— Подчистую. Копытнуло так, что телега кувырком.
— Ничего, милорд, проедем.
— Проедем… Когда перепряжем. Значит, такое. Языки загнать за зубы — это раз. Кем хочешь, но прытко. Заодно проверь мордатого: я ему велел. Два: возьми лохань и шустро к синему.
— Я?
— Нет, голову пошли. Синий мне нужен. Верни ему яблоко.
— Но как же…
— Я сказал: перепрягаем! Сдохла кобыла!
— Виноват, милорд. Не схватил.
— Три: дергай сеть, пришла пора.
— Милорд, горит же. Не лучше ли свернуть?
— Свернуть не успеем, порвут. А вот дернуть еще можно.
Тут Перкинс снова поглядел на Джо.
— А теперь что ты уловил?
— Сударь, если моя задача в том, чтобы все понять, то вам стоит выражаться яснее. Путаница в приказах не доводит до добра. Кроме того, я готов получать распоряжения от милорда, а не от вас.
Граф одарил его благосклонным взглядом:
— Благодарю, Джоакин, вы совершенно верно понимаете свою службу. Однако прошу: ответьте Перкинсу.
— Ну… Очевидно, кобыла сдохла — означает смерть некоего человека. Из-за этого перевернулась телега — стало быть, не доставлен важный груз. Умершего человека требуется заменить, и милорд велит вам испытать на его роль некоего мордатого, а затем синего. Кто понимается под синим и мордатым — этого не могу знать.
Никак не среагировав на слова Джо, Перкинс вновь заговорил с графом:
— Что дергаем в первую?
— Рви бельевые веревки, ужасно мешают. Хочу, чтоб ничего не сохло!
— Вы от себя?..
— Я от себя уже крякнул, добавь по своим. Сначала веревки, потом засевай. Засевай все поля, куда достанешь.
— Богами?
— И крысами. Прытко. Сей, пока сеется. Недолго осталось, скоро завоет.
— Когда завоет, милорд?
— Думаю, сегодня. Блоха сразу выпрыгнула.
Перкинс снял очки, с хмурой медлительностью протер стекла.
— Однако, быстро.
Граф буркнул что-то в ответ.
— Кем закроемся? — спросил Перкинс.
— Тут без перепряга. Катим по колее.
— Так ведь…
— А как еще!
— Виноват, милорд.
Перкинс надел очки, поморгал, вновь снял и принялся протирать.
— Милорд, не стоит ли вам… перекабаниться?
— На камень?
— Ну… или прочь.
— Прочь… — граф пожевал губы. — Нельзя прочь, никак. Первый встречный навертелит. Слишком рано телега грохнулась… Слишком громко волк завоет.
— Ладно… А хоть на камень — закабанитесь? Здесь-то… ну…
— Думаю, Перкинс, потею. На камне спокойней, но на виду. С обеих сторон: отсюда мешки, оттуда лебеди.
— Нет лебедей!
— Это пока. Скоро приплывут… А от мешков польза, пока мы здесь. На камне ее не будет.
— Милорд, — сказал Перкинс, — дыряво все.
— Дыряво, — ответил граф. — Но проедем.
Они оба глянули на Джо, и тот уже без понукания признал:
— Милорд, я понял немногое. Ситуация скверная, Перкинс предлагал некую передислокацию, вы отказались. Остальное — простите, не уловил.
— Ты — хороший солдат, — сказал Перкинс. Почему-то добавил: — Локоть.
А граф спросил у клерка:
— Носишь обручку?
Тот хлопнул себя по рукаву. Граф кивнул и повторил движение Перкинса.
Затем они распрощались. Пятнадцать воинов, приведенных клерком, остались в замке под руководством Рейнольдса — опытного рыцаря графа. Сам клерк уехал в свой банк вместе с другим рыцарем — Бертом.
Джо при первой возможности спросил у Айви:
— Центральное отделение банка — то, которое в озере стоит?
— Оно и есть.
— И этот Перкинс им командует?
— Кто ж еще.
— Там целая крепость! Выходит, он — важная птица!
— Еще какая.
— По лицу не скажешь.
— Это уж точно, — хохотнул Айви. — Кстати, ты ему понравился.
— С чего ты взял?
Айви пожал плечами — мол, по опыту знаю.
Позже этим днем прибыл другой гость. Он звался бароном Доркастером и настолько отличался от Перкинса, что служба одному господину была их единственной чертою сходства.
Барон Доркастер, хоть и не вышел ростом, но сразу бросался в глаза. Его выделяла голова идеально яйцевидной формы с зеркальною лысиной, а также красный камзол, настолько кричащий, что позавидовал бы любой гвардеец. Барон привел с собой не пятнадцать воинов, а добрых двести, в том числе полсотни рыцарей. В противовес немногословному Перкинсу, барон без умолку болтал:
— Милорд, какое счастье видеть вас целым и невредимым! Мы были в ужасе, в подлинном кошмаре, когда узнали, что сотворила ваша супруга. Как только боги стерпели такое предательство и не разверзли землю под ее ногами! Мои дочки плакали всю ночь, я никак не мог их успокоить. Сын поклялся, что возьмет меч и станет бить северян до тех пор, пока не исчезнет со свету их волчий дух. Милорд, мы вам приносим самые искренние соболезнования и заверяем, что готовы сражаться за вас до последней капли крови!
