CVI
В этот день газета напечатала старую фотографию Эн-2 и объявила, что награда за его поимку увеличена еще на несколько тысяч лир.
Хозяин табачной лавочки на углу улицы, где жил Эн-2, узнал на фотографии человека, который покупал у него свою норму сигарет.
— Вот дьявол! — воскликнул он. — Кто мог бы подумать?!
Он торговал табаком, но приторговывал и вином. Пять человек пили сейчас у него: трое рабочих — по пути с работы — сидели у стойки, два типа, которых он прежде никогда не видал, играли на механическом бильярде, тут же выплачивая проигрыш вином.
— Что такое? — спросил один из рабочих.
— Дьявол! — сказал торговец. — Вы что, не видите?
Рабочие каждый день сидели у него в этот час; он протянул им газету и показал фотографию.
— Вы что, не узнаете его?
Рабочие переглянулись.
— Мы?
— Я — нет.
— Я его и не видел никогда.
— А вот я видал, — сказал торговец. — Я знаю, кто это. И знаю, где он живет.
— В самом деле? — сказали рабочие. Они расплатились и ушли.
Но от автоматического бильярда к стойке подошли те два типа.
— Кто он? — спросил первый.
— Где живет? — спросил второй.
— Вы ошиблись, — сказал торговец, — я не о нем говорил.
— Не о нем? — сказали те двое.
CVII
Трое рабочих, выйдя на улицу, разошлись, каждый направился к себе домой. Один, чтобы подняться к себе, вошел в дом, где жил Эн-2. С велосипедом на плече он взбежал на верхнюю галерею, поставил велосипед и сказал жене:
— Я сию минуту вернусь.
Эн-2, живший этажом ниже, курил последнюю сигарету из тех, что оставили ему Орацио и Метастазио. Вдруг он услышал стук в дверь,
— Войдите! — сказал он.
Он увидел вошедшего — робкого, смущенного: это был рабочий, которого он иногда встречал на лестнице с велосипедом на плече.
— Простите, — сказал рабочий. — Я не хотел вас беспокоить.
Эн-2 приподнялся на локтях.
— Вы меня не беспокоите. Прошу вас.
— Что с вами? Вы больны?
— Нет, просто слабость. Я как раз отдыхал.
— Может быть, грипп? Не вставайте! Вам бы надо укрыться.
— Еще укроюсь. Я вам зачем-нибудь нужен?
— Нет, нет, синьор. Я вас никогда не видел.
— Значит, вы искали кого-то другого?
— Нет. Я никого не ищу, ничего мне не нужно.
Низкорослый рабочий озирался по сторонам.
— Понимаю, — сказал Эн-2. — Вы просто зашли поболтать.
— Вот именно, — подхватил рабочий. — Простите, что я набрался смелости. Вы не сердитесь?
— Вы делаете мне честь.
— Нет, это вы делаете мне честь, синьор.
— Я был один, а вы пришли составить мне компанию. Присаживайтесь.
— Я не могу долго оставаться, — сказал рабочий и поглядел на Эн-2. — И вообще, разве можно здесь долго оставаться? Никак нельзя.
— Вам грозит опасность?
— Мне, синьор? Мне нет. И все-таки лучше здесь долго не оставаться. Вы можете ходить?
— Вы обо мне говорите?
— О вас? Я вас никогда не видел. Я говорю о торговце из табачной лавочки.
— Что на углу?
— Да, точно. Он не только торговец, он еще и болтун.
— Что же, поболтать все любят.
— Но не все болтают об одном и том же. А он болтает с газетой в руках.
— Как с газетой?
— Берет газету и говорит, что знает, кто это, и знает, где он живет.
— В самом деле? — переспросил Эн-2, ответив взглядом на пристальный взгляд рабочего. И добавил: — Но ведь он добрый человек, мухи не обидит.
CVIII
Торговец побледнел.
— Не о нем? — сказали те двое. — Но ведь и мы не о нем говорим.
— Тогда в чем дело? — спросил торговец.
— Мы говорим о том, о ком ты говорил.
— А! — сказал торговец, почти смеясь. — Я ведь имел в виду ребус.
— Имел в виду «oremus»?[35]
— Ребус! Я сказал — ребус!
— А мы говорим «oremus».
— Как вы сказали? Что вы имели в виду?
Один из них вынул из кармашка на животе телефонный жетон.
— А вот мы тебе покажем.
Он пошел за стойку к телефону.
— Синьор, — сказал торговец.
— Что, опять ребус?
— Нет.
Они облокотились о стойку, один с одной стороны, другой с другой; один вытащил записную книжку и карандаш.
— Ну, давай. Кто он?
Холодный пот тек со лба у торговца. Он ответил на ухо тому, который записывал, и для этого тоже облокотился о стойку.
— А где живет?
Торговец ответил, а тот снова записал.
— А мне хоть что-то перепадет от награды? — спросил торговец.
— От награды? — Оба захохотали.
Тот, что был повыше, щелкнул его пальцем по подбородку снизу вверх.
— Милашка! — сказал он.
— А разве я не сказал вам? Ведь это я вам сказал!
— Брось его! — сказал второй. — Не знает он, что ли, что мы можем еще и арестовать его?
CIX
Когда рабочий ушел, Эн-2 заметил, что стало смеркаться.
