— Именно так. Открылась брешь, через которую Темный Идо сможет вторгнуться в ваш мир. Теперь я обязан остановить его.
— Лично вы?
— Ну, да. Вряд ли боги пришлют кого-нибудь мне на помощь.
— И каким оружием вы располагаете, чтобы сокрушить владыку хаоса? Не поймите превратно, я чужда всякого богохульства… Но, знаете, на моих глазах вы были избиты раз шесть — как правило, голыми руками. Однажды вас обратил в бегство щенок овчарки.
Нави щелкнул себя по лбу:
— Интеллект — единственное подходящее орудие в борьбе с хаосом. Любое другое Темный Идо повернет в свою пользу и направит против тебя самого.
Карен усмехнулась:
— Прочтя подобное в книге, я восхитилась бы мудростью автора. Пожалуй, даже заучила бы фразу, чтобы выдавать за собственную. Но в реальной жизни, уж простите, это звучит потешно.
Нави глянул на нее обиженно и зло.
— А позволь, и я спрошу. Все не могу понять: как ты ко мне относишься? Мы знакомы много лет, я ни разу не причинил тебе вреда. Я спас тебя из темницы, вывел на свободу, снабдил деньгами. В конце концов, я умнее всех, кого ты когда-либо знала!.. Тьма сожри!.. Почему ты все время насмехаешься надо мной?
Конечно, Карен ответила бы новою насмешкой. Иные варианты даже не пришли бы на ум, если бы не «тьма сожри». Нави очень странно произнес эти слова: выделил паузами с двух сторон, будто брань далась ему с трудом.
Отчего-то усмешка сползла с губ Карен.
— Мой отец говорил: «Ум, счастье, мораль — выбери себе два из трех». Нельзя иметь все три одновременно. Умный и нравственный человек будет несчастен, жизнерадостный добряк окажется глупцом. Но вы, сударь, — исключение из правил. Верно: вы умны и удивительно нравственны, и добры даже к чужакам, и притом — я не раз видела вас счастливым. Это сочетание — самое удивительное, что в вас есть. Большее чудо, чем талант к вычислениям и юношеская внешность. Я смогла бы даже поверить, что вы святы… если б вы сами с такою глупой настойчивостью не называли себя богом!
Он вспыхнул и раскрыл рот для ответа, Карен жестом велела молчать.
— Ужели вы не видите, насколько это нелепо? Вы наймете воина, который кричит: «Я храбрый герой, великий мастер меча»? Дадите денег парню, который заявляет: «Я честнее всех на свете»?!
Задыхаясь от обиды, Нави процедил:
— Но ты же сама спросила!
— О чем вы?
— Ты меня спросила на корабле. Кто вы, сударь? Я ответил честно. Я не хвалился. Просто решил не лгать. Вы с Дороти — мои друзья, я вам поверил.
Карен подняла бровь:
— Не хвалился? Знаете, сударь, если кто-нибудь заявляет, что он бог, сложно в этом не увидеть похвальбы!
На глазах у Нави выступили слезы.
— Да пойми же ты! Быть богом — паскудство. Ничего в этом хорошего нет! Выбирал бы, кем быть, — стал бы епископом или министром, вот у кого славная жизнь. Но я — бог… тьма сожри, так уж вышло! И я должен победить проклятущего Идо! Потому что…
Он сглотнул и окончил едва слышным шепотом:
— …больше некому.
Эту самую минуту избрала ватага каменщиков, чтобы войти в «Железный рог». Нави уткнулся в стол, пряча мокрые глаза. Карен онемела в растерянности: ее никогда не учили кого-либо утешать. А шестеро мастеров расположились за большим столом, скинули к стене котомки с инструментом, крикнули знакомому трактирщику:
— Вечерочек, дружище. Давай нам как всегда…
Им подали крепкий эль и сало с перцем, потом — бобовую похлебку. Нави не обращал на них внимания. Карен сказала ему:
— Ну же, к чему так волноваться?
Сказала:
— Право, не стоит.
Сказала:
— Полноте!
На этом ее арсенал утешений исчерпался, а Нави так и не вынырнул из пучин. Со вздохом Карен поднялась и сама пошла беседовать с мастерами.
— Доброго здравия вам, господа каменщики.
Словно по команде они подняли к ней глаза и прекратили жевать. Самый младший по инерции хрустнул корочкой сала, сосед строго толкнул его в бок. Воцарилась угрюмая тишина.
Карен понадобилось известное мужество, чтобы продолжить:
— Судари, позвольте присесть. Видите ли, я ищу хорошего каменщика, потому и обратилась…
Старший мастер спросил с непроницаемою миной:
— А откуда вы знаете, что мы каменщики?
— Все знают, что мастера собираются здесь, в «Железном роге».
— Кто это — все?
— Ну, добрые люди, горожане… Разве это секрет, чтобы его не знать?
Старший мастер кивнул бородатому соседу: видал, какая! Тот дернул носом в ответ: мол, да уж, выискалась.
— И чего же вам нужно от каменщиков, барышня? — сухо осведомился третий мастер. Вилка с нанизанным куском сала придавала ему грозный вид.
— Я желаю построить дом. Вот и хочу нанять бригаду.
Каменщики по цепочке переглянулись. Один сказал: «Эк!..», другой: «Мда», третий: «Вот же». Самый младший снизошел до ответа:
— Барышня, это так не делается. Наймите зодчего, он нарисует чертежи и сам же выберет бригаду.
