — взревели монахи. — Славааа Праотцу!
Пехотинцы загремели клинками о щиты. Рыцари привстали в стременах, потрясая копьями. Кони заржали, возбужденные близостью боя.
Тогда Галлард взмахнул посохом — и ослепительная синяя звезда указала прямо на штаб северян. Армия Альмеры двинулась в атаку.
— Дешевый еретический трюк, — выронила Корделия.
— Жаль, у нас такого нет, — проворчал Гроза, теребя ус. — Плохо нам Агата помогает: Предметов не дала, войска недосыпала…
— Мда уж, — мрачно выкашлял Эрроубэк.
Армия Галларда внушала тревогу и слаженностью действий, и числом. Прошлая, развеянная в лесу, имела такую же численность, но не показывалась на глаза целиком. Здесь войско развернулось во всю ширину — будто приливная волна надвигалась на городок. Во фронте шли вильгельминцы с ростовыми щитами, за их спинами — штурмовая пехота, третьей линией — стрелки. Очевидно, первая задача пехоты — захватить баррикады и дома на юге Обрыва. Лучники ворвутся в дома, займут крыши и осыплют северян градом стрел. Под их прикрытием пехота войдет в городок с юга. А тяжелая конница тем временем ударит с западного фланга и насквозь пробьет городок, сминая позиии северян.