Однако далеко не всякое изображение всадника с копьем, повергающего чудовище, было связано с фигурой святого Георгия. В русской геральдике эта трактовка закрепилась с момента кодификации российского имперского герба, осуществленной по проекту генерала-фельдмаршала графа Бурхарда Кристофа фон Мюнниха (известного в России как Христофор Антонович Миних, 1683–1767) и утвержденной Военной коллегией в 1729 г. Еще в московскую эпоху по этому поводу наблюдается странная неопределенность. К примеру, в указе от 11 марта 1726 г. (№ 4850) всадник на коне в символике императора всероссийского именуется «ездцом». Дело в том, что в московской истории XV–XVII вв. князья предпочитали изображать себя в виде всадника, вооруженного мечом или копьем, нередко побеждающего дракона или какое-либо дикое животное. Так что принимать все изображения этого ряда за святого Георгия следует далеко не всегда.
В отличие от царского двора митрополичий двор как минимум с подозрением относился к сюжету борьбы святого со змеем. Иконы Георгия-змееборца верхом на коне имелись во множестве провинциальных церквей, но отсутствовали в храмах государственного значения. На иконах Московского Кремля и Троице-Сергиевой лавры Георгий изображался исключительно стоя. Пропп следующим образом комментирует это обстоятельство: «Культ Георгия-змееборца не признавался официальным православным богословием. Георгий-змееборец вошел в культ вопреки церковному руководству. Мы имеем прямые данные о запрещении культа Георгия церковными властями. Но никакие запрещения не могли препятствовать его широкому распространению».
Аналогичная картина наблюдается и на Западе. Невзирая на крайнюю популярность святого, официальные круги католической церкви время от времени демонстрировали избирательный скептицизм по его поводу. В конце V века борец с ересями и пережитками язычества папа Геласий I в Декрете «Decretum Gelasianum» резко осуждал как «еретическую фальсификацию» и запрещал к чтению в Римской церкви текст «Мученичество Георгия». Конечно, он оговаривал, что этот святой достоин почитания, «но дела его известны одному Господу и его «страсти» чтению в святой Римской церкви не подлежат». В IX в. этот запрет подтверждается Константинопольским патриархом Никифором (758–828). Следующий удар по репутации Георгия нанес в XVI в. папа Климент VII (1478–1534) — по его указанию из требников и церковных книг была удалена часть молитв, связанных с житием святого.
Настоящим камнем преткновения, смущавшем умы церковного священноначалия на Западе и на Востоке, служил змееборческий сюжет и стоящие за ним древнейшие «языческие» традиции, оказавшиеся на удивление востребованными в христианский период. Описание битвы святого с драконом содержится в запрещенном Геласием I «Мученичестве Георгия» и упоминается в той части молитв, которая была изъята из церковных книг во время реформы Климента VII. Оно же содержится в апокрифическом житии Георгия, осужденном в славянских индексах запрещенных книг, и фигурирует на соответствующих иконографических сюжетах, бойкотируемых православной церковью. Напомним, что подобное настороженное отношение прослеживается уже в древнеегипетской традиции, в которой сам бог Ра рекомендует богу Земли Гебу остерегаться «заклинающих», владеющих «словами власти».
За сложными религиозно-политическими перипетиями, издревле клубящимися вокруг образа святого змееборца, не следует забывать о прикладном значении его противостояния с чудовищами, перекликающемся с регулирующими функциями словацких «чернокнижников», буддийских и христианских «ученых монахов», сибирских «знающих слово» и древнеегипетских «заклинающих». В пользу этого свидетельствует самый факт сохранение культа героя-змееборца на протяжении всего исторического времени и его особенная актуальность в христианский период. Традиционное сознание в этом смысле весьма категорично — сохраняется лишь то, что актуально и пребывает в функциональной связи с действительностью. Недаром некоторые видные исследователи считали, что змееборческий мотив основан на борьбе с реальными чудовищами.
Историк литературы, член-корреспондент Академии наук, филолог А. И. Кирпичников (1845–1903) связывал змееборчество с действительным существованием на земной поверхности чудовищных змеев: «Это верование основывается на факте, на воспоминании о вымерших видах животных, останки которых пока встречались в окаменелостях. <…> Существование в некоторых странах сильных и опасных для людей земноводных вроде крокодилов способствовало живучести этого воспоминания».
В приведенной цитате привлекает внимание осторожное, но, тем не менее, многозначительное наречие «пока». Судя по всему, в качестве объяснения распространенности змееборческого сюжета Кирпичников допускал существование реальных реликтовых ящеров, сохранявшихся вплоть до недавнего исторического времени.
Специалист по славянской и греческой средневековой литературе, филолог и литературовед А. В. Рыстенко (1880–1915) писал в 1909 г.: «Как бы ни фантастичны казались нам рассказы о змееборстве, все же в основе лежит какой-то реальный факт».