Он уже видел это. Он видел, как солнце встает, подернутое дымкой, как оно разгоняет ее и висит в холодном воздухе, как целый день с холодного неба оно ласкает его комнату, понемногу перемещаясь по ней; он провел с ним весь день, погруженный в мысли, он вглядывался в его свет — далеко, до самых гор, он ждал, и теперь он снова увидел, как стало смеркаться.
Надо ли придавать значение болтовне торговца?
Что, если кто-нибудь слышал?
Что, если люди Черного Пса узнают, где найти того, кого они выслеживают? Что, если они придут и схватят его?
Разве он может поступать иначе? Уехать из Милана, не сидеть на месте, не ждать?
Ведь то, что он делал сейчас, и было для него самым простым выходом. Разве он может, что бы ни случилось, поступать иначе?
Наедине с воздухом, в котором больше не было солнца, он думал о земле и о людях, и ему казалось, что начался отдых: нет больше света, только сон. Ему казалось, что он ни в чем уже не нуждается, кроме отдыха. Он потянулся: два дня уже он не потягивался. Он думал о ночи: она наступала для того, чтобы он мог не думать больше.
Снова услышал он стук.
— Привет, командир.
Это снова был низкий голос Барки Тартаро.
— Привет. Что случилось?
Барка Тартаро покачал своей тяжелой круглой головой.
— Так не годится, командир.
— Не годится?
— Не годится.
— Что не годится?
— Что ты не уехал из Милана.
— Но у меня есть свои причины.
— Причины остаться, чтобы тебя убили?
— Остаться еще день-два. Я уеду с Орацио и Метастазио.
— Но они уедут только во вторник.
— А что, я не могу подождать до вторника?
— До вторника еще четыре дня.
— Я могу подождать и четыре дня.
— Так не годится, командир.
— Сойдет и так, Барка Тартаро.
— Не годится, командир. Если ты будешь ночевать у меня, тогда еще сойдет. Но в этом доме оставаться не годится.
— В этом доме или в другом — все равно. Право, все равно, Барка Тартаро.
— Не все равно!
— Все равно. Если ты настаиваешь, я пойду к тебе.
— Тогда пошли.
— Сейчас? Сейчас я не пойду. Я приду завтра.
— А почему не сейчас?
— Сейчас я хочу отдохнуть.
— Можешь отдохнуть и у меня. Ты что, захворал?
— Да, наверно, небольшой грипп.
— У меня ты и подлечиться сможешь.
— Спасибо, Барка Тартаро. Я приду завтра.
— А если здесь как раз сегодня вечером опасно оставаться?
— Не опаснее, чем вчера. И не опаснее, чем в другом месте.
— Я видел их грузовик на углу улицы.
— Где табачная лавка?
— Где табачная лавка.
— Вот оно что! — сказал Эн-2. — Где табачная лавка!
СХ
На миг оба замолчали; Эн-2, казалось, размышлял, а Барка Тартаро, громадный и грузный, стоял над ним, немного наклонив голову, и пальцы на его длинных руках касались суставами края кровати.
— Но это ничего не меняет, — сказал Эн-2.
— Что ты говоришь, командир?
— Может быть, он все-таки хороший человек.
— Ты говоришь о хозяине лавочки?
— И о нем и обо всех других. Может быть, все — хорошие люди.
— Это неправильно, командир.
— Откуда нам знать?
— Знать можно! Ты слышал о том, что они затравили человека собаками?
— Затравили человека собаками?
— Клемм и его подручные, командир. А Сын Божий сегодня умертвил собак.
Эн-2 спросил:
— Сын Божий погиб?
— Он засунул обеих собак в холодильник.
— В холодильник?
— Да, в холодильник Клемма, — ответил Барка Тартаро.
— Сын Божий большой шутник.
— Испанец тоже шутник.
— А испанец что сделал?
— Он прикончил Клемма, командир.
— Вот это доброе дело, — сказал Эн-2.
— Доброе, командир.
— Теперь надо убрать Черного Пса.
— Уберем и его.
— Мы их всех прикончим!
— Если ты останешься здесь, они прикончат тебя, — сказал Барка Тартаро.
— Завтра я уйду.
— Уходи сегодня. Что, если они захотят расправиться с тобой сегодня?
— Сегодня мне надо побыть здесь. Нынче вечером они меня не прикончат.
— Но что нам-то думать, если с тобой случится беда?
— Никакой беды со мной не случится, Барка!
— А если случится? Нам придется думать, что ты сам этого хотел.
— Я ничего не хочу, — сказал Эн-2. — Ведь ты не знаешь, какие у меня могут быть дела.
— Не злись, командир.
— Я не злюсь. Ничего я не хочу.
Барка Тартаро стал прощаться.
— Вот испанец тоже остался, — сказал он, уходя.
— Остался?
— Да, они взяли его, когда он еще не отошел от Клемма.
— А! Ею взяли?
— И Сына Божия взяли.
— И Сына Божия?
CXI
Барка Тартаро ушел. В комнате было почти совсем темно.
— Тоже тип! — сказал Эн-2.
Если с ним случится беда — хочет он этого сам или нет? Нет, он не хочет ничего. Он испытывал какое-то раздражение, и еще его взволновало известие о том, что они уничтожили Клемма. Чувства снова стали напряженными, и они раздваивались, потому что двойственными были новости, которые он узнал: о том, что прикончили Клемма, и о том, что Сын Божий убит, что он тоже погиб и никто не мог ему помочь. Но сильнее всего было раздражение.