– Изменение.
– Что? Какое изменение? – Керсу не нравилось, как чудовище смотрело на него. Слишком это походило на взгляд Сияющего Ока во время первой аудиенции, когда правитель решал, казнить беглого, но вернувшегося тэрэ или помиловать. – Если ты убьешь меня, это не освободит Ниссу.
– Я знаю, – спокойно согласилось чудовище. – Я не буду убивать тебя, Керс. Не бойся. Ты просто изменишься. Мы изменимся. Вместе.
– Я не понимаю.
– Тебе не нужно понимать, двуногий.
– Я не…
– Я знаю, что ты боишься и ненавидишь меня, двуногий. – Огромное тело твари шевельнулось и медленно двинулось к Керсу. – Я видело твои мысли. Но сейчас это не важно. Это не помешает тебе измениться.
Керс попытался отступить – и уперся спиной в невидимую стену. Больше отступать было некуда. И бежать тоже.
Чудовище приблизилось почти вплотную, нависло над тэрэ, потом встряхнулось всем телом, и вниз полетели обломки чешуи – изломанные полупрозрачные пластины. Падая, они менялись, рассыпались в белесую труху. Чудовище встряхнулось снова. И снова.
Белесой трухи становилось все больше, вот она уже покрывала толстым слоем и землю, и волосы Керса, и его одежду. Одежду, которая вдруг начала расползаться в лохмотья. Керс попытался стряхнуть труху, но она, как паутина, прилипла к ладоням, а потом, будто живая, поползла выше.
– Что это? Зачем?
– Подготовка к метаморфозе, – пояснило чудовище. – Не сопротивляйся, тогда будет не так больно.
– Что?!
– Не так больно. И тебе, и мне.
Крошить чешую в труху оказалось больнее, чем заставлять чешуйки рваться на части. Но это был единственный способ, который Существо смогло придумать.
Чешуя крошилась.
Трухи становилось все больше.
Одежда на двуногом расползлась в лохмотья. Существо чуяло едкий запах его страха, видело страх в каждом движении его тела, слышало страх в невнятных звуках, которые он издавал. Предатель боялся. Существо тоже боялось, но это было не важно. Важно было вернуть свободу и спасти Ниссу.
Чешуя искрошилась вся, улеглась вокруг кучами трухи. Существо ударило по ним хвостом. Труха взлетела, в воздухе превращаясь в нити – тонкие, прочные, липкие. Падая, нити льнули к Существу и к двуногому, соединяя их.
Двуногий закричал что-то бессвязное, пытаясь оторвать нити от себя. Существо позвало те осколки, что жили в теле двуногого, и он, обездвиженный, упал на землю.
Нитей становилось все больше. Они связывали Существо и двуногого все плотнее.
Существо подползло к двуногому, обвилось вокруг него и закрыло глаза. Наверное, та гусеница тоже чувствовала боль, но она была упорна и храбра. Существо помнило, как упрямо она поднималась наверх, как без отдыха, без перерыва окутывала себя коконом из нитей. Существо тоже храброе, тоже упорное. Оно сможет. Оно преодолеет и страх, и боль. Оно изменится, и освободится, и спасет Ниссу. А потом Оно прогонит мерзкую Пустыню. Оно накажет плохих и злых и поможет добрым. И никто больше не будет думать о нем, как об уродливом и страшном, как думал этот двуногий. И ничьи чужие мысли больше не будут разъедать нутро Существа…
Первое, что услышал Керс, были голоса. Встревоженные, растерянные, испуганные – разные. Много голосов. Какие-то из них казались знакомыми, какие-то – нет. Сперва голоса были лишь неясным фоном, но постепенно Керс начал различать и слова.
– …господин Миштассе, наш резерв почти пуст, на четвертую попытку не хватит.
– Да эту скорлупу вообще ничем не разбить! И с места не сдвинуть!
– Это не скорлупа, глупец, это…
– Заткнитесь все! – рявкнул еще один голос, и другие голоса стихли. Главный тэрэсэ столицы – вспомнил Керс. Но что происходит? Почему Керс больше не ощущает своего тела? И ничего не видит?
Что-то дрогнуло, и, будто отвечая на его вопрос, глаза открылись.
Изменение длилось всю ночь, и это была самая долгая ночь в жизни Существа. Словно бы Время из-за чего-то обиделось на Него и растянуло себя в половину вечности.
Двуногому было хорошо – страх и боль затмили его сознание почти одновременно с началом метаморфозы, но Существо не умело вот так уходить в ничто. Поэтому Оно ждало и терпело. Терпело и ждало. И запрещало Себе бояться, когда Его тело, под защитой белого кокона, расплавлялось, сливаясь с телом двуногого…
А потом пришло утро.
Изменение закончилось.
Кокон треснул, пропуская внутрь солнечный свет. Кокон, созданный для Существа в его настоящем облике, вдруг показался огромен.
Существо поднялось на ноги. Вытянуло перед собой руки, рассматривая их, покрытые тонкой кожей и короткими волосками. Прижало правую ладонь к груди, слушая, как в унисон бьются там три уменьшенных сердца. Потом открыло рот и потрогало пальцем свои зубы – крохотные, совсем не острые. И наконец сделало самое главное, ради чего и затеяло все, то, чему научилось, наблюдая из сотен осколков за разумом предателя, – призвало магию.