Эта сцена разыгралась в воротах замка. Графское воинство располагалось у него за спиною, во дворе, а баронское — снаружи, на подвесном мосту и подъездной дороге. Потому большинство воинов не разобрало пафосную речь барона, но тот учел плохую слышимость и в кульминационный момент выхватил из ножен меч: «Слава графу!» Рыцари барона, конечно, повторили его жест и клич. Сталь так и лязгнула, солнце сверкнуло на клинках, голоса грянули хором:
— Слава графу!
Обитатели замка воспрянули духом: серьезная подмога пришла! Однако граф отчего-то не впустил во двор большинство вновь прибывших. Разрешил войти только барону с дюжиной рыцарей, а прочих оставил за воротами. Как и утром, граф пригласил гостя в свой кабинет, взяв для охраны Джо и Айви. Барон Доркастер также взял с собой двух телохранителей, граф нехотя позволил это, чтобы не обижать вассала.
В кабинете тон беседы несколько сменился. Барон еще разок выразил сочувствие, пару раз поклялся в преданности, пошутил о северянах, которые ничего толком не умеют — даже предавать. Однако Шейланд слушал угрюмо и прервал словесный поток барона вопросом:
— Почему только двести? Вы должны были собрать под свои знамена все войска с берегов Торрея, а это около тысячи копий.
— Видимо, горе так смутило вас, милорд, что вытеснило из памяти: вы же прислали мне птицу позавчера! Войска всех вассалов никак не могли успеть так быстро. От Предлесья дней шесть пути, никак не два!
— Ваша собственная дружина составляет триста человек. Почему привели двести?
— Но мой сын и две крохи-дочурки остались в замке! Как я мог оставить детей без защиты в столь тревожное время? Эх-хе-хе, милорд, пока вы не обзаведетесь собственными детьми, не поймете, что такое отцовское беспокойство! С другой стороны, нужно благодарить Праматерь Софью, что это предательское отродье, звавшее себя вашей супругой, так и не понесло приплода. Каким стал бы ребенок, рожденный от такой матери!..
Если Доркастер хотел заболтать графа, то не преуспел. Шейланд сохранил полную трезвость мысли.
— Барон, а почему вы не привели сюда детей? Если б вы взяли с собой самое дорогое, то показали бы этим правдивость слов: мол, вы со мною до первого вздоха, или до последней капли — как вы там сказали?.. Вам бы пришлось биться до конца — если не за меня, то за своих дочек. Однако вы оставили их дома. Это очень удобно, если придется быстро уносить ноги из Уэймара.
— Но милорд, как вы можете! Славное имя Доркастеров не совместимо с бегством!
— Однако очень совместимо с хитростью и поиском выгоды. Почему все-таки вы прибыли сами, не взяв никого другого из вассалов? Барон Корбиндейл всего в дне пути от вас. Подождав один день, вы привели бы вдвое больше солдат. Отчего нет?!
— Эх, милорд… Как мне грустно слышать…
Барон поднял руки и печальным жестом огладил лысину. Как вдруг… Джо не успел ничего понять, а уже отбивал удар. Оба баронских воина атаковали графа. Они не обнажали клинков, ринулись с голыми руками, потому вышло очень быстро. Айви едва успел шагнуть наперерез, как получил кулаком в глаз и упал. Дернул врага за ногу, тот грохнулся на пол, они покатились, пыхтя и пытаясь придушить друг друга. Джо повезло: успел уклониться от первого удара и толкнуть врага в бок. Тот сбился с пути, пролетел мимо графа, развернулся, схватился за нож. Пока оружие не вышло из ножен, Джо прыгнул на врага, всю массу тела вложил в удар плечом. Баронский воин отлетел к стене, приложился затылком о книжную полку, но не вырубился, поскольку — шлем. Пришлось дважды добавить ему кулаком в лицо. За вторым ударом хрустнуло, брызнула кровь, враг осел на пол, зажимая нос. Джоакин повернулся к барону.
Доркастер с обнаженным мечом атаковал Шейланда, а тот маневрировал так, чтобы закрыться от барона письменным столом. Граф не пытался ни сбежать через дверь, ни взяться за оружие. Видимо, он очень верил в своего защитника. Джо приблизился к барону и спокойно сказал:
— Бросьте оружие.
Доркастер замахнулся мечом. Боги, как медленно! После молниеносной схватки с Сеймуром, все еще живой в памяти Джо, барон казался смешною черепахой. Джоакин дал ему время поднять меч повыше, а потом легко нырнул под клинок и треснул барона в челюсть. Когда тот начал падать, поймал за руку, вывернул, заставил бросить меч. Вытащил и отшвырнул кинжал барона. Кивнул графу:
— Прикончить его, милорд?
— Нет, лучше допроси.
Джо схватил Доркастера за ухо и крутанул. Это не слишком больно, зато весьма унизительно — будто мальчишку наказывают. Для благородного должно быть невыносимо. И верно, барон тут же взмолился:
— Прекрати, прекрати! У меня в нагрудном кармане… Подарок для тебя.
— Для меня? — не понял Джо.
— Да, да! Возьми, пользуйся! Меня только оставь!
— Сам достань. Медленно.
Он зорко следил за рукой Доркастера, когда тот извлек из-за отворота камзола некую бумагу. Джо глянул вполглаза, слегка оторопел: на бумаге имелась гербовая печать Ориджинов. Весьма правдоподобная, насколько он помнил.
— Милорд, тут что-то ориджинское!
— Это не ему, а тебе, — прошипел барон. — Прочти, дурак!