— Вы прошли удивительный путь, отче, — выразил герцог общее мнение.
— Речь не обо мне, — скромно ответил Давид, — а о сире Михаэле. Я полагаю, он — честный человек, и после смены вахты сразу вернется к нам.
Странное дело: слова Давида чем-то опечалили герцога. Он сделался молчалив и почти не участвовал в дальнейшей беседе. Артур Близнец забрасывал Давида вопросами об актерской жизни, Обри хотел узнать, как же Давид стал святым отцом, Джемис кормил Стрельца кашей с кусочками сала, а Хайдер Лид достал-таки гарроту и нахваливал ее Квентину. Эрвин сидел тихо, смотрел на Звезду в черном небе и ощущал, как грудь наполняется тяжелым и горьким песком.
Первая вахта окончилась в полночь. Отец Давид выиграл эфес у кайра Джемиса. Альмерец Михаэль сдал пост и вернулся к столу.
— Позвольте приступить к ужину, милорд.
— Да, конечно…
— А как поем, не желаете ли партейку в прикуп? У меня и карты имеются.
— Увольте, Михаэль, настрой не тот.
— Отчего же? Все еще гневаетесь на мои вопросы? Простите глупца! Я не хотел задеть, просто не подумал, что ваши чувства к миледи еще живы…
Эрвин похлопал себя по карманам. Нахмурился, повторил движение.
— Кажется, я обронил хронометр.
Джемис спросил:
— Где вы в последний раз смотрели на него?
— Еще перед ручьем, когда искали место для ночлега. Господа телохранители, мне нужен доброволец, чтобы найти и вернуть часы.
Квентин и Обри как один вскочили на ноги, впрочем, Артур опередил их. Отец Давид сказал:
— Не лучше ли подождать до утра? Сложно искать часы в темноте.
— Утром выпадет роса и испортит прибор. Нужно сейчас…
Тяжелый взгляд герцога остановился на Артуре. Юноша чуть не подпрыгнул:
— Сию минуту, милорд!
— Близнец… — начал герцог, но не успел продолжить, ведь Артур уже исчез.
Михаэль достал карты:
— Господа, милорд не в духе, но вы-то не откажетесь?
— Не видно ж ни черта, — отрезал Джемис.
— Нет, — возразил Хайдер Лид, — луна светит довольно ярко. И вот что любопытно: яркая луна очень хороша, если желаешь снять часового, или, например, захватить языка.
— Разве не лучше в полной темноте?
— Так думают многие, но ошибаются. Во мраке обостряется и глаз, и слух. Как ни крадись, враг издали услышит твои шаги, а не услышит, так заметит силуэт. Ты же, в свою очередь, легко можешь промазать, не уложить с первого удара. Но яркая луна — иное дело. Часовой видит, что света вдоволь, и полагается на зрение. А свет луны коварен: дает густые тени, в них спрятаться — легче легкого. Скользишь от тени к тени и возникаешь прямо за спиной.
— Вы мастер в таких делах.
— Горжусь.
— Сыграете в карты, капитан?
— Неохота.
— Да что ж вы все…
Джемис хлопнул Михаэля по плечу:
— Вы хам и чужак, сир. Вы неприятны нам с капитаном. Однако я должен попросить у вас прощения.
— За что?
— Считал вас шпионом. Похоже, ошибся.
Поодаль раздался тихий звук, похожий на кашель. Эрвин вздрогнул. Плеснул себе орджа, залпом осушил чашу, тяжело выдохнул.
— Капитан Лид, слушайте мой приказ. Уничтожьте вражеских разведчиков. Двоих захватите живьем, узнайте численность отряда, не дайте уйти никому. После этого поднимайте роту и приступайте к выполнению плана.
— Слушаюсь, милорд.
— Квентин, Обри, Джемис, отец Давид. Мы с вами выпьем за храброго кайра Артура, а затем продолжим путь к Дымной Дали.
* * *
12–13 июня 1775 г. от Сошествия
Графство Эрроубэк, дорога Бэк — Флисс
Редьяр Тойстоун был аристократом славного рода Праматери Юмин. Отчего же он не служил ни ей, ни какой-либо другой Праматери, а сделался мечом Праотца Вильгельма? Причина проста: Тойстоун больше любил ответы, чем вопросы. Праматери заставляют людей размышлять, искать разгадки, выбирать пути. Великий Вильгельм говорит напрямик. По крайней мере, иногда.
Солнце клонилось к горизонту, оставляя майору всего час на решение: куда делась северная рота? И тут он увидел всадников. Их было трое, их кони лоснились от пота, а одежда так покрылась пылью, что не разобрать даже цвет плащей. Но Тойстоун знал всадников в лицо: десятник Эйб Турс и двое разведчиков из его десятки.
— Майор, разрешите… — сказал Эйб, с трудом переводя дух, — доложить. Я знаю, где… герцог Ориджин.
— Это я и сам знаю, брат Эйб. Герцогский вымпел торчит во главе вражеского войска. Ты был послан узнать, куда делать рота Лидских Волков.
— О ней и речь, господин майор… Мы узнали… Герцог бросил войско и ушел с одной ротой!
Тойстоун извлек метательный ножик и повертел между пальцев, чтобы лучше осмыслить слова Эйба.
— Чушь.
— Никак нет! Мы следили за ротой до середины Бобрового леса. Я сам видел герцога Ориджина!
— Издали, сквозь кусты, ты видел человека, которого не знаешь в лицо. Полагаю, ты обознался.