Глава 15
Едва слышно прошелестела трава, и в густой зелени мелькнула чешуя, черная с золотыми узорами. Шелест стих, змея остановилась, подняла голову, ее длинный раздвоенный язык попробовал воздух на вкус.
Все было не так.
Неправильно.
Большие двуногие и большие четвероногие.
Много. Страшно. Злые. Бьют палками, топчут ногами…
Змея помнила и не хотела приближаться к двуногим, но чужая воля гнала ее вперед. Змея сердито зашипела, но жалить было некого – источник чужой воли находился далеко.
Альмар молчал, как ему было сказано. Поджав под себя ноги и положив руки на колени, он сидел у гаснущего костра и наблюдал за господином Митрилом, глаза которого были открыты, а взгляд устремлен вперед и в никуда.
Минуты бежали.
Минуты текли.
Минуты тянулись еле-еле…
Ничего не менялось.
Скука страшный враг, даже страх побороть легче. И ведь господин Митрил запретил Альмару только шуметь, он ничего не говорил про другие вещи.
Альмар осторожно поднял правую руку и соединил пальцы в жесте, который показал ему господин Тонгил во время их единственного урока. Соединил и мысленно призвал Тени.
За дни, что он провел в компании полуэльфа, Альмар ни разу не пробовал использовать Дар. Не хотелось. До нынешнего момента.
Первая Тень пришла быстро – выскользнула из травы и обвилась вокруг его запястья. Прохладная, шершавая на ощупь. Вторая явилась не сразу и показалась иной – теплой и гладкой.
Но этот призыв Теней отличался от первого. Здесь и сейчас Альмар ощутил Тени не как продолжение своих чувств, как было в крепости мага. Он ощутил их как отдельные сущности, живые и полуразумные.
Такие разные, Тени ненавидели друг друга и ревновали к нему, не желая служить вместе. Каждая собиралась остаться единственной.
Тени рванулись друг к другу, вцепились, начали рвать на части. И ладно бы, вот только Теням стало больно, и Альмар ощутил их боль как свою собственную.
Едва удержавшись от крика, он мысленно приказал Теням прекратить сражаться.
Приказал им исчезнуть.
Без толку.
Альмар поймал гладкую Тень левой рукой, шершавую – правой, и дернул в стороны.
Не получилось.
Тени, равные по силе, пожирали друг друга. А по мере того, как каждая из них становилась слабее, что-то важное и нужное исчезало внутри Альмара.
И это было плохо. Очень плохо.
А потом горсть песка прилетела ему в лицо, оцарапав кожу, и Тени исчезли.
– Дурак! – рявкнул знакомый голос. Полуэльф приподнял Альмара за шиворот и пару раз встряхнул так, что зубы больно клацнули друг о друга. – Возомнил себя умелым? Решил, управишься с магией сам, без наставника? Да еще в Степи?
Когда полукровка отпустил его, Альмар упал на землю – ноги его не держали. Поднес руку к саднящему лицу и ощутил влагу.
– Чем вы в меня кинули? – спросил, глядя на свои пальцы, покрытые кровью.
– Блокиратором магии, – уже спокойнее ответил господин Митрил.
– И как долго он будет действовать?
– К твоему отцу Дар вернулся бы минут через пять. К тебе… Неделю побудешь простым смертным.
Альмар бросил быстрый взгляд на полуэльфа. Если речь заходила о господине Тонгиле, полукровка, упоминая его, всегда говорил «твой отец» и никак иначе. И каждый раз, слыша эти слова, Альмар чувствовал, как что-то екает в груди. Пусть тар Мэлгон оказался ему не родным по крови, но представить другого в роли отца не получалось. Тем более такого другого, как Темный маг Тонгил.
Альмар воспринял слова полуэльфа рассудком, но, несмотря на все случившееся, принять их сердцем не мог.
– Что вы увидели? – спросил мальчик, меняя тему разговора.
– Не успел понять. Твои крики меня отвлекли.
– Я кричал?
– Не вслух, но я был в трансе и услышал. Больше не призывай Тени. Не лезь к этому разделу магии без наставника, особенно в Степи. Наши духи враждебны всем магам, но больше всего они не любят магов Отражений.
– Но ведь Степь подчиняется Многоликому, а он покровительствует магам. Почему так?
Господин Митрил криво усмехнулся и указал рукой в небо, на стоящее в зените солнце.
– Око Неба зажглось задолго до того, как пришел Солнечный и приказал строить ему храмы. Люди умирали задолго до того, как пришла Серая Госпожа и назвала себя владычицей мертвых. Мои предки шаманы становились духами – хранителями Степи и враждовали с магами задолго до того, как пришел Многоликий. Боги приходят и уходят, их храмы строятся и разрушаются. Древним духам Великой Степи нет дела до нынешних богов.
– Это… – Альмар замолк. То, что сказал господин Митрил, звучало страшной ересью. Услышь эти слова служители Солнечного, убили бы полуэльфа на месте. Альмар не знал, что сделали бы слуги других богов, но подозревал, что тоже ничего хорошего.
– Мы обойдем владения племени ааши по широкой дуге, – сказал господин Митрил после паузы. – Я не успел понять, что именно там случилось, но лучше не рисковать.
– Вы… – Альмару потребовалось сделать усилие, чтобы отвлечься от мыслей о богах и их реакции на ересь. – Вы не хотите повторить то, что вы делали, чтобы понять точно?