Согласно более натуралистичной версии легенды, выяснив, что если Тараск поглощает за один раз восьмерых человек, то в течение последующего полугода он становится относительно безопасным, местные жители решили ввести этот процесс в организованное русло и установили очередность на выплату кровавого оброка. Ситуация изменилась с прибытием в Нерлук святой Марты, известной своими проповедями слова Божьего и добрыми делами в соседнем Арле. Вняв просьбам жителей, Марта отправилась на встречу с чудовищем и смирила его крестом из веточек и святой водой. Затем она отрезала свои длинные косы одним из клыков чудовища, сделала из них поводок, который накинула на шею зверю, и на поводу привела его в Нерлук. Вопреки просьбам святой Марты пощадить Тараска охваченные страхом, злобой и чувством мести местные жители расправились с ним. С тех пор Нерлук носит имя Тараскон, и в нем до сих пор (!) проводится ежегодное праздничное шествие и карнавал в честь Тараска.
В 1849 г. в городе Нов (Прованс) была найдена статуя покрытого чешуей монстра, пожирающего человека, получившая официальное название «Tarasque de Noves». Сейчас она выставлена в Музее Кальве в Авиньоне. По мнению исследователей, статуя датируется I в. до н. э. и создана каварами, относящимся к кельто-лигурийским племенам. Как две капли воды похожие монстры представлены на миниатюре из «Книги истинной истории доброго царя Александра» (1420), хранящейся в Британской национальной библиотеке и повествующей об истории знаменитых походов македонского царя на Восток в IV в. до н. э.
К III в. относится история обитавшего в реке Мозель дракона Граулли и св. Климента Мецского — первого епископа города Меца, расположенного в северо-восточной Франции. Согласно легенде, покинув реку, дракон Граулли поселился в руинах римского амфитеатра в городе Мец и наводил ужас на местное население. Прибывший в город для проповеди Евангелия св. Климент воспользовался ситуацией и для начала обратил жителей города в христианство. После этого он отправился в амфитеатр и приручил Граулли, обернув его шею своей столой[10], после чего вывел дракона на привязи за пределы города. Затем святой вместе с Граулли направились к реке Сейль, на одном из островов которой чудовище «провалилось сквозь землю». Образовавшееся отверстие св. Климент завалил обломком скалы. Согласно другой версии легенды, св. Климент подвел Граулли и других змеев, находившихся вместе с ним в амфитеатре Меца, к берегу реки Сейль и повелел исчезнуть «в то место, где не живут люди и звери».
Вплоть до 1769 г. в Меце ежегодно проводился праздник дракона Граулли, приходящийся на день св. Георгия (23 августа). По улицам города торжественно проносили чучело дракона, а каждый пекарь либо хлеботорговец, мимо заведения которого «проходил» Граулли, накалывал ему на язык булочку или хлебец — своего рода ритуальную, бескровную жертву дракону. Память о Граулли сохранилась в Меце и в настоящее время. К примеру, его изображение фигурирует на гербе футбольного клуба Мец.
Приведенные примеры далеко не исчерпывают всего материала, имеющегося по данному вопросу. Покорителями драконов почитались: первый епископ Форли (Италия) св. Меркуриалий (ум. ок. 406); первый епископ Ле-Мана (Франция) св. Иулиан (III или IV в.); св. Лифар игумен из Орлеана (ум. ок. 550 или 565); св. Веран епископ Кавайонский (ум. 590); св. Бьеноре или Беата (III век) из Вандома (Франция); апостол Швейцарии св. Беата из Лунгерна, известный также как Беат из Беатенберга, или Беат из Туна (ум. II в.); покровитель города Урбино (Италия) св. Кресцентин (ум. 303), чья победа над драконом привела к успешной евангелизации Умбрии; великомученица Марина (Маргарита) Антиохийская (ок. 289–304); епископ Кавайона (Франция) св. Веран (ум. 590). Длинный перечень святых, чьим иконографическим символом выступал усмиренный, а не поверженный дракон, приводится в книге Мориса и Уилфреда Дрейков «Святые и их эмблемы»[11].
Мысль о том, что представленные эпизоды из житий различных христианских святых являются не случайными «флуктуациями», а видимыми проявлениями определенной традиции, наглядно иллюстрирует славянский иконографический сюжет, отражающий весьма необычную трактовку известного змееборческого подвига святого Георгия Победоносца.
«Знающие слово» и тайны святого змееборца...
Есть, владыка, нить золотая,
Что связует тебя и нас…
Единственная известная фреска, на которой святой Георгий изображается совершенно безоружным, а главное — не поражает чудовище, находится в храме святого Георгия в Старой Ладоге («Чудо Георгия о змие», XII в.). На этой фреске святой змееборец всего лишь сопровождает женщину с княжеским венцом на голове, которая мирно ведет на поводу ящероподобного «змия», покорно ползущего за ней, вытянувшись во всю длину своего тела. У «змия» имеется характерный для «чудского» ящера затылочный рог и две передние лапы.
