Истен видел артефакты, сделанные из человеческих костей. Читал книги в переплете из человеческой кожи, как бы ни было противно их касаться. Часть его наследия, часть обучения – и от этой части он бы с радостью отказался.
Молчание тянулось и тянулось. Волчица все так же смотрела вдаль, лишь иногда шевелились крылья ее носа, улавливая запахи, а Истен то опять касался ошейника, то трогал прутья клетки и деревянный пол с досками, уложенными поверх таких же прутьев, из каких состояли стены.
– Господин Тонгил умолчал о том, что ты тоже маг, – не поворачиваясь к нему, сказала Волчица.
– Что? – Истен моргнул. – Я не маг. С чего ты взяла?
Вот теперь она посмотрела на него.
– Не маг? Дэлун Шогг думают иначе. Обычные рабы дешевы, никто не повезет простого наемника на рынок Урбы. Туда везут только плененных Вольных и магов.
– Дэлун Шогг, – медленно повторил Истен. Название было знакомым. Он когда-то слышал о них. Или читал. Что-то, связанное с Народом Песков и западными княжествами и даже с королевством Альдемар. – Кто они такие?
– Убийцы, воры и извратители сути. – Волчица вновь отвернулась от него, глядя на далекий костер. Пожала плечами. – Охотники за рабами.
Истен нахмурился. Смутное воспоминание подсказывало, что эти Дэлун Шогг были чем-то большим и худшим, чем обычные охотники за рабами.
– Разве Тонгил не должен защищать ваши племена от подобных нападений? Вы же заключили с ним договор.
– Заключили. Но Дэлун Шогг не нападали больше пятидесяти лет. Наши старейшины не включили в договор защиту и от них.
– Почему нет? Пусть даже возможность нападения была невелика…
– Потому что мы платим за каждый пункт договора нашими родичами. Чем больше пунктов, тем выше плата.
– Вот как… – Пожалуй, это было логично. Помощь магов, особенно Темных, всегда обходилась дорого.
Издалека донесся детский плач, всхлипывающий, с завывающими нотками. Потом грубый окрик – и тишина.
Волчица поднялась на ноги, подошла к стене клетки, выходившей на сторону, где плакал ребенок. Ее пальцы сомкнулись вокруг прутьев, лицо впервые потеряло безмятежность, исказившись тоской и ненавистью.
Истен перевел взгляд с ее лица на тело, на живот, красноречиво округлившийся. Если беременность оборотней не отличалась от человеческой, то Истен сказал бы, что до родов осталось не больше двух месяцев.
– Они везут ребенка?
– Детей, – бесцветным голосом ответила Волчица. – Всех детей нашего становища младше четырех лет. Среди них один мой.
– А остальные, кто был в поселении?
– Мертвы. Дэлун Шогг убивают всех, кроме детей и магов.
– А… а ты?
– Им нужен мой нерожденный ребенок. Они знают, что взрослый Вольный никогда не станет рабом, а детей можно сломать.
Истен посмотрел в темноту, но не туда, где были дети, а на север, в направлении, откуда они ехали.
Возможно, Пратас остался жив. Возможно, он не успел вернуться с охоты до того, как Дэлун Шогг погрузили добычу и отправились восвояси. Сам Истен пришел в сознание только час назад, когда уже стемнело и караван остановился здесь. И когда он открыл глаза, он был уже в клетке, в ошейнике.
Истен от всего сердца надеялся, что брат жив, но в глубине души понимал, что лично для него это ничего не изменит. Один человек против отряда работорговцев, в составе которого есть сильные маги? Самоубийство. Может быть, Пратас и будет пытаться найти помощь, найти союзников. Но Истен не верил, что у него получится. По милости Тонгила они оба стали беглецами, потеряли все. Им никто не захочет помогать просто так, без выгоды для себя. А никакой выгоды помощь им принести не сможет, одни только неприятности.
Потом мысли Истена вернулись к тому, что сказала Волчица.
Дэлун Шогг сочли его магом и поэтому не убили. Но Истен знал, Дара у него нет. Даже самого слабого. Даже намека на Дар. Если бы был, отец нашел бы самых лучших учителей.
– Аяшша, рхан алдун эртэ. Аяшша, рхан тэнге эрте. Аяшша, риун ддийн тээн…
Истен моргнул, вырванный из мыслей, и повернулся к Волчице. Та стояла на коленях на деревянном полу клетки, прижав правую руку, сжатую в кулак, к сердцу – обычная поза тех, кто молится Серой Госпоже. Глядя в пустоту перед собой, она вновь и вновь повторяла одни и те же слова на старокиренском языке, когда-то бывшим священным языком служителей Серой Госпожи. «Смерть, возьми мою жизнь. Смерть, возьми моего нерожденного сына. Смерть, дай мне месть…»
Повторяла и повторяла, а потом вокруг ее коленопреклоненной фигуры начали проявляться пласты дымного тумана. Они походили на Тени, которые использовал Тонгил, но казались прозрачнее, будто бы обветшали по краям. Было и другое отличие – ощущение присутствия. Слабое подобие этого присутствия Истен испытывал и прежде в императорском дворце, в те моменты, когда внимание сихха фокусировалось на нем.
Но сейчас присутствие обжигало, мешало дышать, тянуло вниз, к земле и глубже, в невидимую бездну. А из этой бездны на него смотрели глаза – всевидящие, всезнающие, глаза судьи и палача.
