— Что мне ещё сказать тебе, бледнолицый, о тех днях, когда я находился между жизнью и смертью? Я помню, что видел низкий потолок, сделанный из досок, и очень удивлялся, почему это я нахожусь в доме у васичу, а не в родном типи. Два человека, которых я видел около себя, тоже казались мне очень странными, потому, что один из них был явно индеец, но он почему-то не понимал моих знаков, а говорить с ним я не мог из-за слабости. Второй вроде бы был васичу, но тоже какой-то странный, потому, что у него не было ни усов, ни бороды, как у других васичу из форта, да и одежда у него была другой.
Временами мне было так плохо, что вся комната начинала кружиться у меня перед глазами и тогда мне клали холодную мокрую тряпку на лоб и давали мне пить горький настой ивовой коры. Так я догадался, что сильно болен, потому, что вкус его уже знал, так как в раннем детстве, когда я как-то раз уже прихварывал, мне его давала пить мать. Потом в хижине появился какой-то человек с большим кожаным ящиком в руках, из которого он достал блестящую трубку и приложил её к моей груди. И это меня тоже совсем не напугало, потому, что я догадался, что это был знахарь белых людей и что он пришел сюда изгнать болезнь из моего тела. После его ухода мне дали выпить вкусного красного вина и потом давали его регулярно, до тех пор, пока я не поправился. Оказалось, что Во-Ло-Дя — это так звали этого человека из-за моря, — несколько раз специально ездил за ним в поселок белых людей, потому что доктор велел мне его давать по нескольку раз в день, чередуя с настоем из коры и мясным отваром.
Я был так слаб, что, когда я пил, они по очереди поддерживали мне голову и зажимали мне рот, когда я пытался заговорить. С тем, которого я принял было за индейца, он говорил на языке васичу, но так быстро, что я почти ничего не понимал. Но временами они говорили на каком-то другом языке, при этом этот странный индеец явно учил ему молодого бледнолицего. При этом они не отходили от меня ни днем, ни ночью и даже спали по очереди, чтобы едва мне становилось хуже, положить мне на лоб сменную мокрую тряпку или же дать целебное питье.
А потом духи болезни, видимо, устали бороться с тем количеством ивового настоя и красного вина, что мне приходилось пить, и они вышли из меня вместе с потом, которого оказалось так много, что мне показалось, будто я в нем тону. «Ну, слава Богу! — сказал тогда Во-Ло-Дя. — Наступил кризис!» И мне тут же дали выпить прохладной чистой воды, и я сразу уснул, и спал очень долго, а когда проснулся, то почувствовал себя куда лучше, чем до этого.
Молодой васичу отсутствовал и около моей постели сидел тот, которого я принимал за индейца.
Я подумал, что мне легче будет объясниться с ним на языке знаков, чем на языке васичу. И я жестом привлек его внимание, а потом все также жестами спросил: к какому племени он принадлежит? Но к большому моему удивлению он так ничего из моих знаков не понял, и только улыбнулся и покачивал головой.
— Меня зовут Ко! — сказал он на языке васичу и ткнул себя в грудь пальцем. — А кто ты и как твое имя?
«Разве ты не видишь моих мокасин, что стоят вон там, возле самого входа? — спросил я его опять на языке знаков. — Ведь это мокасины дакота и это значит, что дакота я сам. А вот кто ты такой, что делаешь вид, будто ты не понимаешь языка знаков, которыйпонимают все племена краснокожих от одного берега соленой воды до другого?»
— Я — Ко! — повторил он в ответ. — И я не понимаю, что это ты показываешь мне руками и что ты этим хочешь сказать! Если хочешь говорить, то говори по-английски, а знаками я говорить с тобой не могу.
Можешь себе представить, как я был изумлен, когда я услышал и понял эти слова. Ведь передо мной сидел явный индеец и, тем не менее, он отказывался разговаривать знаками. Тогда я посмотрел на его мокасины и удивился ещё больше. Судя по ним, он принадлежал к племени оседжей — наших врагов, и в тоже время он явно не был оседжем, потому, что в ушах у него не было серег, да и прическа у него была совсем другая. «Кто же этот странный человек и, кто вообще эти люди?» — думал я, но так и не нашел ответа.
Впрочем, некоторые мои знаки он понимал хорошо и когда я показал, что хочу пить, то дал мне воды.
Тут неподалеку раздались выстрелы, следовавшие буквально один за другим. Ко тут же выхватил револьвер из висевшей на стене вышитой индейской кобуры и выбежал наружу. Прогремело ещё несколько выстрелов, после чего Ко и молодой бледнолицый вскоре вернулись, о чем-то оживленно разговаривая. Увидев, что я привстал на кровати и смотрю на них, Во-Ло-Дя обратился ко мне: — Волки! Ты понимаешь? Волки! Хотели загрызть наших лошадей! Я пустил их попастись на свежей траве, а они их увидели и начали к ним подкрадываться. Хорошо ещё, что я оказался неподалеку, а то бы нашим конягам не поздоровилось.