Советский филолог-фольклорист Владимир (Герман Вольдемар) Яковлевич Пропп (1895–1970) в статье «Змееборство Георгия в свете фольклора» указывает, что содержание этого необычного сюжета раскрывает довольно редкий духовный стих о Егории Храбром и Елизавете Прекрасной, изрядно подзабытый уже к XIX в. Его содержание в разных вариантах сводится к тому, что в некотором фантастическом городе или царстве живут царь и царица. Они язычники, иногда — отступники от христианской веры. Без всякого внешнего повода Бог насылает на город страшное бедствие — появляется «поедучая змея», которая требует на пожирание каждый день по человеку. Жители обращаются к своему царю, и он предлагает, чтобы жертва ежедневно определялась по жребию. Жители принимают такое предложение. Когда жребий выпадает на царя, он советуется с женой, как ему спастись, и та предлагает ему вместо себя отправить на жертву их дочь Елизавету. В большинстве вариантов Елизавета не той веры, что ее родители, она христианка: «Не нашему богу она молится, Она молится Господу распятому».
Обманывая свою дочь, они снаряжают ее будто бы под венец, но Елизавета все понимает. Ее ведут к морю или озеру, в котором обитает змей, и оставляют ее там. В дальнейшем песня повествует, что мимо того места на белом коне проезжает Георгий — воин, который после ратных подвигов возвращается домой. Он выспрашивает девушку и остается около нее, чтобы спасти ее от змея. Девушка ищет у него в голове, и он засыпает. Когда появляется змей, Елизавета не может добудиться героя и плачет. Горячая слеза падает ему на щеку, и он просыпается.
Пропп пишет: «Стоило бы ожидать, что герой схватится со змеем, убьет его и освободит царевну. Но в песне никакого боя нет. Георгий не убивает змея, а укрощает его: он произносит над ним заклинание или ударяет его своим «скипетром», и змей полностью смиряется. Он побежден как бы внутренней силой героя».
Далее Георгий предлагает Елизавете снять свой пояс, который он обматывает вокруг шеи змея, а конец его дает ей в руку, после чего они возвращаются к дому родителей Елизаветы. Именно этот момент изображен на иконе.
В песне сообщается, что Георгий предлагает родителям Елизаветы принять христианство. Если они согласятся, он убьет змея, если же нет, «я спущу змею лютую на твой град». Родители Елизаветы, конечно, сразу же соглашаются принять истинную веру, но Георгий требует еще, чтобы они поставили три церкви, и они соглашаются. На этом песня чаще всего кончается. Певцы совершенно забывают о змее. Формальный конец их мало интересует, но в отдельных вариантах сообщается, что Георгий расправляется со змеем и исчезает.
Аналогичный сюжет представлен на новгородской иконе XIV в. «Чудо Георгия о змие, с житием в 14 клеймах», хранящейся в Русском музее Санкт-Петербурга. Важно, что эта икона — древнейшая из всех русских икон, на которых изображен змееборческий подвиг святого Георгия. Первое, что бросается в глаза — поразительное композиционное сходство с фреской из Старой Ладоги. Пропп предполагает, что это совпадение свидетельствует не о влиянии фрески на икону, а о том, что данный тип иконы был традиционен для определенного исторического периода.
На новгородской иконе Георгий сидит на белоснежном коне. Сидит совершенно прямо, без всякого изгиба или наклона корпуса. Он не управляет конем, поводья ослаблены и провисают. Вопреки драматичности сюжета фигура Георгия абсолютно спокойна. Хотя он и держит в руках копье, но это не столько оружие, сколько знамя: на копье развевается вымпел. Весь его внешний облик соответствует сюжету, согласно которому Георгий не вступал со змеем в буквальную схватку, а победил его «заклинанием».
Пропп подчеркивает, что по своей фактуре икона весьма архаична, и фигура Елизаветы — наиболее архаическая ее часть: «Скованность и неподвижность фигуры — знак ранних, примитивных форм иконописания. Фигура Елизаветы вытянута вверх без всяких изгибов, так же как совершенно прямо на коне сидит Георгий и совершенно прямо, не извиваясь, по земле вытянулся змей».
В отличие от фрески из Старой Ладоги пояс на новгородской иконе обмотан не вокруг шеи, а вокруг затылочного рога чудовища. Заметим, что ровно тот же самый пояс фигурирует в истории св. Марты-Марфы, св. Лифара из Орлеана и в несколько видоизмененной форме столы в предании о св. Клименте и драконе Граулли. Ключ к пониманию скрытого символизма этого наиважнейшего образа содержится в славянской традиционной культуре. Главная функция пояса в рамках интересующего нас иконографического сюжета состоит в установлении связи между «своим» и «чужим» пространством, в частности, «старым» и «новым» домом. У белорусов известна традиция, в согласии с которой при переходе в новый дом хозяин притягивает всех членов семьи внутрь избы за нитку или пояс, а молодая жена, входя в дом мужа после венчания, бросает свой пояс на печь. В России считалось, что с помощью пояса можно «привязать» скотину ко двору. При первом выгоне скота в поле у восточных славян было принято расстилать в воротах пояс (чаще всего красный), его также привязывали к рогам коровы, клали пастухам в сумки и т. д. При покупке скота его вводили в новый дом через опояску, постланную у ворот. Во Владимирской губернии в этот момент приговаривали: «Забывай старого хозяина, привыкай к новому!»