— Теперь оставьте меня в покое.
Она тронула пятками коня, и тот двинулся медленным шагом.
— Стой! Я хочу, чтобы ты ехала с нами!
— А я — нет.
— Ты злишься, — крикнул Пауль. — Кто-то тебя разозлил. Мы можем помочь.
— Можете?
Вместо ответа он выпустил в небо огненный шар.
Аланис не видела прежде, чтобы кто-нибудь столь спокойно воспринял Перст Вильгельма. Лучница проводила вспышку взглядом и сказала:
— Ты колдун. Я встречала таких.
Пауль хохотнул.
— О, нет. Я не колдун, и таких ты не встречала.
Лучница подумала немного.
— Меня злят мужчины. Им нельзя верить.
— У нас есть барышня. Вы поладите.
Шаванка развернула коня и подъехала ближе к Аланис.
— Кто ты такая?
Она назвала полное имя — приятно было вспомнить его звучание:
— Аланис Аделия Абигайль рода Агаты, леди Альмера.
Лучница нахмурилась:
— Знакомое что-то…
— Я — наследница Красной Земли, дочь герцога Айдена!
— А, вспомнила. Невеста Адриана?
Аланис передернуло:
— К великому счастью, бывшая.
Шаванка закинула лук на плечо.
— Меня зовут Чара. Я поеду с вами.
* * *
До Рей-Роя предстояло пройти сто пятьдесят миль. В пустыне это заняло бы пару недель и стоило бы сотни смертей. В Степи Аланис едва замечала, как пролетали мили. Шаванские кони радовали выносливостью, могли весь день идти быстрым шагом, не показывая признаков усталости. Безбрежный простор наполнял душу чувством свободы. Казалось, ты принадлежишь только себе, волен выбрать любой путь, любую судьбу. Никто не имеет власти над тобою, никакие законы и порядки не сковывают движений. Хотелось ехать вперед не ради цели, а ради самого чувства жизни и дороги.
Что, впрочем, изрядно встревожило Аланис. Сколько себя помнила, она стремилась к чему-либо. Не иметь цели для нее означало — не жить. Великая Степь шепнула голосом ветра в травах: «Необязательна цель, не нужен никакой план. Путь прекрасен без этого. Можно просто идти». Аланис шарахнулась прочь от этой мысли, как конь от огня. И принялась строить планы.
— Командир, мы едем в Рей-Рой?
— Ты это знаешь.
— К Морану Степному Огню?
— К кому еще?
— Что мы сделаем, когда увидим его?
Пауль ухмыльнулся:
— Кое-что сделаем. Тебе понравится.
— А Моран примет нас?
— Мы убедим.
— Как?
Добродушие командира исчерпалось:
— Много вопросов. Отставить. Вернуться в строй.
Тогда Аланис обратилась к шаванке:
— Чара, ты приведешь нас в Рей-Рой?
Чара ехала будто в полудреме. Пожевывала листья какой-то травы, безучастно глядела вдаль, покачивала головой в такт лошадиного шага.
— Я спросила: ты приведешь нас в Рей-Рой?
Лучница подремала еще минуту, лишь потом соизволила дать ответ:
— Приведу.
— А к Морану Степному Огню?
— Нет.
— Ты не знаешь его?
— Знаю.
— Так представь нас!
— Не могу.
Грубая краткость ответов разозлила Аланис. Не желая опускаться до конфликта, герцогиня задрала нос и отъехала в сторону.
Но со временем заметила: ее тянет еще поговорить с Чарой. Угрюмая лучница чем-то располагала к себе. Уверенностью, возможно. Спокойствием. Внутренним достоинством. Конечно, Чара — не ровня герцогине, но некое благородство читалось и в ней.
— Кто ты? — спросила Аланис, спустя время.
— Чара.
— Имя я знаю, скажи еще что-нибудь. Кто твой ганта? Откуда едешь?
— Ганты нет. Я сама по себе.
— Одиночка в Степи? Разве так бывает?
Чара лишь пожала плечами.
— Нет ни мужа, ни спутника?
— Был, — сказала шаванка. — Предал.
У Аланис вырвалось:
— И меня.
Шаванка обратила к ней пристальный взгляд:
— Адриан?
Говоря о предательстве, Аланис имела в виду Эрвина Ориджина. Но теперь осознала: северянин — дитя. Его выходка в Палате — ничто в сравнении с тем, какой удар нанес Дому Альмера владыка.
— Да, Адриан.
— Что он сделал тебе?
— Причинил моей семье много горя.
— Обманул?
— Обвинял, судил, преследовал, покрывал наших врагов. Обманул ли…
Аланис задумалась. Обмана не было как такового. Но беспощадно карать отца за малое участие в давнем-давнем заговоре — это разве по чести?
— Адриан — жестокий лицемер. Мерзавец под маской благородства.
— Ты любила его? — спросила Чара.
— Нет.
— Была же его невестой!
— Была, но не любила.
— Почему?
— Он того не стоил.
Миновало много часов прежде, чем они заговорили вновь. Но в Степи не сказанные слова сближают людей, а пройденные мили. Отряд проехал полпути до Рей-Роя, дважды становился на ночлег, съел трех степных зайцев и пять котелков похлебки, сделал приличный крюк, огибая лагерь крупного ганты, — и лишь потом Аланис вновь заговорила с Чарой, чувствуя неожиданно много доверия.
— Ты презираешь мужчин. Только из-за спутника, который тебя предал?