Боги редко отвечают на молитвы. Но Истен предпочел бы, чтобы это случалось еще реже.
Глава 16
– Нет, не так. Вот, смотри, петля на этой руне вытянута строго вверх, не отклоняясь ни вправо, ни влево. – Ресан передал Туай кусок угля, которым выводил руну на полотне. Маленькая кочевница, хмурясь, посмотрела на рисунок, стерла его с полотна щеткой, встряхнула ее, убирая угольную пыль, и твердой рукой повторила все изгибы и петли.
– Так? Теперь правильно?
– Правильно. – Ресан кивнул. – Сложно?
– Выслеживать добычу легче, – Туай вздохнула, – но я все равно выучу. И ваши руны, и имена ваших нобилей, и теорию вашей магии, и историю ваших мертвых императоров…
– Зачем тебе?
Все эти дни Венд с растущим удивлением наблюдал за маленькой кочевницей. В первый же день после его пробуждения Туай предложила очень удобный – для них – план. Остаться на территории Хранимого места, жить здесь. Учить ее террунскому письму, террунскому прошлому и террунскому настоящему – в обмен на еду и теплые вещи. «В этом месяце Волна будет приходить часто. Вы не знаете, когда она придет. Если продолжите путь, погибнете. Вернее, он погибнет, – последовал кивок в сторону Венда. – А ты, может быть, выживешь. Если повезет». Ресан колебался. Венд видел по лицу юноши, как хотелось тому как можно скорее добраться в ставку Великого шамана. Но они остались.
Туай посмотрела на Венда, будто взвешивая его вопрос на невидимых весах. Пожала плечами.
– Так нужно.
– Предки велели? – попытался пошутить он, но девочка лишь нахмурилась и кивнула:
– Да. Предки.
И развернулась к Ресану.
– Показывай следующую руну.
Интервал между первой Волной и второй действительно оказался очень малым. Перед второй Волной Венд несколько часов стоял снаружи, глядя на ночное небо, которое переливалось сиреневым, пурпурным, алым и золотым. Арон еще давно рассказывал, что во время Длинной ночи северное небо часто играет подобными красками. Но в Степи, в тысячах миль к югу?..
– После этой Волны перерыв должен быть достаточно большим. – Ресан встал рядом. – Мы можем успеть добраться.
– И рискнуть жизнью? – Венд не желал вновь попасть под яд степной бури. – Если мы погибнем из-за твоей торопливости, твоего брата это точно не спасет.
Ресан глубоко вздохнул.
– Риен опять мне снился. Улыбался, казался таким довольным, а вокруг струились черные тени, окутывали его будто шелковичным коконом.
– И что это значит?
Ресан покачал головой.
– Ничего хорошего.
Волна пришла и ушла, унося с собой непривычное сияние. А утром, по свежему снегу, явилась Туай – за очередным уроком, на этот раз по теории магии.
Венд с удовольствием оставался и слушал, как Ресан пересказывал деяния прежних императоров, великих магов, знаменитых полководцев и всех иных людей и не-людей, из чьей жизни и смерти складывалась история Терруна, но от теории магии у воина начинала болеть голова. Эти сочетания стихий, условия призыва духов, нюансы взаимоотношений Темных и Светлых источников…
Теория магии была обязательной частью обучения всех нобилей – вернее, тех нобилей, которые, в отличие от Венда, наряду с благородной кровью обладали и материальными богатствами. Воин понимал, зачем это было нужно, – сами не владея магией, нобили знали, чего ожидать от магов, какую опасность те представляют в соответствии со своим уровнем и цветом Дара, какую пользу могут принести, на что способны…
Но через четверть часа теории Венд бесшумно поднялся и вышел наружу.
Ядовитая буря ушла вместе с Волной и духами, оставшийся снег был безвреден и уже начал подтаивать под осенним солнцем. Венд скатал снежок и запустил в сторону ворот. Скатал второй – и, держа его в руках, застыл.
В ворота въезжали трое. Кочевники. Взрослые вооруженные тууры, и выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. Тому, который ехал первым, было на вид лет двадцать – двадцать пять, и его две короткие косы, по обычаю кочевников заплетенные на висках, были перевиты золотыми нитями. Насколько Венд помнил, у тууров такое украшение носили только дети вождей.
– Чужак, – довольным тоном сказал первый туур, обращаясь к своим спутникам. – Чужак в Хранимом месте! Все, как я подозревал.
Последние дни заниматься было особо нечем, и Венд пытался с помощью Ресана вспомнить язык тууров, который когда-то знал неплохо. На удивление, это получалось. Слова, фразы, правильные интонации сами всплывали в памяти. Поэтому понять то, что говорил явившийся туур, оказалось несложно. А интонация говорившего в переводе не нуждалась – ясно было, что чужаку не поздоровится.
У всех трех кочевников были луки, нашпиговать Венда стрелами было бы проще простого. Но вот первый туур спрыгнул на землю и вытащил из ножен меч. Ростом туур был на полголовы ниже Венда, но значительно шире в плечах – а Венда еще никто не называл узкоплечим, и по тому, как он держал оружие и двигался, стало понятно: противник достойный. Даже слишком – учитывая то, что Венд еще не до конца оправился после яда бури.