вершию в виде шестиконечного распятия, хранящемуся в музее Ростовского кремля. Датировка креста такого типа представляется современным искусствоведам «загадочной». По мнению историков, распятие из медного сплава с рельефами Божией Матери, Архангелов и святых представляет собой копию-отливку, датируемую предположительно XIV в. «Заплывший рельеф» распятия несет на себе следы позднейших доработок резцом, что свидетельствует о воспроизведении более раннего образца. На рукояти распятия имеется текст следующего содержания: «Сей крест в граде Ростове во Авраамиеве монастыре св. Иоанном Богословом дан преподобному Авраамию победити идола Велеса, при князе Владимире». Срез круглой формы в нижней части креста говорит в пользу предположения о завершении крестом той самой таинственной трости, которая некогда хранилась в Богоявленском монастыре как реликвия.
К числу известных нам христианских отшельников, владевших столь же необычными посохами или жезлами, относятся св. Бьеноре из Вандома (ок. III в.), поразивший дракона всего лишь одним ударом своего посоха, и апостол Швейцарии, отшельник из Лунгерна св. Беат. Последний изображен на гербе коммуны Беатенберг замахнувшимся короткой палкой или жезлом на двуногого крылатого дракона, которого святой поразил в пещерах, расположенных неподалеку от села Беатенберг.
Стоит ли удивляться, что тот же самый жезл обнаруживается в руке сульде-отца, передвигающегося на спине ящера с «чудской» пластины из Подчеремского клада (фото 54). Он же фигурирует практически на всех скульптурных композициях догонов в руках у человека, управляющего крокодилом (фото 56), а также на некоторых композициях из Акамбаро (фото 38). Примечательно, что в тех случаях, когда догонские скульптуры изображают человека, передвигающегося верхом на реликтовом чудовище (предположительно динозавре из рода грипозавров), в руках у всадников такие жезлы отсутствуют.
Отдельного упоминания заслуживает зафиксированная в некоторых сюжетах способность «знающих слово» оставлять змей караулить свой дом и домочадцев: «Так рассказывали: у его ребятишки были, два пацана (где он их взял, я не знаю). И вот, к нему пацаны — раз! — прибегут и убегают оттуда: они там со змеями играют. Они маленьки, пацаны, а он их, этих змей-то, на охрану оставит, но, они там не запустят никого — кто зайдет-то, правильно? Змеи тут, увидит — напугатся. А они их там за хвост тянут (она не кусат, ниче), бьют их, пинают».
Наиболее отдаленные во времени следы этой традиции обнаруживаются в Древнем Египте. В тексте мифа об истреблении человечества, высеченном в гробницах фараонов Сети I (приблизительно 1313–1292 до н. э.) и Рамсеса III (приблизительно 1198–1167 до н. э.), встречается упоминание о неких «заклинающих», владеющих «словами власти» («хекау»), с помощью которых сам бог Ра оберегался от нападения змей.
Собираясь покинуть Землю и взойти на небо, правивший Египтом бог Солнца, царь Ра призывает к себе бога Земли Геба и обращается к нему со следующими словами: «Да поразят змей твоих, находящихся в тебе! Вот они будут страшиться меня, пока я существую. Ты ведь знаешь все волхвование их. Пойди же к месту, где находится отец мой Нун, и скажи ему: «Остерегайтесь змей и в земле и в воде!». И да опишешь ты гнезда змей твоих, находящихся в тебе, говоря: «берегись, да не повредите вы кому-нибудь». И да знают они, что хотя и удаляюсь я, все же я сияю над ними. Если же желают они отца, вот будешь ты отцом в земле этой вечно».
Далее Ра говорит Гебу: «Остерегайся заклинающих, знающих слова свои: вот заклятие мое собственное там, и вот никто не разделит его со мною в величии, бывшем до меня. Я подчиню их сыну моему Осирису, и детей их будут стеречь, и покорны будут сердца князей и из-за чар тех, которые творят по желанию своему по всей земле силою заклятий своих, которые в них».
Тот же самый фрагмент в другом варианте перевода выглядит следующим образом: «Кроме того, следует особо обратить внимание на тех людей, что владеют моими словами власти, и тех, чьим устам ведомы такие вещи; воистину это мои собственные слова власти, воистину недопустимо, дабы кто-либо разделял со мной мою защиту ввиду величия, что возникло до меня. Я передам их твоему сыну, Осирису, и их дети будут оберегаться, сердца их правителей должны быть покорными (или готовыми) благодаря магическим силам тех, кто поступает сообразно своему желанию на всей земле через слова власти, что заключены в их телах».
Характерно, что уже в те легендарные времена «заклинающие» описываются как люди, наделенные особыми внутренними качествами («слова власти заключены в их телах») и обладающие большой степенью независимости («поступают сообразно своему желанию по всей земле»).
Далеко не случайным совпадением представляется египетское происхождение известной христианской иконографии святого всадника-змееборца, поражающего копьем ящероподобного змея. Первенствующий египетский иконографический сюжет относится к Римскому периоду (30 до н. э. — 395 н. э.). В парижском Лувре хранится известняковый барельеф IV века, на котором изображен сидящий на коне древнеегипетский бог Гор с головой сокола, поражающий своим копьем Сета, представленного в виде крокодила. Иконография этого барельефа совершенно совпадает с распространенной впоследствии иконографией святого Георгия Победоносца.