Похоже, теперь и Чара больше желала беседы:
— Было бы глупо — судить обо всех по одному.
— Сколько же их всего?
— Пятеро подлых шакалов встретились на моем пути. Дух Степи слал их одного за другим, пока я не поняла: от мужчин не жди ничего, кроме подлости.
— Расскажи о них.
— Зачем тебе?
— А кому еще ты сможешь рассказать?
Лучница пожевала и сплюнула травинку.
— Первого зовут ганта Бирай. Он бросил нас со спутником на поле боя. Должен был зайти в тыл врагу, а вместо этого сбежал. Потом сказал: закон Степи позволяет бежать из битвы. Но Бирай — все равно гнусный шакал. Жалею, что не убила его при встрече.
Аланис ответила:
— В Альмере таких, как он, называют дезертирами. Их секут плетьми, а затем вешают.
— Хороший обычай.
Чара помедлила, и герцогиня сказала неожиданно для себя:
— Моего первого зовут Эрвин Ориджин. Мы были союзниками. Я сделала то, что принесло ему победу. Но нарушила его приказ. Он отомстил мне, опозорив перед лордами Палаты.
— Отомстил за то, что ты нарушила приказ?
— Да.
— Ты — вольная женщина, а не раб или слуга! Ты не обязана исполнять приказы.
— Благодарю.
Шаванка помолчала какое-то время.
— Мой второй, — сказала затем, — это Моран Степной Огонь. Мы со спутником были лучшими разведчиками орды. Моран послал нас в Мелоранж, а затем сам же выдал ползунам. Нас пытали и узнали планы Морана — ложные планы. Так он обманул ползунов.
— Вот почему ты не хочешь вести нас к нему! Ты ненавидишь Степного Огня!
— Он меня — тоже. Мы со спутником хотели положить его в пыль. Убить не сумели, но искалечили. Теперь он едва может ходить.
— Он заслужил этого, — сказала герцогиня.
— Кто твой второй? — спросила Чара.
— Священник. Галлард Альмера, мой дядя. Когда пал Эвергард, он оказался тут как тут, чтобы присвоить власть и титул моего отца. Я — истинная наследница — мешала ему. Потому он гнал меня по всей Альмере, словно кролика. Натравливал вассалов, как свору собак: ату ее, ату!.. Убивал верных мне людей — резал, вешал, жег на кострах. И все время продолжал считать себя святым! Да и теперь считает. Больно и мерзко, что этот человек носит одно имя со мною.
— Ты ненавидишь его больше, чем Ориджина, — отметила шаванка.
— О, будь спокойна! Ненависти у меня много, на всех хватит!
Чара погладила оперения стрел в колчане, будто они помогали находить слова для рассказа.
— Третий был колдуном. Так и звал себя — Колдун. Он умел говорить с Предметами. С их помощью отбирал у людей души, а сам был неуязвим — ни для стрелы, ни для клинка. Он не причинил мне вреда, даже напротив — спас из плена. Но на моих глазах убил многих, кого не стоило. Убил ради удовольствия. Сын гнойного Червя — вот кто он был.
У герцогини пересохло в горле. Она покосилась на Пауля — тот ехал осторонь и явно не слышал беседы.
— Мой третий — тоже колдун и говорит с Предметами. Это он сжег моего отца и брата, он же подарил мне это, — Аланис тронула шрам на щеке. — Но я смогла обуздать ненависть, поскольку он — всего лишь орудие. Во всем виноват мечник, а не его клинок.
Шаванка склонила голову, признав правоту этих слов. Погладила гриву кобылы, ласково потрепала шею и обрела силы для нового рассказа.
— Четвертым был мой спутник. Много лет я делила с ним дорогу и постель. Не сосчитать, сколько раз мы спасали друг друга от смерти. Только ему я доверяла полностью. Но однажды он решил, что вправе ревновать меня, а ревность всегда скачет в одной упряжке с подлостью. Спутник привел врага в замок, который я защищала. Если б не счастливая случайность, я и все воины замка легли бы в пыль.
— Больно, — сказала Аланис. — Сочувствую тебе. Надеюсь, он расплатился сполна.
— Не знаю. Он бежал без следа… — Чара встряхнула головой. — Кто твой четвертый?
— Ты знаешь: император Адриан. Он осудил отца и отверг меня из-за ничтожного пустяка. Объявил нас преступниками, хотя мы всю жизнь были ему верны! Зато он получил по заслугам. Попал в засаду, устроенную мной, и выжил, но потерял все. Проиграл войну, лишился трона, канул в безвестность. Палата лордов нарекла его еретиком и отняла титул владыки. Я думаю: даже лучше, что он жив. Пускай ощутит свое падение!
Чара изменилась в лице. Смешанные чувства изуродовали черты, она отвернулась, чтобы скрыть смятение.
— Пятого имени я не назову… поскольку мне стыдно. Этот человек обманул меня, но я сама согласилась быть обманутой. Знала, что нельзя доверять, но доверилась. Нарушила древнейшее из правил: не ешь то, что жрет шакал, не езди с тем, кого не знаешь.
Аланис ответила:
— Я тоже не скажу пятого имени — мне оно неизвестно. Сам он зовет себя Кукловодом. Это он первым начал говорить с Предметами. Он послал колдуна убить мою семью. Он затеял ту игру, из-за которой я лишилась всего. Придет время — и я его встречу.
Затем милю или две герцогиня и лучница молча ехали бок о бок. Шаваны любят это слово: спутники. До сего дня Аланис не вполне понимала, что оно значит.