Я понял почти все, что он сказал, и меня это очень обрадовало. Но я удивился, как это он мог стрелять по этим волкам с такой быстротой. Когда мы зимовали у форта, я видел ружья у солдат и знал, что для того, чтобы выстрелить, необходимо было сначала открыть их сзади, потом вложить туда заряд, и снова закрыть. И хотя они проделывали это все довольно быстро, на это требовалось время. К тому же нужно было прицелиться. А тут получалось, что этот бледнолицый стрелял с такой скоростью, как будто бы всего этого и не делал. Что это было? Умение или колдовство? Тогда я этого не знал, но решил, что обязательно узнаю и научусь стрелять точно также.
Впрочем, я не стал торопиться, а начал с того, что попытался объяснить им кто я и откуда. И они поняли, что зовут меня Солнечный Гром, и что я принадлежу к племени дакота. Но тут я опять почувствовал сильную слабость, и они это заметили и показали мне знаками, чтобы я замолчал.
Вот так, мой друг, и началась эта моя странная жизнь у бледнолицых из-за моря, благодаря которой я столько всего узнал. Выздоравливал я медленно. Их доктор, которого они потом ещё раз привезли, вообще сказал, что уже и не надеялся увидеть меня в живых, настолько серьезной была моя болезнь, и что это их забота и хороший уход спасли мне жизнь. Целыми днями я лежал на кровати или сидел у входа в их жилище, а кто-нибудь из них со мной разговаривал и с каждым разом мы все лучше и лучше понимали друг друга, а там, где нам не хватало слов, там мы прибегали к рисункам на белой бумаге.
Так я узнал, что оба они пришли из-за моря с той стороны, где живут Духи Грома и что один из них — тот которого звали Ко, — действительно приехал из страны в которой от их гнева постоянно дрожала земля, а горы извергали огонь и раскаленные камни. Он также объяснил мне, что по собственной воле пошел за тем, кого звали Во-Ло-Дя, и который был родом из далекой России и приехал сюда, потому что там его должны были посадить в тюрьму за знакомство с человеком, который стрелял в их верховного вождя. Сам он этого не одобрял, но не сказал об этом остальным, и потому за это тоже должен был подвергнуться наказанию. Что же касается индейской одежды, то он носит её потому, что иначе его тоже постигнет гнев бледнолицых, но только уже здесь, в этой стране, а он никак иначе не может себя от него защитить.
Все это для меня, мальчишки, тогда было очень сложным и непонятным, но я внимательно слушал и старательно запоминал все новые слова, чтобы поскорее научиться языку васичу. Когда я понемногу начал вставать, Ко начал заставлять меня делать разные упражнения и делал их со мной вместе сам, а потом с нами вместе их начал делать и Во-Ло-Дя и всякий раз повторял при этом, что в здоровом теле, здоровый дух.
Они оба регулярно чистили своё оружие: Ко — два револьвера и длинный, очень длинный нож, и ещё один — немного покороче, а Во-Ло-Дя — большой револьвер с двумя стволами и большое длинное ружье с рычагом подле приклада и коробкой из желтой латуни, из которой тоже торчали сразу два ствола.
— Ты так быстро стреляешь, потому, что в твоем оружии по два ствола? — спросил я, глядя на то, как он ловко разбирает и смазывает маслом свой револьвер.
— Что? Ах, нет, конечно, не только поэтому, — ответил он мне не задумываясь. — Просто вот в этой трубке, которая называется магазин, находятся запасные патроны, а этим рычагом я могу очень быстро отправить их в ствол — вот смотри! Теперь стоит мне нажать вот на этот крючок — триггер — сказал я, и он согласно кивнул мне головой: — ну, да, триггер! — как тут же последует выстрел. При этом мне даже не нужно отрывать руки от скобы, а приклад от плеча, а это значит, что мне куда легче целиться и попадать, куда мне нужно, чем, если бы у меня было простое однозарядное ружье.
— Ты сам его сделал? — спросил я.
— Нет, чтобы такое ружье сделать, необходима целая фабрика — много людей, из которых каждый делает что-нибудь одно, но зато, в конце — концов, получается готовое изделие в виде вот такого ружья или револьвера.
— То есть когда работают на этой фабрике они не охотятся?
— Конечно, нет, потому, что им приходится работать на ней с утра до вечера, причем не только мужчинам, но и женщинам.
— Скво?
— Да, скво тоже работают на таких предприятиях, причем работают очень хорошо.
— Где же они тогда берут еду?
— Покупают за деньги! А деньги им дают в награду за их работу. А те другие работают на полях, пасут скот и тоже обменивают свою работу на деньги и деньги эти дают тем другим за оружие или, скажем, одежду, которую тоже делают на фабриках или в больших мастерских.
— А сами деньги что-нибудь стоят?
— Ну, да, стоят, конечно, особенно, если они из золота или серебра, а если деньги из бумаги, то сама по себе их стоимость невелика, но важно другое, — какому количеству золотых денег они равны.
— А золото — это тот самый желтый металл, который так ищут все васичу?
— Да, золото пытаются найти очень многие, потому что его всегда можно обменять на деньги, а на деньги ты можешь купить все, что пожелаешь. И если они у тебя есть, то ты можешь сам уже не работать, а покупать услуги других людей и любые вещи, сделанные их руками.