Реликтовые чудовища в европейской культуре
Документальные свидетельства в пользу существования реликтовых чудовищ в Европе XVI в. находят научное обоснование в трудах основателя болонского ботанического сада, автора многочисленных трудов по естественной истории, итальянского врача, натуралиста, зоолога, ботаника и энтомолога, профессора естественных наук Улисса Альдрованди (1522–1605). Почтенный профессор совершенно не сомневался в том, что драконы существовали и существуют, и классифицировал их в ряду прочих животных.
Альдрованди приводит случай, происшедший с итальянским крестьянином, который убил палкой странного крокодилообразного дракона — маленького и, в общем, безобидного. Впервые это существо было замечено 13 мая 1572 г. и шипело, как змея. Оно пряталось на территории небольшого имения мастера Петрония. В 05:00 вечера дракон был пойман на проезжей части пастухом по имени Баптиста возле живой изгороди одного из владений, в полутора километрах от околицы крайних домов города Болоньи. Баптиста ехал на телеге домой, и вдруг волы, запряженные в телегу, остановились. Он пинал их и кричал на них, но они отказались двигаться дальше и опустились на колени. В этот момент пастух уловил шипящий звук и был поражен, увидев это странное небольшое животное. Дрожа от страха, он ударил его по голове посохом и убил[14]. Этот дракон вошел в состав знаменитой коллекции Альдрованди и был, по словам современников, самым интересным экспонатом из 712 «бальзаматов», хранившихся в его кабинете[15] Судя по недостаточно развитым когтям и зубам дракона, Альдрованди предположил, что существо представляло собой молодую особь. Труп имел только две конечности, так что, по всей видимости, животное передвигалось, скользя на манер змеи.
Альдрованди утверждал, что в 1551 г. им был получен двуногий «истинный засушенный эфиопский дракон», с которого впоследствии был сделан акварельный рисунок. В настоящий момент науке известны только три вида маленьких ящериц-амбисфен из семейства двуногов (Bipedidae), обладающих двумя передними конечностями, обитающих на юго-западе Мексики и юге Калифорнийского полуострова.
К существам сравнительно небольшого размера относился так называемый «Родосский дракон», который, тем не менее, успешно терроризировал население одноименного острова в Эгейском море во время господства там крестоносцев (1340-е гг.). Согласно легенде, это опасное чудовище, погубившее множество людей, обитало в долине Судурли у подножия горы Мон-Сен-Этьен. По непонятной причине Великий магистр военно-религиозного Ордена святого Иоанна, известного также как орден госпитальеров или иоаннитов, Элион де Вильнев (1319–1346) запретил подчиненным ему рыцарям сражаться с чудовищем. Однако в 1342 или 1345 г. его приказа ослушался рыцарь Дьедонне де Гозон, убивший дракона и выставивший его голову на крепостной стене.
Некоторые ученые, изучавшие эту легенду, полагают, что в ее основе может лежать действительное убийство какого-то реального существа. Изображение «Родосского дракона» представлено в книге немецкого ученого-энциклопедиста, изобретателя и натуралиста Афанасия Кирхера (1602–1680) «Подземный мир» («Mundus subterraneus», 1664). Дракон Кирхера весьма напоминает известный современной науке вид древесных насекомоядных ящериц из рода летучих драконов (лат. Draco) подсемейства афроаравийских агам (лат. Agaminae) семейства агамовых (лат. Agamidae), обитающих в Юго-Восточной Азии. Вот только размеры их не превышают 41 см. Удивительной особенностью этого рода ящериц являются ребра, пять или шесть из которых имеют очень большую длину и способны на специальных «шарнирах» раздвигаться в стороны, формируя с помощью растянутой на боках кожи что-то вроде крыльев. Используя такое подспорье, дракончики способны преодолевать в планирующем полете расстояние до 60 м.
Один из отцов церкви преподобный Иоанн Дамаскин (VII–VIII вв.) оценивал драконов как реальных животных — рептилий, или «гадов». Он цитирует слова историка и летописца Римской империи II в. Диона: «Когда римский консул Регул воевал против Карфагена, внезапно приползший дракон расположился за валом римского войска; римляне по приказу Регула убили его и, содрав кожу, послали ее в римский сенат. Когда же шкура, как говорит Дион, была измерена по приказу сената, то она оказалась ста двадцати футов в длину[16]; подобающей длине была и толщина». Маловероятно, чтобы Дион Римлянин или благочестивый Иоанн Дамаскин поддерживали откровенную мистификацию, причем с участием римского консула и сената.
Известный собиратель сообщений о загадочных животных Чарльз Гулд приводит сообщение швейцарского ученого-энциклопедиста Конрада Геснера (1516–1565): «В 1543 г. некий дракон появился возле Штирии, в пределах Германии, у которого были ноги, как у ящерицы, и крылья на манер летучей мыши, наносящий неизлечимые укусы».