В самом начале своего исторического пути образ всадника-змееборца, пусть и на краткое время, получил ярко выраженное антихристианское значение. Этот эпизод относится к царствованию императора Диоклетиана (284–305), по приказу которого принял мученичество исторический святой Георгий (ум. 303 или 304). Будучи приверженцем культа олимпийских богов, Диоклетиан стремился вдохнуть новую жизнь в старую римскую религию. Во время его правления была предпринята попытка возвращения к традиционным римским религиозным ценностям. Религиозная реформа сопровождалось массовым преследованием христиан. В процессе «зачистки» был разрушен город Коптос, который являлся, по сведениям Плиния, центром почитания Сета-крокодила. В 302 г. жители Александрии воздвигли колонну с надписью, выражающую благодарность императору Диоклетиану. Новый Юпитер вводится в национальную мифологию в виде нового Гора, поражающего Сета-крокодила, который символизировал, в т. ч., и христиан. Следует помнить, что один из первоначальных символов христианской традиции — рыба — тесно связан с символизмом змея (дракона).
Несмотря на масштабные репрессии, старая римская религия была уже не в состоянии консолидировать римское общество, изрядную часть которого к тому времени составляли христиане. Окончательное понимание этого наступило в царствование императора Константина Великого (323–337). Не являясь формальным христианином (крестился он только перед смертью), Константин предоставил христианству особый статус и активно участвовал в делах Церкви, добиваясь ее единства как непременного условия единения Римской империи.
Современник императора римский историк Евсевий Кесарийский (около 263–340) упоминает, что Константин велел изобразить себя в виде конного воина, пронзающего дракона, и поместить изображение над входом в переднюю палату императорского дворца. Этот символический акт послужил отправной точкой христианизации образа героя-змееборца и связанных с ним культов, уходящих своими корнями в глубочайшую праисторическую древность.
Очевидно, за описанными процессами стоял не только Константин, но и часть «старой» военно-политической и религиозной элиты Римской империи, сделавшая надлежащие выводы из неудачных реформ Диоклетиана. Фигура святого становится важным идеологическим мостом между древними воинскими культами и христианством. Георгий, сочетавший в себе римского воина и мученика-христианина, как нельзя лучше походил для этой роли. Оставалось только совместить его с образом змееборца. Что и было сделано, предположительно не без участия самого Константина. В пользу этой версии свидетельствует, что именно в его правление появился один из первых храмов, посвященных святому Георгию. Отнюдь не случайно центром нового культа становится место захоронения святого — Лидда. Та самая область, в которой еще недавно гонители христиан, римские императоры-язычники, изображались в виде драконоборцев.
Первые церкви, посвященные святому Георгию, появляются на востоке Римской империи уже в IV веке. Он необычайно популярен среди европейской знати и рыцарей. Святой Георгий избирается святым покровителем ряда городов и государств (Генуи, Арагона, Португалии, Бургундии, Аквитании и др.).
Наибольшего расцвета культ святого достигает в эпоху крестовых походов — Георгий становится небесным патроном воинов-крестоносцев. Особую роль сыграл генуэзский культ святого Георгия — именно из Генуи крестоносцы со всей Европы отправлялись в Святую Землю. Не меньшую роль в распространении культа святого сыграли купеческие республики и ремесленные гильдии Западной Европы.
Известны многочисленные орденские структуры, посвященные святому Георгию: орден св. Георгия в Альфаме, (1201); французский орден св. Георгия (1390); орден св. Георгия Австрии, или Каринтии (основан в 1273 г., распался и был основан заново в 1468 г.), орден рыцарей св. Георгия для защиты церкви от врагов (1498) и многие другие.
Как и на Западе, решающую роль в распространении культа святого Георгия на Руси играют дружинно-княжеские круги, эстафету которых впоследствии принимает царский двор. Наиболее древние следы культа обнаруживаются в Новгороде и Киеве. Именно князь новгородский, а впоследствии великий князь киевский Ярослав Мудрый (в крещении Георгий, около 978–1054) всемерно способствовал продвижению культа этого святого.
Имя Георгий (Юрий) — одно из самых известных княжеских имен древней Руси. С именем князя Юрия Долгорукого (1090-е — 1157) связано укоренение культа Георгия во Владимиро-Суздальской земле. Долгорукий считается основателем Москвы, откуда берет свое начало особая связь города с культом каппадокийского святого.
Потомки Московского князя Ивана Калиты (около 1283–1341) умело пользовались православием как инструментом государственного строительства. Царь Иван III Васильевич (1440–1505) проявляет особый интерес к святому Георгию-змееборцу. В 1464 г. он воздвигает статую святого над парадным входом в московский Кремль (Флоровские ворота, с 1658 г. называются Спасскими). Это крайне необычное событие, ибо Русская православная церковь не одобряла скульптурные изображения, считая их «идолами». Женившись на Софье, племяннице последнего византийского императора Константина XI Палеолога (1405–1453), Иван III полагает себя преемником византийских императоров и в 1497 г. перенимает герб Византийской империи — двуглавого орла, поместив на его груди свою московскую печать с изображением конного Георгия, поражающего копьем змея. С тех пор это герб русского государства, а позднее и Российской империи.