— Господин майор, мы взяли языка. Он обознаться не мог.
Лишь теперь Тойстоун обратил внимание: за спиной одного из разведчиков сидел на лошади голый парень с мешком на голове. Его тело казалось бурым от массы кровоподтеков, голова бессильно свешивалась на грудь. Не будь он привязан к разведчику, давно бы свалился.
— Кто это такой?
— Личный телохранитель герцога Ориджина.
— И дал захватить себя живьем?!
— Он совсем зеленый. Назначен телохранителем только третьего дня. Отличился в бою у дамбы, в награду получил должность.
— Как именно отличился?
— Спас герцога от смерти. А затем взял в плен генерала Векслера… то бишь, не генерала, а его знаменосца.
— И что говорит?
— Герцог Ориджин с одною ротой ускакал вперед, чтобы скорее добраться до Флисса. Оставил все войско тут, на дороге. Оно шло слишком медленно, а герцог хотел быстрее.
— И личный телохранитель Ориджина все это тебе рассказал?
— Так точно.
— Как ты развязал ему язык?
Эйб Турс рассек веревку, удерживающую пленника на лошади. Северянин повалился наземь, мешок слетел с его головы.
— Гм, — кашлянул майор. — Ты постарался, брат Эйб.
— Иксы взяли моего друга, Тихого. Я уверен, он погиб в тяжких муках. У меня нет никакой жалости к кайрам.
Майор Тойстоун повертел ножик, глядя на тело пока еще живого пленника. Тихо произнес:
— Благодарю тебя за ответ, Великий Вильгельм.
Четвертью часа позже он доложил генералу и полковнику о том, что узнали разведчики.
Если бы Блэкмор был в сговоре с Ориджином, он бы начал отрицать: мол, разведчики ошиблись, пленник врет, Ориджин не мог сбежать из войска. Но вместо этого Большой Блэкмор вскричал:
— Так северяне без головы?! Разобьем их к чертям, а потом догоним герцога!
И на сей раз Векслер согласился:
— Послать сообщение приарху. Разведчиков наградить. Готовиться к бою. Когда вражеское войско встанет на ночлег, окружим его и уничтожим. Затем пошлем погоню за Ориджином.
* * *
На свою беду, северяне успели углубиться в Бобровый лес. На открытой местности их было бы сложно атаковать: прекрасный обзор, опасность видна издали, холмы дают отличные позиции стрелкам. Но в лесу все переменилось.
Северное войско, ведомое не герцогом, а каким-то безвестным капитаном, встало на ночлег среди чащи, отгородившись от альмерцев… ручьем. Лента воды глубиною в фут, шириной в пару ярдов — вот и вся преграда! А с трех других сторон нет вовсе никакой защиты. Лес подступает прямо к лагерю северян. Можно подойти вплотную, к самым кострам! Конечно, генерал Векслер не надеялся вырезать кайров во сне — даже без герцога северяне не допустят такого. Но кто помешает послать два отряда в обход? Пересечь ручей в двух местах, слева и справа от вражеского лагеря, подойти под прикрытием деревьев и ударить сразу с трех сторон — с флангов и фронта. Внезапность, окружение, численное превосходство Альмеры не оставят шансов северянам.
Альмерцы разбили лагерь в четырех милях от противника. Чинно встали на ночлег, поужинали, дождались темноты. Разведка доложила, что северяне наелись досыта и улеглись спать, — тогда Векслер поднял солдат. Армия двинулась в наступление трезубцем. Кавалерия — в обход по флангам, слева блэкморская, справа алериданская. Пехота и стрелки — широкой колонной по центру. Генерал Векслер лично возглавил рыцарей правого фланга, Большой Блэкмор со своим штабом остался в центре. Тойстоун и Голд, конечно, были при Блэкморе. Большой вроде бы доказал свою верность, но все же в решающий момент лучше держать его под присмотром.
— Что скажешь, брат майор? Как тебе ситуация?
Тойстоун пожал плечами. Пехота идет через ночной лес: медленно, шумно, нестройно, хрустя ветками, ругаясь. Светит луна, но не сильно помогает: за сотню футов не видать ни зги. На глазах ближайшая сотня солдат, остальные тонут в темноте. То и дело какая-то рота отстает, увязнув в кустах, другая вырывается вперед. Сержанты перекрикиваются, чтобы выдерживать линию. Лишь по этим крикам можно понять, где кто находится… Словом, обычная ситуация при ночном наступлении.
Тойстоун сказал то, что выходило за рамки нормы:
— Дерьмом воняет.
— Это верно, брат. Смердит феноменально. Нетопыри весь день копили, а здесь вывалили нам на зло.
— Или даже два дня.
— Но меня другое смущает: не слишком ли шумно мы идем? Кайры нас за милю услышат.
— Они и так все знают, разведка же. Но что с того?
Действительно: деваться кайрам уже некуда. Кавалерия обходит их с флангов, свернуть лагерь и уйти они не успеют. Если сами пойдут в атаку по центру, то получат удар в тыл. Все, что могут нетопыри, — занять круговую оборону.
— Обреченность, — сказал Голд, наслаждаясь звучанием слова. — Безысходность! Некуда им деться, бедолагам. Как-то просто все выходит…
— На все воля Вильгельма, — ответил Тойстоун.
— Нет, серьезно, брат: слишком просто.
— Тссс! — шикнул майор и прислушался.
Издали донеслись какие-то звуки… Их сложно было различить среди топота, хруста, бряцанья доспехов, сержантских криков. Но, кажется, где-то поодаль звенело железо.