— Зодчий не нужен, — отбрила Карен. — Дом-то стоит, но одна стена обветшала, хочу ее перестроить.
— В Ардене? — спросил старший.
— Где же еще?
— На правом берегу?
— Конечно. Стану я жить на левом!
— В центре?
— Ясное дело, не в пригороде.
— А на какой улице?
Это был тяжкий удар. Карен попыталась отразить его:
— Возле «Мариона», квартал пройти.
Старший насупил брови:
— Не помню я там рухнувших стен.
— Я тоже, — подтвердил бородач.
— Еще за угол свернуть…
— Что, на Семенную?
— Точно!
Мастера вновь переглянулись, и старший покачал головой в том смысле, что теперь-то уж все с этой дамочкой ясно. Младший вновь смилостивился над нею:
— Барышня, нету на Семенной неисправных домов. Чтой-то вы темните.
Дочь герцога, леди Великого Дома провалилась в краску.
— Будет вам, судари!.. Ну, соврала немного. Просто не хотела называть адрес, пока мы обо всем не договоримся. О цене и о качестве…
Старший каменщик изрек приговор:
— Вот что, сударыня, это уж слишком. Так оно не пойдет.
— И нечего! — подтвердил бородач.
Тогда за спиною Карен раздался тихий, грустный голос бога:
— Лжет она, мастера. Не слушайте. Она из Фаунтерры приехала.
В лицах каменщиков наметилась оттепель. Слово «Фаунтерра» многое им объяснило.
— А ты кто таков, парень?
— Натаниэль, студент. Это — моя мачеха. Она все наврала, а на самом деле хочет узнать про еретиков.
— Кто ж не хочет! — крякнул младший.
— Интересно ей, видите ли, — добавил Нави. — Любит всякие зверства да убийства.
Бородач кивнул с тем смыслом, что да, по ней заметно.
— Зато при деньгах. Расскажете — заплатит. А не расскажете — тоже правильно, нечего врать-то.
Впервые среди каменщиков наметился раскол. Бородач и еще один отвернулись от Карен, но трое других, напротив, подались вперед. Старший поколебался — и поддержал троих:
— Авансом платите, барышня.
Карен выложила на стол елену.
— Хорошее дело, — сказал старший не ей, а богу. — Что она знать-то хочет? Ты мне скажи.
— Ей интересно про бой в гробнице. Вы его не видели, но можете судить по состоянию стен. Какое оружие применялось? Какие силы пошли в ход?
За полчаса Нави и Карен узнали все. То бишь, все, что могли поведать каменщики — но это было много. Ведь они своими глазами видели расколотые крышки саркофагов, разбитые в крошку мраморные плиты, обожженные стены, камни, треснувшие от жара. Наметанный глаз мастеров мог оценить силу оружия. Вот плита разбита не долотом — тук-тук-тук — а одним могучим ударом. Хлестнула плеть — и расколола за раз, будто плеть способна колоть мрамор. А вот глазурь на стенах — хрясь, и пошла трещинами, и копоть на ней. Знаешь, при какой температуре она запекается? Уууу! Ей любой пожар нипочем, но тут зашкварило так, что все! А вот ступеньке досталось: вроде, слегка выщербило, но это ж гранит! Топором со всего маху рубани — даже царапины не будет, а тут — щербатая, как зуб! Словом, парень, могучее оружие у этих еретиков. Да и то сказать, сорок кайров положили — тоже ведь признак…
Нави поблагодарил, Карен дала еще елену. Беседа как бы подошла к концу, и бог спросил напоследок:
— Скажите, мастера, если не трудно… А раньше, месяце в ноябре или декабре, не делали вы каких-нибудь работ для Прощания?
Они озадачились. Старший спросил дружелюбно, но с подозрением:
— Так, а зачем оно тебе?
— Я думаю, еретики уже раньше к вам захаживали. Вряд ли это первый их налет.
— Почему так считаешь?
— Сами посудите. Кайры засаду устроили — так? Стало быть, знали, что еретиков сюда тянет, в Прощание. А как они могли знать? Да потому, что еретики уже раньше приходили!
Старший мастер уважительно поскреб подбородок.
— Умный ты, да?
— Студент, — пожал плечами Нави.
— Заметно… Ну, похоже, да, ты угадал. Мы, правда, раньше не думали на еретиков. Но случилось одно происшествие… — Старший толкнул плечом бородача: — Расскажи ему.
Бородач заговорил:
— В прошлой бригаде был у меня напарник. Я перешел сюда, но его не забыл, дружим. И вот в ноябре подрядили его на одно дело: возле Прощания оштукатурить беседку. Причем не всю, а только цоколь. Он сделал, а я пошел поглядеть. Потом говорю ему: «Что ж такое, брат? Неровно легло же, гильдию позоришь!» Приятель мне отвечает: «Не моя вина, там кладка была кривая. Я-то вывел, как мог, но что поделаешь, если камни лежат косо!» Я ему: «Что значит — кривая кладка? В нашей гильдии все дело знают!» А напарник говорит: «То-то и оно! Это не наши клали, а чужие. Наспех, без уровня, да на жидкий раствор. Вот и вышла лепешка коровья…»
Старший мастер подытожил рассказ:
— Видишь, студент, какая странность? У нас в Ардене, да в самом центре, похозяйничали чужие! Лютое нарушение устава цеха! Мы даже бургомистру жалобу писали. Вот тебе еретики! Каковы, а?
Нави еще спросил для приличия, где находится та самая беседка, а потом заказал мастерам эля, поблагодарил и распрощался.