дец стал спрашивать кудесника: “Чего ради бесы боятся того, чей крест на себе мы носим?” Он же сказал: “Это знамение небесного Бога, которого наши боги боятся”. Новгородец же сказал: “А каковы боги ваши, где живут?” Кудесник же сказал: “Боги наши живут в безднах. Обличьем они черны, крылаты, имеют хвосты; взбираются же и под небо послушать ваших богов. Ваши ведь боги на небесах. Если кто умрет из ваших людей, то его возносят на небо, если же кто из наших умирает, его несут к нашим богам в бездну”».
Характерно, что в соответствии с указом императрицы Екатерины II от 1781 г. именно «черный коронованный дракон» был определен в качестве главной гербовой фигуры Казанского наместничества. Еще в марте 1730 г. Казанский герб с черным драконом получил высочайшее утверждение и был внесен в гербовник. Вот как описал его итальянский геральдист Франц Санти, приглашенный в 1724 г. в Россию Петром I: «Поле серебряное с драконом или змием черным, у которого крылья красные, а коронован златой или желтой короною; тот же дракон сидит на зеленом дерне». Фигура черного дракона в качестве эмблемы Казанского царства присутствует и в «Царском титулярнике» 1672 г. Впервые в русской геральдике изображение дракона как символа царства Казанского появляется сразу после завоевания Казани в 1552 г. на большой государственной печати Ивана Грозного.
Некоторые историки утверждают, что герб Казанского царства в виде черного дракона представляет собой выдумку русских геральдистов, олицетворяющую враждебное государство по аналогии с драконом, пронзаемым св. Георгием Победоносцем. Тем не менее, описание черного дракона в качестве эмблемы Казанского ханства (1438–1552) присутствует в сочинении голландского географа Карла Алларда (1648–1709) «Новое галанское карабельное строение», опубликованной в Амстердаме в 1705 г. и изданной в русском переводе в 1709 г.: «Флаг Цесаря от Тартарии, желтый, с черным лежащим и к наружью смотрящим драхом (великим змием) с василисковым хвостом».
Доктор искусствоведения Ф. Х. Валеев (1921–1984) и профессор Казанского университета культуры и искусства Г. Ф. Сулейманова-Валеева в книге «Древнее искусство Татарии» убедительно доказывают, что дракон на гербе Казанского ханства — явление глубоко традиционное, идущее еще с булгарских и даже добулгарских времен.
Это предположение подкрепляется находками на исторической территории татарских ханств предметов с изображением драконов, а также сведениями из «Именника болгарских ханов» о «тамге» (печати, гербе) хана Аспаруха, сына Кубрата (ок. 640–700), в виде дракона с удвоенным хвостом. Тот же самый дракон представлен на фасаде Струпецкого монастыря (Врачанский округ, Болгария). Отсюда следует, что уже в VII веке дракон символизировал власть и могущество рода болгарских ханов в лице исторически известного хана Кубрата и его сыновей.
В 1992 г. у села Шиловка Сенгилеевского района Ульяновской области археологами Самарского государственного университета были обнаружены костяные пластины с изображениями противостоящих крылатых драконов, интерпретируемых учеными как символы верховной власти у тюрков. По золотому солиду Ираклия, найденному вместе с ними, пластины датируются временем не позднее середины VII в.
Указанные находки подтверждают мнение Валеева и Сулеймановой-Валеевой о преемственности этнического и государственного строя Казанского ханства от Волжско-Камской Булгарии и Великой Булгарии, Приазовья и Причерноморья, где уже в VI–VII вв. царствующий дом имел свою печать в виде дракона, сходную с «тамгой» казанских ханов.
Доктор исторических наук, профессор А. М. Досымбаева в статье «Дракон — символ земли тюркской» делает важное указание на представление, согласно которому представители тюркского института баксы, в функциональные обязанности которых входило врачевание, предсказания и обслуживание ритуальных церемоний, происходили из рода дракона (ашидэ). К их числу относился наставник Тоньюкук, служивший советником у трех тюркских каганов: Ельтерису (682–691), Капагану (691–716) и Бильге (716–734). Правящий род тюрков ашидэ/аштаков, кыпчаков/половцев также именовался шаруканьевым (драконьим).
Существует предположение, что ящер, представленный на сложных религиозных композициях пермской металлопластики, в свою очередь, играл роль «чудского» родового тотема. Аналогичное представление обнаруживается и у скифов и, с большой степенью вероятности, у преемствующих им славян. Отсюда с известной осторожностью можно допустить существование более тесных взаимосвязей между тюркским культом дракона и культом подземно-подводного ящера у славян и «чуди».
Косвенным свидетельством в пользу такого предположения может служить сохранение после Крещения Руси памяти об уничтоженных «чудских» мольбищах и капищах в названиях улиц и селений на местах последующего обитания славян. Не следует забывать и о заметном влиянии «арбуев» (колдунов, владевших «чудским» колдовством, традиционно почитаемых особенно «сильными»), простиравшемся заметно далее Новгородской земли.
Известный москвовед В. Б. Муравьев считает, что дославянские «чудские» святилища существовали некогда и на территории нынешней Москвы. Об этом свидетельствуют три московских топонима с корнем «арбат» — Арбат, Арбатецкая улица возле Крутиц, Малый Арбатец у Воронцова поля (ныне Дурасовский переулок), ведущие происхождение от слов «арбуй» и «арбовати» (колдовать). Наименования эти встречаются в документах XVI в. применительно к «чудским» волхвам.
Громкая слава о «чудском» колдовстве нашла свое отражение в «Стоглаве» — сборнике государственных законов XVI в., где упоминаются арбуи. Там же упомянуты «лихие бабы-кудесницы, знавшие колдовство чудских арбуев», которые поступали в просвирни и «над просфорами, и над кутьями, и над свещами, также и над богоявленской водой, волхвовали и приговаривали, яко же арбуи в Чюди». Вариант: «И она (проскурня) спросит имени о здравии да над проскурою (проскура, проскурня — разговорный вариант слов просфора и просвирня) сама приговаривает якоже арбуй в чюди» (1551). «И в Петров деи пост многие ядят скором и жертву деи и питья жрут и пиют мерзким бесом, и призывают деи на те свои скверные молбища злодеевых отступних арбуев чюдцкых» (1534). Не исключено, что в этой среде продолжал воспроизводиться и передаваться архаический культ подземно-подводного ящера.
В XVII в. рептилии, как две капли воды похожие на «чудских» ящеров (характерные загнутые кверху нос и нижняя челюсть), появляются на ярославской иконе «Чудо о змие Феодора Тирона». Если вспомнить череду событий, связанных с культом ящера в XVI в., становится ясно, почему данный сюжет представлялся актуальным для иконописца XVII в. К этому времени из объекта поклонения ящер и олицетворяемый им культ постепенно превращаются в «супротивника», который может и должен быть повержен. «Старая» аристократическая элита Рюриковичей, связывающая свое происхождение со скифскими хтоническими корнями, отходит на задний план, а вместе с тем рушатся и хрупкие «мостки» между различными изводами архаической религиозности. Обострение идеологического противостояния закрепляется сюжетным основанием иконы, в котором «чудские» ящеры несут вполне узнаваемую для того времени смысловую нагрузку.
К числу дополнительных фактов, свидетельствующих о широкой распространенности культа подземно-подводного ящера, относятся многочисленные топонимы озер и рек Северо-запада: река Ящера, озеро Ящино, населенные пункты Ящера, Малая Ящера и другие. В Московской области можно назвать расположенное неподалеку от Клина село Спас-Крокодино, отмеченное на картах 1860 и 1876 гг. как Спас-Крокодильное.
Особенный интерес вызывают весьма протяженные и столь же непроходимые болота на границе Псковской и Новгородской областей, площадь которых составляет более 200 тыс. га. Что творится сейчас в сердце «болотной страны», доподлинно не известно — до сих пор этот район Европейской России остается малоисследованным. В глубине болот, на берегу Рдейского болотного озера возвышаются стены ныне заброшенного Рдейского Успенского монастыря. Точная дата его постройки также неизвестна; считается, что она относится ко второй половине XVII в. Из церковных источников можно узнать, что на «мысе Рдейский» было построено два храма, один в 1666 г. во имя Соловецких чудотворцев, преподобных Зосимы и Савватия, а другой — в 1699 г. во имя Преображения Господня. Оба храма на сегодняшний день не существуют — один истлел, второй был разобран. По преданию место, на котором стоит Успенский монастырь, будто бы благословил лично святым крестом апостол Андрей Первозванный, когда проходил из Киева в Новгород и далее по реке Волхову через Ладожское озеро, на Валаам. Еще одна любопытная деталь заключается в самом расположении Успенского собора, напоминающем о культовых болотных городищах Полесья и Поднепровья: он построен на значительном сухом участке суши посреди болота (возможно, насыпном острове), поросшем могучим лиственным лесом, хотя в округе преобладают хвойные породы.
Неизвестно, имелась ли какая-то связь между Рдейским храмовым комплексом и тем примечательным местом, на котором он был построен, с культом подземно-подводного ящера. Тем не менее, следы такой связи отчетливо прослеживаются на других примерах из истории христианского храмового зодчества, к которым относится феномен скандинавских средневековых каркасных церквей-ставкирок.
«Чудовищные» храмы и храмовые чудовища
Ставкирки, называемые также мачтовыми церквями, разительно отличаются по своей архитектуре от традиционных католических храмов, напоминая более многоярусные китайские пагоды или русские терема. Особенный интерес вызывают изображения голов драконоподобных ящеров, помещаемые, как правило, на коньках крыш. В сочетании с деревянной черепицей в форме чешуи, покрывающей кровлю и частично стены, они придают внешнему облику этих христианских культовых сооружений сходство с объемными изображениями драконов.
На одной из самых древних сохранившихся каркасных церквей в Боргунне (норвежская провинция Согн-ог-Фьюране, ориентировочно 1150–80), построенной в честь апостола Андрея Первозванного, головы ящеров воздеты к небу под углом примерно в 45 градусов, а на их шеях присутствует стилизованное изображение идеограммы воды, предположительно соответствующей спинным пластинам, характерным для некоторых разновидностей реликтовых ящеров. Аналогичные изображения ящеров украшают крыши ставкирок из Хопперстада (провинция Согн-ог-Фьюране, ок. 1130), Фантофта (округ Хордаланн, ок. 1150) и Гуля (провинция Бускеруд, XII–XIII вв.). Последняя, по мнению исследователей, «копирует типичный облик деревянной церкви XIII в.». Похожие, но более упрощенные головы ящеров присутствуют на ставкирках в Гарму (около 1120) и Ломе (около 1170–1200), расположенных в провинции Оппланн.